Евгений Хейсканен - Формула творения

Итак, всё оказалось зря. Его бегство за море не прошло бесследно. Артур сознавал, что его вычислили. Оставалось надеяться, что он сумеет уйти от слежки в Стокгольме. Ну, а если нет? Но, что, в сущности, они могут сделать? Неужели вот так просто возьмут и убьют? За что? Право, смешно, если б не было так грустно… Гибель библиотекаря и безвестного Дефрима доказывали, что убийство — для этой компании не проблема. Оставалось довольно-таки неясным одно: где и в чём он перешёл им дорогу.

Посвящать Милану в такую темную историю он, конечно же, не хотел. Они только познакомились, что девушка подумает про него? К тому же очень не хотелось её пугать. Оставалось одно — положиться на удачу в Стокгольме и постараться запутать возможного преследователя, сбив его со следа. Разумеется, молодому человеку было ясно, что осуществление на практике столь незамысловатого, на первый взгляд, плана скорее всего окажется чрезвычайно затруднительным. Посмотрев, будто прощаясь, на стоящую рядом Милану, Артур предоставил себя своей судьбе.

Лайнер причалил к берегу в 11 часов по местному времени. Артур и Милана с вещами спустились по трапу и вместе с другими пассажирами вышли на набережную. Влюблённый решил, что будет лучше отойти пешком на какое-то расстояние и затем определиться что делать. Не стоит торопиться, как говорят: поспешишь — людей насмешишь. Он предложил Милане прогуляться, сказав, что это его первая прогулка по шведской столице, и та охотно согласилась. Выходя на улицу, Артур несколько раз оглянулся, пытаясь увидеть своего соглядатая. На длинной дороге, ведущей по краю набережной к центру города, людей было немного. Упустить из вида заметного своим ростом и внешним видом преследователя было бы сложно. Но ничто не указывало на его присутствие. Непринуждённо рассуждая на тему мягкости и полезности доя здоровья скандинавского климата, но не зная, как скрыть своё беспокойство, влюбленный увидел приближающегося к ним высокого темноволосого человека лет сорока пяти. В его чёрной бороде блестела ранняя седина. Напрягшись, Артур приготовился ко всему. Всмотревшись в мужчину, он, впрочем, сразу понял, что это не его преследователь на теплоходе. Новый незнакомец отличался ярко выраженной южноевропейской внешностью. Его, пожалуй, можно было бы принять за грека или югослава.

Поравнявшись с молодым человеком, незнакомец заговорил по-английски и первые же его слова привели того в полное изумление.

— Извините, что беспокою. Вы Артур Салмио? — спросил он.

— Да, это действительно я, — ответил парень, с подозрением вглядываясь в южанина.

— Моё имя Велимир.

«Надо же, как поэт Хлебников», — чуть было не вырвалось у Артура.

— Приятно, — сказал он, подумав иное, и добавил: — У меня законный вопрос: откуда вы меня знаете?

— О, это долгая история. Но надеюсь, имя Дефрим вам что-то говорит? Вижу, что да. В таком случае можем ли мы где-нибудь уединиться? Тогда я расскажу вам всё.

— Возможно. Но мы, как видите, только что приехали и не успели толком осмотреться.

— Я знаю, жду вас здесь уже больше часа. Не беда. Если вам угодно, могу пригласить вас к себе. Недалеко отсюда я снимаю небольшую квартиру, — незнакомец говорил по-английски с акцентом, но очень уверенно. Его басистый голос и резковатая манера разговаривать тем не менее почему-то сразу располагали к себе. Чувствовалось, что этот человек вспыльчив, но искренен и уж, по крайней мере, вряд ли способен на подлость.

— Ваше предложение, как бы сказать точнее… — замялся Артур. — Оно связано с убийством упомянутого вами человека?

— И с ним тоже. Давайте не будем говорить здесь, моя квартира безопаснее. Там нет посторонних глаз и ушей.

«А кто тебя знает, безопаснее или нет», — подумал Салмио, всматриваясь в чернобородого. И где гарантия, что этот южанин не из той же славной когорты? Артур уже собирался отказаться, но помешало быстро возникшее доверие к незнакомцу. Кроме того, Артура просто распирало от любопытства. Интуитивно он уловил в словах южанина скрытую боль и как будто даже мольбу. У него не было ничего общего с хитрым и железным исполнителем заказного убийства. «Если я пойду с ним, быть может, я действительно наконец-то узнаю правду», — принял решение Артур Салмио.

Оставалось поговорить с Миланой. Влюблённому без ума молодому человеку очень не хотелось менять свои планы и расставаться с девушкой даже на полдня. К тому же он опасался расстроить её и ожидал вполне обоснованной обиды. Но, с другой стороны, он боялся за неё и решил, что целесообразнее было бы сначала разобраться со своими проблемами; узнать хоть что-то, а уж затем идти с ней на свидание.

Артур был польщен, с каким непритворным сожалением она приняла его просьбу увидеться чуть позже. Краем уха Милана, конечно, уловила некоторые подробности разговора со встретившим их неизвестным. Но опасения поэта и философа, что это оттолкнёт её, не оправдались. Наоборот, девушка, видимо, уже успев увлечься своим знакомым по круизу, выразила обеспокоенность по поводу его непонятных трудностей и озабоченно спросила, не угрожает ли ему какая-то опасность. «Какой замечательный характер, совсем не похожа на некоторых нынешних эгоисток, которым нет дела до человека и на всё плевать, кроме денег! Выходит, мне повезло», — сделал Артур философский вывод.

Он поспешил успокоить Милану, пообещав ей, что сразу же позвонит, как только выяснятся интересующие его подробности, и дал понять, что дело, в сущности, не стоит выеденного яйца. Так, мелочь. Скорее всего просто ошибка: его приняли за кого-то другого. Возможно, что Артур и сам преувеличил в своё время якобы грозящую ему опасность, а быть может, нашёл естественное оправдание для круиза, позволяющего хоть ненадолго порвать с надоевшей ему обыденщиной. Отпустив на прощание пару шуточек, плохо гармонировавших с его бледным и взволнованным лицом, Салмио договорился созвониться с Миланой и отправился в путь с невозмутимо дожидавшимся чуть поодаль Велимиром, который свободно ориентировался в извилистых средневековых закоулках старого города.

Съёмная квартира незнакомца выходила на одну из старых стокгольмских улочек, возможно, являвшуюся современницей разрушителя Кальмарской унии с Данией и создателя новой независимой Швеции, короля Густава Ваза, прославленного в Финляндии основателя Хельсинки. Освободившись в шестнадцатом веке стараниями короля от датского господства, Швеция быстро превратилась в одну из самых преуспевающих стран Европы, столкнувшись затем через сотню лет на просторах Балтики с нарастающей мощью петровской России. Швеция не стала сверхдержавой, но отсутствие в её прошлом крепостного нрава, высокий уровень жизни, развитая культура, а также знаменитый шведский капитализм, он же и социализм, всегда привлекали внимание российской интеллигенции.

Загадочный Велимир предложил кофе и Артур, ответив согласием, весь превратился во внимание и слух. К счастью, его собеседник отлично владел русским, так как происходил из бывшей братской советской Югославии, что предполагало хорошее взаимопонимание.

— Так значит, если я правильно понял, вы знаете о той злополучной истории с загадочным убийством человека по имени Дефрим. Про польского библиотекаря вы тоже в курсе?

— Да, разумеется. Вы сейчас связали обе смерти воедино и правильно сделали. Они действительно связаны одна с другой.

— Каким же образом? И как вы узнали, что всё это коснулось меня? — с нетерпением спросил молодой человек.

— Я двоюродный брат Дефрима. Мы были очень близки, делились подробностями своей жизни. Он мне всё рассказал незадолго до своей трагической кончины: о Кшиштофе и о том, что писал вам письмо по электронной почте, — ответил Велимир.

Артур сидел, как поражённый семью громами второго пришествия. Так вот в чём дело! Обнаружился брат Дефрима, весёленькое дело… Но какое отношение имеет он, Артур Салмио, к их братской любви? Помолчав и справившись с первой волной удивления, он сказал:

— Ясно. Примите мои искренние соболезнования. Но простите за нескромность, дело в том, что не так давно я выяснил через Интернет этническую принадлежность имени Дефрим. Это определённо албанское имя. Но вы, насколько я понимаю, не албанец?

— Нет, я серб, моя фамилия Обрадович, а Дефрим был албанцем только по отцу; его и моя мамы — родные сёстры. Моя славянская родня осудила мать Дефрима за её брак с албанцем. Родственники со стороны её мужа, в свою очередь, не одобрили его выбор. В общем, Монтекки и Капулетти. Вы же знаете, как албанцы и сербы относятся друг к другу на югославской земле. Наверное, именно поэтому судьба моего брата оказалось столь сложной и противоречивой, что и привело его в объятия «Инсайда».

— «Инсайд»? Что вы имеете в виду под этим английским словом?[13] — с недоумением спросил Артур.