Нельсон Демилль - Собор

– Осталось восемь минут. – Он опустился на колени рядом с Петерсон. – Послушайте, лейтенант, я не знаю, какого черта нас загнали сюда, если только подбирать здесь убитых. А все потому, что мы не можем добраться до этого старого фигляра и выволочь его оттуда.

Она отошла от санитара и заковыляла к самому краю стены склепа.

– Вы уверены?

Он кивнул.

– Я ведь не могу стрелять – так? У него есть противогаз и фугасные гранаты. Но даже если мы убьем его, времени до рассвета не осталось даже на то, чтобы обезвредить одну мину, а мы не знаем, сколько их там. Эти проклятые собаки сдохли, а других у нас нет…

– К черту собак… мы уже близко.

– Нет, – возразил командир, – мы не так уж близко. – Несколько человек вокруг него нервно закашляли. Командир опять обратился к Петерсон: – Они говорят, что это было ваше решение… И Бурка. – Он поднял телефон, но трубка молчала. – Что вы все-таки думаете делать?

Из темноты донесся насмешливый старческий голос:

– Да я вас всех перетрахаю! Всех до одного!

– Самого тебя утрахаем! – не сдержался какой-то молодой полицейский.

Командир высунул голову из-за угла и крикнул в тем ноту:

– Если выйдешь с поднятыми руками…

– Не мели чушь! – Хики рассмеялся и выпустил из автомата целую очередь в сторону склепа. Стрельба вызвала в замкнутом подполе оглушительный грохот, эхо отдавалось даже в самом дальнем углу огромного пространства площадью чуть не в четверть акра. – Парень, который командует саперами, еще здесь? Отвечайте! – крикнул он.

Петерсон подошла к углу.

– Конечно, здесь, папуля!

– Папуля?! Кого это ты зовешь папулей? Ладно, черт с тобой, пусть буду папулей. Знаешь ли ты, что детонаторы у этих мин гораздо чувствительнее, чем… Линда Ловелас. – Он снова рассмеялся. – Ужасная метафора! В любом случае, девочка, продемонстрируй мне свое мастерство. О чем это я? Ах да, у меня понатыкано много всяких детонаторов – светочувствительные, звуковые – их целая куча. Веришь мне, малышка?

– По-моему, ты просто мешок, набитый дерьмом.

В темноте опять раздался смех Хики:

– Все же выводи всех отсюда, дорогуша, и бросай в меня гранату. Если от этого мины не взорвутся, тогда пусть саперы возвращаются и вытаскивают из них детонаторы. Ты же ведь со своими куриными мозгами не сумеешь их обезвредить, ну а я со своими мозгами не смогу остановить твоих саперов. Иди же, лапочка, давай посмотрим, на что ты способна…

Петерсон повернулась к командиру взвода:

– Дайте мне гранату и выметайтесь все вон.

– Идите к черту! Ведь знаете, что мы не берем в подобные места гранаты.

Уэнди вытащила из ножен длинный стилет для перерезания провода и двинулась к углу склепа. Командир догнал ее и схватил за руку.

– Вы что, совсем обалдели? Послушайте, до него, я думаю, не меньше шестидесяти футов. Никто не пройдет такое расстояние без единого звука, а он пристрелит вас в следующую же секунду, как только услышит шаги.

– Значит, прикройте меня, шумите побольше.

– Не дурите, забудьте про это.

Снова донесся хохот Хики:

– Что дальше, народ? Кто-нибудь поползет ко мне в гости на брюхе? Я слышу дыхание на расстоянии тридцати – сорока футов, а уж копа унюхаю за все шестьдесят. Знаете, джентльмены, и вы, леди, для вас пришло самое время смываться отсюда. Вы раздражаете меня, мне надо о многом поразмышлять в последние минуты своей жизни. А еще мне хочется попеть…

И он затянул похабную песню английских солдат:

Уэнди Петерсон засунула стилет обратно в ножны и глубоко вздохнула.

– Пошли!

Все начали с напускным безразличием стремительно продвигаться к открытому в коридор люку. Никто не обернулся, одна Петерсон раз или два посмотрела через плечо. Внезапно она встала на четвереньки и быстро побежала к открытому люку, обгоняя всех.

Джон Хики вылез из тесной ниши, присел напротив подножия колонны и закурил трубку. К спине его прилипли крошки взрывчатки.

– Ох!.. Хорошо! – Он посмотрел на часы: 5.56. – Осталось совсем немного. – Он промычал несколько куплетов из «Ирландской колыбельной», а затем замурлыкал себе под нос:

Командир шестого взвода лез по железным скобам на самую вершину южной башни, к его поясу был прикреплен нейлоновый альпинистский корд. Он продвигался не торопясь, хотя было очень холодно, а до Дивайна, все еще цеплявшегося замерзшими руками за медный крест, оставалось пять футов. Командир вытащил пистолет.

– Эй! Не двигайся, не то прострелю тебе задницу!

Дивайн открыл глаза и посмотрел на него сверху. Спецназовец поднял пистолет.

– Оружие есть?

Дивайн отрицательно покачал головой. Командир взвода отметил ясные глаза на окровавленном лице Дивайна, видимом в свете городских фонарей.

– Да ты и впрямь рехнулся – сам-то понимаешь это?

Дивайн кивнул.

– Слезай. Потихоньку.

Дивайн покачал головой:

– Не могу.

– Не можешь? Ты что, хочешь навсегда остаться там, придурок? Сейчас же слезай вниз. Я не собираюсь висеть здесь вечность, поджидая тебя.

– Я не могу двигаться.

Взводный подумал о том, что сейчас полмира следит за ним по телевидению, поэтому изобразил на своем лице заботу и по-доброму улыбнулся Дивайну.

– Ты – глупый осел! Я ведь могу вставить пистолет тебе между ног и отстрелить яйца. – Он посмотрел на высоченное здание Рокфеллеровского центра, где то и дело мелькали вспышки теле- и фотокамер и сверкали бинокли, и поднялся еще на одну скобу. – Слушай, солнышко, у меня есть веревка, и если ты ухватишь конец, то, клянусь Богом, сволочь ты этакая, спустишься по ней, как канатоходец.

Дивайн неотрывно следил за приближающимся человеком, одетым во все черное.

– Не смеши людей, – сказал он. Спецназовец рассмеялся, залез на медное основание и обхватил руками крест.

– Теперь все в порядке, мальчик. Ты, конечно, отменный придурок, но все нормально. Не двигайся. – Он обогнул крест, подтянулся повыше и обвязал одним концом веревки торс Дивайна.

– Это ты пальнул по прожекторам?

Дивайн молча кивнул.

– Стреляешь отменно, не так ли? Есть разряд? А что еще умеешь делать? Фокусы показывать? – Спецназовец говорил нарочито спокойным голосом, а сам в это время обвязывал другим концом альпинистской веревки основание креста. – А теперь тебе придется забраться чуть повыше. Не бойся, я тебе помогу.

Проблески сознания все же вспыхивали в задеревеневшей голове Дивайна. Немыслимо было зависнуть на высоте двадцать восьмого этажа над городом с самой передовой технологией в мире, а теперь его, раненого, упрашивают вскарабкаться еще повыше и потом спускаться на веревке.

– Вызови вертолет, – попросил он.

Взводный быстро взглянул на него. Дивайн посмотрел ему прямо в глаза и убежденно сказал:

– Ты собираешься убить меня.

– О чем ты, черт побери, болтаешь? Я рискую своей распроклятой жизнью, спасая тебя, дурья твоя башка. – Взводный с улыбкой обернулся в сторону Рокфеллеровского центра. – Давай шевелись, да побыстрее. Слезай!

– Нет.

Спецназовец услышал шум вверху и посмотрел туда. Над головой завис пожарный вертолет и стал спускаться к шпилю. Вот он приблизился, гоня на них лопастями винта холодный воздух. Из боковой двери высунулся человек в спасательной форме и с подъемным сиденьем в руке. Взводный подхватил Дивайна под руки и притянул к себе лицом, теперь он четко увидел, как посинел от холода молодой человек – на его рыжих волосах блестели даже замерзшие капли крови. Взводный внимательно посмотрел на его рану на горле и большую бесцветную массу на лбу.

– В дерьмо, что ли, лбом влез? Знаешь ли, ты уже должен быть покойником?

– Я собираюсь жить долго.

– Кое-кого из моих друзей порядком нашпиговали свинцом там внизу.

– Я не сделал ни единого выстрела.

– Вот как? Ну, давай, собирайся. Я помогу тебе обвязать петлю.

– Как вы можете убивать здесь, в святом месте?

Спецназовец глубоко вздохнул и выдохнул целый клуб пара.

Спасатель из пожарного вертолета теперь раскачивался над ними где-то футах в двадцати, опуская сиденье, которое зависло прямо напротив них всего в нескольких футах. Командир взвода положил руки на плечи Дивайна и сказал:

– Порядок, рыжий. Доверься мне.

Он дотянулся до сиденья и подвел его под Дивайна, застегнул на нем привязные ремни и освободил веревку.

– Не смотри вниз, – предупредил он и махнул рукой вертолетчикам, чтобы те поднимались.