Дин Кунц - Кровавый риск

– Но ты сказал, что деньги волнуют тебя только с позиции того, чтобы можно было их тратить, – спокойно возразил Меллио. – Для этого ты мог бы брать этот приятный ежемесячный чек.

– Я сказал, что я мог бы получать сто восемьдесят тысяч в год, но сейчас я имею возможность получить лишь сто двенадцать. Я приобрёл от отца одно понимание – к богатству привыкаешь.

– Предельный размер чеков может быть легко увеличен, – сказал Меллио.

Такер покачал головой. «Нет. Здесь не только это. Как только я подпишу отказ, тем самым потеряв средство воздействия против своего отца, он получит больший контроль надо мной, чем я готов ему предоставить. Он может даже вернуть выплаты обратно, до тех пор, пока я не подчинюсь и не пройду через шарады обучения бизнесу от него».

– Он не сможет этого сделать, – сказал Меллио.

– Вы только об этом и говорите, – вежливо сказал Такер, улыбнувшись.

Меллио сказал: «Должно быть, ты ненавидишь его».

– Даже больше; я питаю к нему отвращение.

– Но почему?

– Есть причины.

Он думал о многих вещах, но больше всего о женщинах, которые были у его отца, череда домработниц, которых, плюс ко всему, он не скрывал от своей жены. Фактически, видимо, он получал некоторое странное удовольствие от демонстрации своих прелюбодеяний перед ней. Такер помнил, как сидел с ней однажды, когда приехал домой на каникулы из школы-интерната, слушая, как она, ненавидя себя, говорила ему о женщинах своего отца. Она была женщиной со строгими семейными идеалами, и это было разрушением её фундамента, её священных основ. Она вся сжималась и плакала, тихо, дрожа, её лицо было холодным на ощупь. Если бы в его матери была хотя бы частичка от Элиз, меньше старомодных взглядов и больше современного огонька, она бы порвала с этим стариком; она бы ушла от него. Вместо этого она осталась, не в силах согласиться с тем, что всё плохо. Затем рак, длинная медленная смерть в больнице, когда старик был слишком занят для того, чтобы навещать её чаще, чем раз в две недели в течение часа, зная, что причиной этому были не только финансовые вопросы, которые занимали так много его времени.

– Твой отец – восхитительный человек и один из лучших, кого я когда-либо знал, – сказал мистер Меллио. – Я не могу представить себе причины, по которым он вызывает у тебя отвращение.

 – Значит, вы плохо его знаете.

– Возможно, я знаю его даже лучше тебя.

Такер сдержанно улыбнулся. «Принимая во внимание, что вы банкир и что мой отец всегда больше интересовался деньгами, чем собственным сыном, думаю, что да».

Казалось, впервые, банкир посмотрел в сторону Такера и бросил беглый взгляд на мужчину, который находился перед ним. Быстро опустил глаза вниз на крышку своего массивного стола, как будто этот единственный взгляд его напугал, и сказал: «О каком размере займа ты ведёшь речь?»

– Всего десять тысяч, – сказал Такер. – Я внезапно обнаружил, что у меня закончились текущие наличные деньги.

– Залог? – спросил Меллио, обнаруживший, что к нему вернулась смелость оттого, что разговор попал в знакомое русло, через которое он уже проходил тысячи раз с тысячами различных клиентов. Осведомлённость всегда порождает уверенность, особенно у людей, занимающихся финансами.

– Мой траст, – сказал Такер.

– Но ты не имеешь, вообще-то, прав использовать деньги из трастового фонда в качестве залога. Это может делать только администратор траста.

– Мой отец.

– Да.

– Тогда я могу предложить этот счёт, полный неполученных чеков.

– То же самое верно и здесь, – сказал Меллио. – Пока ты не получишь эти чеки, они юридически не твои.

Такер выпрямился в кресле, почуяв битву прав, в которой он должен выиграть. «Что бы я тогда мог предложить в качестве залога?»

– Ну, похоже, у тебя есть весьма прибыльное дело, – сказал мистер Меллио. – Ты живёшь так, как тебе хочется, не трогая своё завещание, значит, у тебя должны быть другие активы.

– Забудьте об этом, – сказал Такер.

 Меллио откинулся назад в кресле, тестируя пределы, до которых откидывается спинка, смотря на Майкла через необычный ракурс поднятого колена. Очевидно, это позволяло ему чувствовать себя большим хозяином ситуации. «Ну, Майкл, тебе нет никакого смысла занимать такую позицию. Если ты мне дашь полную картину твоего дела в области произведений искусства, первоначальный капитал и ожидаемый доход, документы и планы, мы сможем выдать тебе заём. Мы можем выдать тебе заём и большего размера, если учтём твои достижения за прошлые периоды. И, могу добавить, что если бы ты рассказал своему отцу подробно, чем ты занимаешься, он, возможно, получил бы настолько сильное впечатление от твоей деловой сообразительности, что освободил бы твоё наследство».

– Ни за что, – сказал Такер. – Мой бизнес не годится для создания империи, он непостоянный и рискованный. Я не посещаю заседания совета, не торгую акциями и не нанимаю сотрудников тысячами. Мой отец не будет впечатлён тем, что у меня есть, для того, чтобы дать мне свободу действий для моего наследства.

Голос Меллио смягчился до очевидно фальшивой сентиментальности. «Ты мог бы, во всяком случае, позволить ему узнать природу твоих сделок в области произведений искусства, рассказать ему о нескольких наиболее примечательных твоих триумфах, как сын, который показывает минимальную учтивость к отцу. Он гордится твоими очевидными успехами, поверь мне. Но он слишком горд для того, чтобы прийти и спросить тебя о том, каким образом ты их достиг».

Такер ухмыльнулся и покачал головой. «Вы продолжаете твердить об этом, мистер Меллио. Я уверен, что вы знаете, сколько раз мой отец нанимал детективов, чтобы они следили за мной, пытаясь выяснить, с какими дилерами я работаю, сколько заплатил за определённые вещи, и какую прибыль мне принесли определённые сделки. К сожалению для него, я был умнее, чем любой из них; я замечал каждый новый хвост, как только он появлялся».

Меллио вздохнул, всё ещё смотря через свои колени. Он сказал: «Твоему отцу не нужно за тобой следить, Майкл. Но, очень хорошо, забудем о твоей работе. Есть ли что-либо другое, что ты можешь предложить банку в залог десяти тысяч, которые ты хочешь?»

– Мою мебель, автомобиль, некоторые объекты искусства.

– Боюсь, этого недостаточно.

– У меня есть несколько весьма неплохих произведений искусства.

– Объекты искусства сегодня могут быть в цене, а завтра не стоить ничего. Критики и знатоки непостоянны в своих оценках любого таланта.

– И банк делает ставку на такое непривлекательное инвестирование? – спросил Такер, изображая наивность и показывая на Клее.

Меллио ничего не сказал.

Такер сказал: «Это не картины, а древние артефакты, имеющие ценность и как антиквариат, и как художественные произведения».

– Я должен получить их оценку, – сказал Меллио. – Это может занять неделю или больше.

 – Я могу предоставить вам достойного уважения оценщика, который может проверить их ценность за полчаса.

– Мы предпочитаем пользоваться услугами своего человека, и на это потребуется неделя.

– Господи, – сказал Такер. – Я не могу ждать следующего собрания акционеров, но я могу обратить внимание на то, как ваши люди выбрасывают деньги на картины Клее и на тому подобную чепуху. По вашим собственным словам…

– Не будь как ребёнок, – сказал Меллио.

– Вы ведёте себя нечестно, мистер Меллио. Я уверен, что мой отец заставил вас использовать все возможности, чтобы не выдать мне этот заём и заставить меня написать отказ. Но вы должны понимать, что если я не получу эти десять тысяч сейчас, прямо сейчас, я получу отличные основания для того, чтобы оформить ещё одно дело против вас, банка и администратора траста. Не найдётся ни одного судьи, который поверит, что вы серьёзно побоялись потерять сумму, которую вы мне ссудили. Будет вполне очевидно, что ваш отказ – это злонамеренная тактика и ничего больше.

Меллио выпрямился и потянулся к управлению внутренней связи. Такеру он сказал: «Я хотел бы, чтобы ты подписал, во всяком случае, долговую расписку».

Такер сказал: «Если я соглашусь с её формулировкой».

– Конечно.

Меллио позвонил секретарю, чтобы он принёс необходимые для выдачи займа бумаги, хотя при этом он был определённо не рад тому, что был вынужден это делать.

– Я хотел бы получить его наличными, – сказал Такер. – Я вам укажу достоинства купюр.

– Наличные? – спросил Меллио, приподняв брови.

– Да, – сказал Такер. – Боюсь, что ваш чек может быть не принят.

––––––––

В девять тридцать, в четырёх кварталах от банка, с десятью тысячами долларов, упакованными в тонкий портфель, Майкл Такер сделал три коротких телефонных звонка из общественной телефонной будки в универмаге, одном из многих в Куинс, одном из многих на выезде с Лонг-Айленда[40] и третьем от Джимми Ширилло в Питсбурге. Убедившись, что всё идёт гладко, он поймал такси и поехал к месту, расположенному в двух кварталах от адреса в Куинс, вышел, заплатил водителю, проследил за тем, что такси отъехало, и растворился интенсивном людском потоке, который проходил мимо. Возможно, это были излишние меры предосторожности, даже если водитель сохранит платёжные документы, которые могут быть проверены, но он давно привык к изредка появляющимся частным детективам своего отца, заставляющим его быть на чеку, и он не обращал внимания на эти незначительные неудобства. Оставшуюся дорогу к заведению Имри за ним никто не следил.