Белобров-Попов - Красный Бубен

Леня подошел к окну с витой решеткой и заглянул в него, проверить, как там отец Харитон. Батюшка сидел в кресле и смотрел телевизор. На экране телевизора что-то рассказывал телеведущий Сергей Доренко. Его лицо было строгим и выражало сдержанный гнев. Леня новостей старался не смотреть, серьезные новости узнаешь и без телевизора, а в телевизоре – одни подставы. Но передачи Доренко и выступления Жириновского он иногда смотрел. Он считал их лучшими телевизионными артистами. Он не относился серьезно к тому, что они говорят, но их шоу ему нравилось.

На экране телевизора появился мэр Лужков в строительной каске. Он что-то показывал рукой, стучал по каске кулаком. Доренко Лужкова не любил и наверняка говорил сейчас какие-нибудь гадости…

В затылок уткнулось что-то твердое.

– Стоять-молчать! – услышал Леня хриплый голос. – Ноги расставил, руки за голову. Не дергайся.

Скрепкин медленно положил руки на затылок. Эх ты, черт! Прозевал! Говорил себе сколько раз, не надо смотреть телевизор.

У него из-под мышки вытащили пистолет.

– Зря вы, ребята, так, – сказал Леня, чтобы завязать разговор и понять, с кем имеет дело.

– Это ты зря тут с пушкой тусуешься… Ты мент?

– Сам ты мент!

– Ты поговори, мудило! – Леню сильно ударили в бок. – Язык-то тебе быстро подрежем! – Что-то знакомое уловил Леня в голосе и в интонации говорившего.

Боль в боку ускорила работу центра памяти.

– Дука, ты?

Крепкая рука схватила Леню за плечо и резко развернула.

– Скрепка! – перед ним стоял с пистолетом в руке его старый лагерный корешок Гена Дукин.

Они обнялись.

– Ты чего тут, Скрепка? Ты ж не мент!

– А ты чего?! Ты, что ль, мент?!

Они засмеялись.

– Сколько лет! – Дука сунул пистолет в карман и обнял Скрепкина.

– Да-а-а, – Леня хлопнул по плечу Дукина. – Ты что, в Москву перебрался? – Дукин был из Нижнего Тагила. Сел за хулиганку. Он работал на металлургическом комбинате. Как-то после зарплаты выпил с друзьями и на междугородном узле связи поотрывал все трубки. Его брат, радиоэлектронщик, мастерил из частей телефонных трубок наушники и звукосниматели для электрогитар. В то время с наушниками и звукоснимателями было туго, взять их было негде, кроме как у спекулянтов или у мастеров-самоучек. А тем, в свою очередь, негде было брать детали, кроме как из телефонных трубок. Отсутствие в магазинах музыкальных товаров отзывалось отсутствием трубок у телефонов-автоматов. Забирали Дуку из мастерской брата. Будучи натурой артистической, Дука разыграл целый спектакль с фейерверком. Он сунул участковому в лоб самодельный электрошок, разбил лампочку и хотел в темноте сбежать, но милиционеры на выходе поймали его за ногу. На суде Дука произнес речь в свою защиту, он сказал, что в Советской стране меломаны подвергаются преследованиям, и он теперь во весь Голос Америки хотел бы заявить, что он никакой не вор, а человек, который любит музыку больше, чем жизнь. Музыка для него типа наркотика, и если общество считает, что он сделал что-то не то, то его нужно не в тюрьму сажать, а лечить и помогать, протягивать руку помощи. Речь произвела впечатление, Дуку с братом не стали сажать в тюрьму, а законопатили в психушку за Голос Америки и всё такое. В психушке было настолько хреново, что Дука понял, что перестарался и ему надо бы в тюрьму. А парень он был интересный. Ему удалось соблазнить психиаторшу, которая помогла Дуке пройти очередное обследование с тем, чтобы его признали нормальным и отправили в тюрьму. В тюрьме Дуку в основном уважали за веселость, но иногда били за длинный язык. Дука не всегда мог вовремя остановиться, ради острого словца, как говорится, не жалел и яйца… Скрепкин подружился с Дукиным и с Ваней Ботясовым. Держались они вместе, и на них особенно никто не прыгал.

– Да я тут недавно, – ответил Дукин. – На работу устроили ребята. А то у нас там, в Тагиле, кисло…

– Ну?! Значит, нормально всё?

– Да, нормально, – Дука махнул рукой. – А ты чего тут?..

– Я-то?.. А ты чего? – Леня нахмурился.

– Да вот, – Дукин всё еще улыбался, – это… сказали, тут живет какой-то вредный поп, который бизнесу мешает… Надо его отвезти куда следует…

– Понятно… Ты что, Дука, сектант?..

– Да ты чё?! На хрен мне нужно?! Просто дело делаем. Наняли нас, вот и делаем. Работа такая! Бизнес!

– Понятно… Ну тогда давай, убивай меня!

– Ты чё, Скрепка?!

– Давай убивай! У тебя сейчас такой бизнес, что ты должен меня убить!

– Ты-то тут при чем? – опешил Дукин. – Ты, что ли, поп?.. Да нет, ты не поп. Я попа фотокарточку видел… нам показывали… Ты кто? Ты ж не поп?

– Я не поп, – Леня помотал головой. – Но я у тебя на пути! И это, как я понимаю, Божья воля, что именно я у тебя на пути встал! Потому что, если бы не я у тебя на пути стоял, то твоими бы руками, Дука, враги России вырвали бы у России сердце! А сердце у России вырывать, это не трубки у автоматов вырывать! – Леня схватил Гену за грудки и встряхнул. – Ты понимаешь это, Дука?!. Я здесь, и Ваня Ботяс здесь, чтобы сердце России защитить! А ты здесь, чтобы нас убить и сердце вырвать!

– И Ванька здесь?! – вскрикнул Дукин. – Ну… Тогда всё! Ты меня, Леня, знаешь! Для меня, Леня, дружба круче, чем бизнес! Тем более, ты говоришь, тут где-то сердце России! Для меня это последнее время не пустые слова! Я… хрен знает… но раз ты говоришь… я тебе верю! Где Россия, там бизнес сосет! Держи ствол, – Дукин протянул Лене его пистолет. – Сейчас я отбой дам, – он вытащил из кармана рацию. – Всем отбой пока! Все к подъезду! Пушки убрать!

– Я в тебе не сомневался, – сказал Скрепкин. – Не зря мы с тобой столько лет вместе… Пусть те, кто думает, что за бабки можно всё, пусть они говном умоются! Я Ваню позову, – Леня вытащил мобильный.

Подошли дукинские братки. Дукин объяснил им что к чему. Пока он объяснял, подошли скрепкинцы. Дукин с Ваней обнялись. Леня стоял и улыбался, он был счастлив, что всё так обернулось. Он был счастлив, что отвел от отца Харитона опасность, что встретил старого дружка, который не продал дружбу за деньги и не предал русской веры. Леня был счастлив, он еще раз убедился, что русские – лучшие люди на Земле, которые не продаются и не покупаются. Откуда-то появилась бутылка. Они пустили ее по кругу. За дружбу русского народа пили прямо из горлышка. Стало хорошо и радостно.

И тут Лене показалось, что что-то мелькнуло в кустах. Или только показалось? Уже почти стемнело – видно было плохо. Периферийным зрением Леня уловил в кустах движение каких-то морд с круглыми блестящими глазами и носами-консервными банками. Откуда таким инопланетным харям взяться посреди Москвы? Бред! Леня переключился на разговор и стал слушать Дуку, который рассказывал, как он в Нижнем Тагиле щемил скупщиков акций.

– Понаехали гады в наш город, – рассказывал Дукин. – Нам самим в Нижнем Тагиле живется хреново! А тут еще приезжают разные за наш счет жировать! Народ бедствует! И так все нищие! А у них еще больше забирают! А потом накупят себе акций, посадят американского директора, он все бабки будет в Нью-Йорк отправлять, металл в Японию, а работяг на хрен уволит и поставит на их место киберробота-автомата на микросхемах! И всё! А потом еще все русские будут платить за использование их роботом! Во, блин! Понял?! Наеба населения! Чубайс-аусвайс!.. А мы гостиницу, где они засели, блокируем со всех сторон и наступаем! Психическая атака, как белые в «Чапаеве». Они, гады, отступают с первого этажа на второй. Мы за ними. Они на третий. Мы за ними. Они на четвертый. Мы за ними. Они на чердак. И мы на чердак. Они на крышу. И мы!.. Говорим им: бабки нам – вниз спускаетесь по лестнице. А если не нам – прыжок в бездну…

Леня почувствовал, что у него закружилась голова. Затошнило. Перед глазами запрыгали разноцветные зайчики. Неужели он отравился водкой? И выпил-то всего ничего. Лоб покрылся испариной. Ноги ослабли. Может, у него инфаркт? Он увидел, как Дука схватился за горло и стал красным, как томат. Ваня Ботясов широко раскрыл глаза и ловил ртом воздух. Лысый зашатался, взмахнул руками и повалился на спину. Его ноги било судорогой.

Леня понял, что это за хари в кустах. Он закрыл нос рукавом пиджака, выхватил пистолет, бросился к кустам, стреляя наугад.

Кто-то в кустах упал. Кто-то побежал сквозь кусты, треща ветками. Леня стрелял на звуки.

В кустах лежал человек в черной кожаной куртке и противогазе, рядом валялся баллон, из которого струился голубоватый дымок.

Леня сорвал с головы трупа противогаз, натянул себе на голову. Он перестал сдерживать дыхание и закашлялся. Кашель раздирал легкие, в которые успело попасть достаточно яда. Живот крутило от боли. Леня побежал назад. Нужно было спасать отца Харитона и остальных.

Но пробегая мимо остальных, Леня понял, что спасать их уже, кажется, поздно. Его друзья и друзья Дуки лежали на земле в неестественных позах и не шевелились, на их губах застыла кровавая пена.