Марио Пьюзо - Крестный отец (перевод М.Кан)

Он положил полицейскую фуражку в бумажную сумку, накинул поверх мундира свой штатский плащ и сверился с часами. Машина будет внизу через пятнадцать минут. Пятнадцать минут ушли на то, чтобы придирчиво оглядеть себя в зеркале. Сомнений не оставалось. Он выглядел настоящим полицейским.

На переднем сиденье дожидались двое подчиненных Рокко Лампоне. Нери сел сзади. Когда выехали из его района, он шевельнул плечами, и штатский плащ сполз на пол. Нери не стал его поднимать. Он разорвал бумажную сумку и привычным движением надел на голову фуражку.

На углу Пятьдесят пятой улицы и Пятой авеню машина стала у тротуара; Нери вышел. Со странным чувством двинулся он вниз по Пятой авеню ― сколько раз он в этой форме обходил улицы во время дежурства... Было многолюдно. Он миновал три квартала и очутился перед Рокфеллеровским центром, напротив собора Святого Патрика. Нужный ему лимузин в вызывающем одиночестве красовался на той же стороне под вереницей указателей с надписями «Остановка запрещена» и «Стоянка запрещена». Нери замедлил шаг: немного рановато. Он остановился и сделал вид, будто записывает что-то в служебном блокноте, потом зашагал дальше. Поравнялся с лимузином и постучал дубинкой по крылу. Водитель удивленно поднял на него глаза. Нери показал дубинкой на щит с надписью «Остановка запрещена» и махнул водителю: проезжай. Водитель со скучающим видом отвернулся.

Нери сошел с тротуара и, зайдя на проезжую часть, остановился у открытого окна, с той стороны, где сидел водитель, наглого вида детина ― как раз таких Нери особенно любил обламывать. Обдуманно оскорбительным тоном он сказал:

― Эй, умный, проедем дальше или тебе повестку вставить в зад?

Водитель равнодушно отозвался:

― Спросите у себя в отделении, вам объяснят. Ладно уж, давайте талон, коли так приспичило.

― Вали отсюда сию минуту, ― сказал Нери. ― А то вытащу из тачки и шею сверну.

В руке водителя чудом возникла бумажка в десять долларов, той же рукой он сложил ее в тугой квадратик и попытался сунуть Нери в карман. Нери опять стал на тротуар и поманил к себе водителя пальцем. Водитель вылез из машины.

― Попрошу права и техпаспорт. ― Нери рассчитывал, что отправит водителя кружить вокруг квартала, но теперь на это уже не было надежды. Краем глаза он увидел, как по ступенькам «Плазы» спускаются трое тяжеловесных, приземистых мужчин и идут в сторону Пятой авеню. Это Барзини с двумя телохранителями направлялся на встречу с Майклом Корлеоне. Не успел он заметить их, как один из телохранителей отделился и вышел вперед посмотреть, что происходит у машины Барзини.

― В чем дело? ― спросил он у водителя.

Водитель сказал отрывисто:

― Да ничего. Штраф схлопотал. Нарвался на новенького.

В эту минуту подошел Барзини со вторым телохранителем.

― Ну, что тут еще, ― недовольно проворчал он.

Нери дописал в служебном блокноте номер машины и вернул водителю права и техпаспорт. Он сунул блокнот в боковой карман и обратным движением руки выхватил из кобуры свой «полис-спешл».

Три пули влепил он в бочкообразную грудь Барзини, пока водитель и оба телохранителя очнулись от оцепенения и кинулись прочь, ища укрытия. Нери нырнул в толпу и юркнул за угол, где его ждала машина. Они вылетели на Девятую авеню, свернули налево. Не доезжая до Челси-парка, Нери ― который тем временем скинул фуражку и переоделся ― пересел в другую машину. Пистолет и полицейская форма остались на сиденье. Он знал, что от них избавятся. Через час Альберт Нери благополучно добрался до особняка в загородном имении и давал отчет Майклу Корлеоне.

На кухне, в доме покойного дона, Тессио коротал время за чашкой кофе, когда вошел Том Хейген.

― Майк готов ехать, ― сказал он. ― Пора звонить Барзини, скажите, пусть тоже выезжает.

Тессио поднялся и подошел к стене, где висел телефон. Набрал номер нью-йоркской конторы Барзини.

― Мы едем в Бруклин, ― сказал он коротко и, повесив трубку, с улыбкой взглянул на Хейгена. ― Ну, будем надеяться, Майк нам сегодня принесет удачу.

― Я в этом уверен, ― серьезно отозвался Хейген.

Он проводил Тессио из кухни на крыльцо, и они пошли по пятачку к дому Майкла. В дверях их остановил один из телохранителей.

― Хозяин передал, что поедет отдельно. А вы вдвоем езжайте вперед.

Тессио, нахмурясь, оглянулся на Хейгена.

― Слушай, так нельзя ― он мне весь порядок нарушает к чертовой матери.

В этот момент возле них выросли еще три телохранителя. Хейген мягко сказал:

― Я тоже не могу с вами ехать, Тессио.

Востролицый caporegime понял все во мгновение ока. Понял и принял. На долю секунды он поддался физической слабости ― но лишь на долю секунды ― и тотчас вновь подобрался.

― Скажи Майку, что это была деловая мера, ― он всегда мне нравился.

Хейген кивнул:

― Он это понимает.

Тессио на миг замялся, потом негромко спросил:

― Том, ты не можешь снять меня с крючка? По старой дружбе?

Хейген покачал головой.

― Не могу, ― сказал он.

Он смотрел, как телохранители обступают Тессио, уводят его к машине. У него заныло внутри. Тессио был лучший солдат семейства Корлеоне ― дон ни на кого так не полагался, за исключением Люки Брази. Жаль, что такой смышленый человек, в такие годы, допустил столь роковой просчет.

Карло Рицци, все еще в ожидании условленной встречи с Майклом, начинал нервничать, наблюдая все эти приезды и отъезды. Определенно происходило нечто важное ― а его, похоже, опять оставляли в стороне. В нетерпении он позвонил Майклу. Ответил кто-то из внутренней охраны, пошел звать Майкла к телефону и вернулся с сообщением, чтобы Карло ждал спокойно: Майкл скоро освободится.

Карло снова позвонил любовнице, сказать, что, похоже, сумеет все-таки повезти ее ужинать, а после остаться на всю ночь. Майкл сказал, что уже недолго, ― а деловой разговор в любом случае не займет больше двух часов. А там еще сорок минут на дорогу ― и он в Уэстбери. Вполне можно все успеть. Карло уверил ее, что так и будет, и наговорил ей ласковых слов, чтобы не очень дулась. А пока решил переодеться, не терять на это дорогого времени потом. Только успел надеть свежую рубашку, как раздался стук в дверь. Сразу подумалось ― это Майкл за ним послал после безуспешных попыток дозвониться, когда телефон был занят. Он пошел открывать ― и вдруг обессилел от жуткого, отвратительного страха. На пороге стоял Майкл Корлеоне, и лицо его было ликом смерти ― той, какая не раз являлась Карло Рицци во сне.

Позади него стояли Хейген и Рокко Лампоне. Очень серьезные, как люди, которые вынуждены, превозмогая внутреннее сопротивление, нести другу дурные вести. Они вошли, и Карло Рицци повел их в гостиную. Нервы сдают, думал он, оправляясь от первого потрясения. Слова Майкла настигли его, как удар, как внезапный физический недуг; его затошнило.

― Тебе придется ответить за Сантино, ― сказал Майкл.

Карло не отозвался ― сделал вид, что не понимает. Хейген и Лампоне разошлись в стороны и стали у правой и левой стены. Майкл стал к нему лицом.

― Это ты навел на Санни людей Барзини, ― тусклым голосом сказал Майкл. ― Маленькая комедия, которую ты разыграл с моей сестрой... ― и ты поверил Барзини, что этим можно обмануть Корлеоне?

Забыв от непередаваемого страха всякую гордость, забыв о своем достоинстве, Карло Рицци проговорил:

― Клянусь, я не виноват. Жизнью своих детей клянусь ― я ни в чем не виновен. Майк, не надо, прошу тебя ― не делай этого, Майк.

Майкл спокойно произнес:

― Барзини мертв. Филипп Татталья ― тоже. Я хочу сегодня разом свести все счеты моей семьи. Поэтому не говори мне, что ты не виноват. Сознайся ― лучше будет.

Хейген и Лампоне, пораженные, глядели на Майкла во все глаза. Да, далеко ему еще до отца. Чего ради добиваться от этого предателя признания собственной вины? Вина ― насколько это вообще возможно в подобных случаях ― доказана. Ответ ― очевиден. Значит, у Майкла до сих пор нет твердой уверенности в своем правомочии, значит, он до сих пор боится совершить несправедливость, мучится долей сомнения, которую способно устранить только признание Карло Рицци.

Карло молчал.

Майкл, почти что задушевно, продолжал:

― Ну, чего ты боишься. Подумай ― неужели я захочу сделать родную сестру вдовой? Осиротить родных племянников? В конце концов, я одному из них прихожусь крестным отцом. Нет, тебя ждет другое наказание, тебе больше не видеть от нас работы. Сейчас тебя посадят на самолет ― и отправляйся в Вегас к жене и детям, сиди там. Конни я буду высылать содержание. Вот и все. Но перестань мне твердить, что ты не виноват, ― не делай из меня дурака, не серди меня. Кто к тебе обратился ― Татталья или Барзини?