Питер Джеймс - Искушение

Он сел на своего конька.

– Послушай, Джо, неужели ты хочешь заявить человечеству: этим людям, которые запустили человека в космос, создали из зернышек песка художественное стекло «Лалик» и силиконовые чипы, которые извлекли пигменты из мертвых водорослей и создали с их помощью «Страшный суд» на потолке Сикстинской капеллы, – что они не смогут продлить среднюю продолжительность жизни по сравнению с той, что существовала перед изобретением колеса?

Блейк наклонился так близко, что Джо почувствовал его дыхание.

– Но ведь это не так, и мы сделали это. Ты и я! Мы трахнули эту старую суку смерть. И я не позволю тебе сейчас все разрушить.

– Что ты собираешься делать, Блейк? Каков твой гениальный план?

– Я собираюсь сделать тебе небольшой укол, чтобы ты заснул; затем я проведу тебе криоретардацию и посмотрю, как она получится. А если что-нибудь окажется не так, попробую витрификацию. – Он выпрямился. – С тобой все будет хорошо: у них там, в 2059 году, появятся прекрасные врачи. В том самом году, не так ли?

Джо попытался взмолиться глазами, попробовал взглядом задеть какую-то струну в сердце Блейка. Но с равным успехом он мог бы смотреть в черную пустоту.

– Блейк, давай, в конце концов, договоримся. Отпусти Джека. Делай со мной что хочешь. Но отпусти мальчика.

– В этом нет нужды. Вскоре вы оба будете свободны. Через сорок, пятьдесят, может быть, шестьдесят лет. Что такое – продолжительность одной человеческой жизни? Ты обычно жаловался мне на то, как мало можно успеть за одну жизнь. И ты был прав!

Блейк вышел из комнаты.

Джо не мог даже сопротивляться, всякое движение исключалось.

Через минуту Блейк уже вернулся со шприцем в руке.

– Я считаю, настало время сказать «до свидания». Расставаться надо легко, о'кей? Я хочу, чтобы мы остались друзьями навсегда!

Джо смотрел, как Блейк поднял шприц и осторожно нажал на него, чтобы выдавить воздух. Несколько капель жидкости упали с кончика иглы. Джо покрылся потом – страх сковал его.

Кое-как он выдавил из себя:

– Ты собираешься контролировать наше с Джеком состояние с помощью компьютера?

– Некоторое время. Не беспокойся об этом!

– Джулиет этим утром сказала мне, что, если я попытаюсь найти Джека, она убьет его. Она убьет здесь и меня.

– Джулиет мертва, Джо. Я загрузил ее в Сьюзен Роуч, в Стасси. Помнишь? И я не думаю, что Сьюзен Роуч, или Стасси – как бы ты ее ни назвал, – сможет выбраться из этого дьюэра и убить кого-либо.

– Джулиет вернулась в АРХИВ, Блейк.

Блейк покачал головой:

– Никоим образом.

– Ты стер ее копию из памяти АРХИВа после того, как загрузил ее?

Блейк заколебался.

– А почему она должна хотеть тебе зла, если она все еще находится внутри АРХИВа?

– Потому что я не выполнил свое обещание. Я допустил, чтобы ее тело было уничтожено. Думаю, и потому, что я не загрузил ее в Карен.

– Я позабочусь о ней. Я сотру ее! – Блейк подмигнул. – Глупая сучка; у нее в голове было не больше мозгов, чем у Сьюзен Роуч.

Он проверил поршень шприца и, прищурившись, взглянул на его содержимое.

– Боюсь, мне пора приступить. У меня свидание на юге Франции, а аэропорт в Ницце закрывается в полночь. Расскажу тебе обо всем, когда мы встретимся в следующий раз, – в 2059 году, хорошо?

Джо сжался, ощутив острый укол в руку и тупую боль, когда жидкость стала выходить из иглы. Похоже было, что его лишают возраста.

– Блейк, р-р-ди Хр-ста. – Его голос прозвучал невнятно, и он смутно осознал, что изо рта у него течет слюна. Он почувствовал, как его куда-то уносит.

– Эй, Джо, я сообщу тебе ключ к загадке, которую, к моему удивлению, не разгадали ни ты, ни АРХИВ!

Джо смотрел на него печальными глазами, почти лишившись сознания.

– Анастасия. Ты знаешь, что означает это имя? – Он довольно осклабился. – Воскрешение!

Дождь хлестал по переднему стеклу кабины, стекая ручейками вниз, затуманивая его, как наледь. Щетка могла очистить своими непрерывными движениями туда-сюда только маленькую арку перед глазами пилота. Не было никакого смысла держать ее включенной, в любом случае он ничего не мог различить впереди. Только бесконечная темнота ночи и туманные отражения зеленых огоньков приборной доски.

Его взгляд пробежал по ним в привычной последовательности. Высота – 2000 футов, азимут по компасу – 064, обороты двигателей, правого и левого, оба 1500, воздушная скорость – 130 миль в час. Индикатор горизонта несколько низок. Он вернул его в среднее положение, чуть потянув на себя колонку управления. Затем отрегулировал триммеры закрылков так, чтобы колонка не оказывала ему сопротивления, и чуть сбросил скорость.

Напряжение сдавило горло. Посадка по приборам была довольно нервным делом. Наушники только незначительно снижали шум от двигателей и свист воздуха через утраченное уплотнение двери кабины. Самолет чуть уклонился в сторону, попал в турбулентность. Снижаться сквозь облачность всегда не очень приятно. Его подбросило раз, затем другой. В наушниках послышался треск, и они ожили. Английская речь, сдобренная резким, жестяным французским акцентом, звучала необычайно настойчиво.

– Гольф Ромео Браво, это заход на посадку в Ницце. Держите свой нынешний курс. Ваша отметка высоты в режиме Чарли показывает, что вы находитесь слишком высоко, чтобы выполнить заход на посадку по приборам на полосу 05 правую. Снизьтесь и установите немедленно высоту 2000 футов, чтобы поймать глиссаду в восьми морских милях от точки касания. Конец.

Он снова озадаченно посмотрел на альтиметр и нажал тумблер микрофона.

– Заход на посадку в Ницце, я Гольф Ромео Браво, слышу вас громко и четко. Я на требуемой вами высоте 2000 футов. Повторяю, я выдерживаю высоту 2000 футов. Конец.

В голосе диспетчера появились нотки паники:

– Гольф Ромео Браво. Ошибка! Режим Чарли показывает, что вы на высоте 3000 футов, а не 2000 футов. Подтвердите, что имеете данные о давлении в аэропорту Ниццы 978 миллибар, установленные на ваших приборах. Конец.

Он проверил оба альтиметра. Шипение статического разряда оборвалось резким щелчком, и раздался тот же голос с контрольной вышки, но еще более взволнованный:

– Гольф Ромео Браво, вы меня слышите? Конец.

– Заход на посадку в Ницце, это Гольф Ромео Браво. Слышу вас как дважды два, но не понимаю. У меня установлено давление в аэропорту Ниццы 978 миллибар на обоих альтиметрах, главном и резервном, и я подтверждаю, что выдерживаю заданную вами высоту 2000 футов. Конец.

– Гольф Ромео Браво, вы, наверное, неправильно поняли мою передачу. Я повторяю, на моем радаре отметка вашей высоты показывает 3000 футов. Еще раз проверьте, установлено ли у вас на альтиметре давление 978 миллибар, и немедленно снижайтесь, чтобы поймать глиссаду. Или поднимайтесь на 3500 футов и начинайте процедуру пропущенного захода на посадку. Конец.

Он толкнул колонку управления вперед и заметил, как альтиметры пошли вниз.

– Гольф Ромео Браво начинает снижение, поддерживая его на уровне триста футов на каждую милю глиссады. Конец.

Его тревога все возрастала. Капли пота выступили на переносице. Влага скатывалась по щекам на шею. Что-то не так. Он еще раз взглянул на альтиметр. Уже должны были проглянуть сквозь облака огни посадочной полосы. Он, наверное, уже над холмами и выходит прямо на аэродром. Щетка расчистила еще одну арку на ветровом стекле, но по-прежнему не видно ничего, кроме плотной стены темноты.

Страх усиливался, глаза пилота перебегали с зеленых огоньков приборной доски на темное ветровое стекло и обратно. Под ложечкой у него словно образовалась глубокая дыра. Он снова нажал выключатель микрофона и нетвердой рукой поднес его к губам.

Первой сознательной мыслью Джо было сомнение в том, что он жив. Воскрешение. Это слово лениво проплыло в его голове, как золотая рыбка в круглом аквариуме. Медленными легкими кругами, вслед за пробуждением. Воскрешение. Комната была залита ярким белым светом, таким ярким… Фигура в белом проплыла мимо, затем еще два человека. Он не мог видеть их ног, и ему казалось, что это пол передвигается с помощью какого-то бесшумного мотора.

Он чувствовал некую отстраненность от всего, что происходило вокруг. Из-за этой белизны. Из-за пустоты в голове. Это было все равно что смотреть в телескоп с обратной стороны.

Женщина с белыми кудряшками стояла в дверях и смотрела на него так, словно он был экспонатом. Он попытался пошевелиться, но почувствовал, что его что-то словно придавило. Так тяжело. Нет, это не обычное утро. Не простое пробуждение. Он понял это.

Теперь кто-то еще смотрел на него. Его удивило, почему они не разговаривают с ним; ведь они наверняка видят, что он открыл глаза. На него смотрел мужчина. Худой мужчина в дождевике. Лицо его казалось знакомым. Под мышкой у него был объемистый пакет.