Дмитрий Петров - Нелюдь

— Если что случится, Коля в вашем распоряжении. Коля!

Тут же дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился молодой человек в черном костюме, устрашающей наружности. Ему было лет двадцать, он был высокого роста, поджарый, но во всей фигуре, во всем облике ощущалась физическая сила. Он застыл на пороге, поводя в разные стороны своими мутными глазами. Свежая сорочка с галстуком не облагораживали его внешности, а только контрастировали с его зверообразным лицом.

— Коля, познакомься с Геннадием Андреевичем, — сказал мягко хозяин кабинета. — Геннадий Андреевич поработает тут вот с этим гражданином, — он указал на молчаливо стоящего Леву. — А ты обеспечь безопасность. Понял?

Зверообразный Коля кивнул и буркнул что-то. Это должно было означать, что он все «усек».

— Сколько у нас есть времени? — осведомился Геннадий у своего знакомого.

Тот радушно улыбнулся своим толстым мясистым лицом и ответил:

— Располагайтесь на сколько хотите. Если будет долго, то Колю сменит Гриша. Занимайтесь на здоровье, — он усмехнулся, и его густые полуседые брови сдвинулись на переносице, как в свое время у Леонида Ильича.

Савелий Кузьмич вышел из кабинета, следом за ним ретировался Коля, и мы остались втроем.

К тому моменту у меня накопилось вопросов не меньше, чем у Левы. Я ничего не понимал, однако не решался спросить у Геннадия. Наверное, он все это понял, потому что сказал мне:

— Феликс, пойдем вот в ту комнату на минутку, поговорим. А ты, — он повернулся к стоящему Леве, — сядь вот в это кресло и не двигайся. Понял? Потому что если ты попробуешь сделать какую-нибудь глупость, зайдет Коля. Ты видел Колю? Он тебе все кости переломает… Сиди и молчи.

С этими словами он увлек меня в соседнюю комнату. Это было очень маленькое помещение, где стояли только столик и два кресла.

— Он не сбежит? — на всякий случай опасливо осведомился я.

— Отсюда не сбежишь, — ответил спокойно Геннадий. — Как говорится — все учтено могучим ураганом… Решетки на окнах видели? Их снарядом не сломаешь… А Колю видели?

Я кивнул удовлетворенно. Аргументы были убедительные. При виде Коли у всякого нормального человека должен наступить паралич конечностей…

— Куда вы нас привезли? — спросил я наконец.

— Куда нужно, — ответил Геннадий. — Я все обдумал и обо всем уже договорился. Мы не выйдем отсюда до тех пор, пока не получим всего, что хотим от этого мерзавца.

— Так что же это? — повторил я.

Решетки на окнах, да и вся обстановка, начиная с охранника и до Савелия Кузьмича казались мне непонятными. Бывают и в нашей жизни тайны…

— Мы находимся в банке, — сказал Геннадий, понизив голос. — В самом обычном коммерческом банке. Хотя это и глупо звучит, — добавил он. — Какой же банк не коммерческий… Просто я хотел сказать, что этот банк был создан сравнительно недавно, вот и все.

— А что это за банк? — спросил я, озадаченный.

— Ну, название вы можете прочитать на входе, — ответил Геннадий. — Мы въехали с заднего входа, чтобы никто не видел. С Савелием Кузьмичем я договорился заранее. Он мой старый товарищ.

«Старый товарищ» в устах Геннадия означало, что они с Савелием вместе работали в партийных органах. Я понял — это был коммерческий банк, который был создан на закате империи специально на партийные деньги для проворачивания капитала.

Об этих банках все время пишут в прессе, но никто толком не знает, что это за банки. Их много, и никто не хочет признаваться, какой из этих банков создан для «отмывания» партийных денег. Вот мы и попали в один из таких.

Савелий Кузьмич был старым партийным функционером, и ему было доверено возглавить этот банк. Так что он был полу-банкир, полу-функционер не существующего партийного аппарата.

— В свое время я оказал Савелию Кузьмичу разные ценные услуги, — сказал Геннадий. — А теперь пришла пора и мне попросить его о взаимном одолжении. Вот поэтому мы здесь, и нам тут ничто не угрожает. Здесь мы в полной безопасности и можем «работать» с этим Левой сколько угодно, до полной победы.

«Полная победа» — это на лексиконе Геннадия Андреевича означало полный отъем денег, требуемой суммы…

— Давайте начнем, — сказал Геннадий в конце своего объяснения. — А то парень заждался решения своей судьбы.

Мы встали и вышли к Леве, который по-прежнему сидел в кресле, куда ему велели сесть.

— Значит так, — начал по-деловому Геннадий, закуривая и садясь напротив Левы. — Нам про тебя и твои художества все известно. Ты, как мы понимаем, деловой человек, так что с тобой лишних разговоров вести не будем. Альтернатива такая, — он перевел дух и выразительно посмотрел на Леву. — Только ты меня не перебивай, — добавил он, видя, что Лева порывается что-то сказать. — Если будешь перебивать, то будешь иметь дело с Колей. Видел Колю?

Лева промолчал и осел в кресле. Он смотрел во все глаза на Геннадия и только изредка поглядывал на меня.

— Итак, вариантов два, — сказал Геннадий. — Мы можем отдать тебя милиции. Это первое и самое простое. Предъявим человеческие органы, которые приготовлены для тебя. Потом предъявим Хельгу и Василия, которые во всем признаются и покажут, что ты организатор и вдохновитель. И будет тебе «светить» вышка, а как минимум, при хорошем адвокате — пятнадцать лет. Но ты их не отсидишь, — добавил Геннадий, стряхивая пепел сигареты в тяжелую хрустальную пепельницу. — Знаешь, что с тобой сделают в первую же неделю в колонии? Там ведь сведения быстро распространяются… Станет известно, за что ты сидишь и кто ты такой… Такие долго в колонии не живут, ты сам должен понимать.

— Это все неправда, — вставил Лева. — Вы ничего не докажете…

Он был испуган до последней степени, это было видно по его бледному лицу и трясущимся губам. А Геннадий, наоборот, расцвел. Он был теперь в «своей тарелке», он любил пугать людей, и у него это мастерски получалось. Что ни говори, профессия…

— Докажем, — спокойно возразил он. — Ты и сам прекрасно понимаешь. Все, что я сказал — правда. И свидетели есть. Так что верная смерть тебе.

— А какая альтернатива? — осторожно спросил Лева.

Он уже все понял и был готов на компромисс.

— Альтернатива? — переспросил Геннадий и плотоядно улыбнулся, отчего его лицо сморщилось и превратилось в подобие печеного яблочка.

— Альтернатива лучше, — сказал он после некоторого раздумья. — Вот и выбирай: либо мы «сдаем» тебя милиции вместе с доказательствами и ты живешь до суда, а потом еще неделю до лагеря. А в лагере в первую же подходящую ночь тебя прислоняют к стенке барака и бьют в грудь концом деревянной лавки до тех пор, пока не разорвут внутренние органы. Вскрытие лагерное потом напишет, что с тобой случился инфаркт на почве угрызений совести… Тебе нравится такая перспектива? Но это только первый вариант. А второй будет такой… Сначала я отрежу тебе яйца, потом мы засадим тебе в задницу кол, и только после этого ты сдохнешь здесь. Без всякой медицинской экспертизы. Даже вскрытия не будет… Вот тебе второй вариант. Какой тебе больше нравится, а?

Лева молчал, и только лицо его дергалось, как у резиновой куклы из популярной телепередачи. А Геннадий закончил свою речь и теперь торжествующе смотрел на произведенный эффект.

Я глядел на Геннадия и подумал о том, сколько раз он уже делал все это в жизни… Конечно, в прошлом он не употреблял таких выражений, и беседа велась в иной фразеологии. Но… Весь стиль разговора и вся методика устрашения и издевательства были отработаны совершенно четко. Весь семидесятилетний опыт стоял за всеми «прихватами» Геннадия…

— Так что ты выбираешь? — спросил он в конце концов, с улыбкой обращаясь к онемевшему Леве. — Сдохнуть в бараке от разрыва внутренних органов или сдохнуть прямо тут, на полу, с отрезанными яйцами и колом в заднице? Мы разрешаем тебе выбрать из двух вариантов.

Геннадий засмеялся, и от этого смеха даже у меня мурашки пробежали по телу.

Лева принадлежал к людям нахальным и бессердечным. Но он никогда не сталкивался с настоящим ужасом… Теперь он вдруг был без всякой предварительной подготовки погружен в черный кошмар.

Наверное, иногда он представлял себе, что может попасться. Вероятно, он думал о такой возможности. Его могли поймать итальянские полицейские… Мало ли что могло быть. Но Лева представлял себе все совсем иначе — его вежливо арестуют, посадят в чистенькую камеру и каждый день его будет навещать ловкий адвокат.

Конечно, все равно это неприятно — сидеть в тюрьме. Но теперь случилось то, чего Леве не снилось и в страшных снах. Он попал в руки человека, который никак не соответствовал его представлениям об опасности…

Геннадий все это понимал и поэтому старался усилить произведенное впечатление.

— Посмотри мне в глаза, — сказал он спокойно Леве. — Посмотри мне в глаза и пойми, что я нисколько не шучу. Я именно это с тобой и сделаю, как говорю… Как ты думаешь, я тебя пожалею?