Константин Образцов - Молот ведьм

А она не могла это сделать.

За стенами квартиры, во внешнем, враждебном мире, ее поджидали враги: зловещий, решительный Инквизитор с окровавленным молотком и канистрой бензина в руках; полицейские с подозрительным прищуром и стальными наручниками, желающие задать ей вопросы о скелетах в подвале старой больницы и собственноручно заколотых ею младенцах; мрачные линчеватели, бродящие группами по улицам и проспектам в поисках Хозяйки Шабаша и горящие жаждой расправы. Нет, выходить ей нельзя. И Виктория оставалась в квартире, за закрытой дверью и плотно задернутыми шторами, в полумраке, а в последние четыре дня и в тишине: голоса в телевизоре стали ее почему-то пугать, и к тому же, мешали прислушиваться — вдруг на лестнице раздадутся шаги или залязгают отмычки в замочной скважине.

На восьмой день Виктория не узнала себя в отражении: из подернутого легкой патиной старинного зеркала на нее посмотрела исхудавшая, бледная женщина с растрепанными волосами и затравленным взглядом покрасневших глаз.

Дальше так продолжаться не может. Она снова спустится в крипту и будет сидеть там, пока Бабушка не отзовется и не скажет, как ей быть дальше — и неважно, сколько времени это займет. Виктория решительно прошла в спальню, надела черное платье, причесалась, прихватила с собой булавку с цветочной головкой и вышла за дверь.

На лестнице было тихо. Она крадучись, осторожно, сошла по ступеням, замирая при каждом шорохе, стуке, звуках голоса из соседних квартир, и открыла висячий замок на первой подвальной двери. Миновала первую, низкую темную комнату с бесформенной кучей тряпья на широкой лежанке, прошла по узкому коридору мимо влажных, сочащихся горячей испариной труб, и спустилась в прохладную тьму.

В крипте все оставалось как прежде: запах плесени и затхлого воздуха, грибы и сухие стебли растений в углах, ножи, ленты, веревки, бумага и куклы на деревянных полках. Сейчас это все уже не казалось колдовским антуражем, а было больше похоже на простой старый хлам, собранный кое-как бродягами на помойке. Виктория подняла тяжелую круглую решетку, открыла отверстие люка и села, повернувшись спиной к двери и поставив рядом с собой жестяной сундучок. Закрыла глаза, сосредоточилась, пытаясь услышать Бабушкин голос. Ничего. Ни звука, ни даже слабого плеска внизу. Тишина.

Не беда, она подождет. Виктория откинула крышку сундучка и достала черную записную книжку. Надо было догадаться об этом раньше: обычно в книжке всегда находилось заклятие или рецепт, подходящие к конкретному случаю. Может быть, если Бабушка не хочет с ней говорить, ей удастся найти какую-то подсказку?

Она открыла обложку, непонимающе уставилась внутрь, пролистала несколько страниц, пробежала их взглядом и застонала.

Ветхие листы в записной книжке были покрыты неразборчивыми каракулями, совсем как тогда, тридцать пять лет назад, когда солнечным июньским днем они с Лерой впервые рассматривали содержимое найденного сундучка. Виктория принялась лихорадочно переворачивать страницы: пару раз ей казалось, что она видит знакомые слова или буквы, но стоило задержать на них взгляд, как они становились какими-то закорючками и нечитаемыми, бессмысленными иероглифами. Она пролистала книжку от корки до корки, раз, другой, третий. Бесполезно: аккуратный, убористый почерк окончательно превратился в белиберду, нацарапанную на желтой бумаге химическим карандашом, чернила которого местами расплылись в неопрятные кляксы.

Издалека донесся негромкий, ритмичный звук: кто-то осторожно спускался по железным ступеням лестницы сюда, вниз, к дверям крипты. Виктория сидела, не двигаясь, и считала: девять, десять, одиннадцать…Вот и тринадцатая, последняя ступенька. Шаги проскрипели по земляному полу и приблизились к железной двери.

Как это будет? Может, сразу удар молотком? Или все-таки будет сначала пытать, а потом сожжет заживо? Интересно, если она скажет Инквизитору все, что тот потребует, он задушит ее перед сожжением, как Шанель?

Дверь открылась с легким, простуженным скрипом. Шаги зазвучали по булыжникам крипты — слишком легкие и звонкие для мужчины. Виктория продолжала сидеть неподвижно.

— Привет, — прозвучал знакомый женский голос.

— Привет, — ответила Виктория и все-таки повернулась.

Алина вошла и встала у стены слева, рядом с полками и высокой вазой, из которой торчали болезненно яркие, неживые цветы. Взгляд зеленых глаз был внимательный и спокойный. В согнутой правой руке Алина держала небольшой пистолет и ствол его был направлен на Приму.

— Как дела? — поинтересовалась Алина.

— Бывало и получше, — ответила Виктория, и добавила, — Хорошо выглядишь.

— Спасибо, — вежливо отозвалась Алина. — К сожалению, не могу сказать того же и о тебе.

Прима криво усмехнулась.

— Как ты сюда вошла?

Алина вынула из кармана левую руку и покачала связкой ключей.

— Взяла у Леры. К твоей квартире они не подходят, зато один из них открывает навесной замок на первой двери в подвал.

— А где сама Лера?

— Погибла, — сказала Алина. — Как и все остальные.

Виктория кивнула, отвернулась и стала смотреть перед собой, в черноту круглого отверстия открытого люка.

— Значит, это ты… — задумчиво произнесла она.

— Нет, не я. Кстати, если ты про Инквизитора, то его тоже больше нет.

Прима удивленно воззрилась на Алину.

— Тогда зачем ты пришла? Судя по пистолету, явно не просто так, поболтать.

— Я пришла за тобой. Не люблю незаконченных дел.

— Убьешь меня? — полюбопытствовала Виктория.

Алина покачала головой.

— Вообще, план был другой. Согласно ему, мы сейчас выйдем отсюда, поднимемся и поедем в полицию, где ты подробно и обстоятельно опишешь все то, что может заинтересовать органы правопорядка. Получится много, я понимаю, но времени у тебя будет достаточно. Могу подсказать некоторые ключевые моменты сюжета: например, происхождение скелетов в подвале старой больницы, или высокая младенческая смертность и оформленные с нарушениями отказы от новорожденных в больнице, где работала Лера. Можно даже добавить внезапную смерть предыдущей хозяйки твоей квартиры и ее сына.

— Мне не очень нравится этот план, — сообщила Виктория. — И что будет, если я никуда с тобой не пойду?

— У тебя нет выбора. Не хотелось бы усложнять, но боюсь, что тогда мне придется прострелить тебе ноги. Или выстрелить в голову: резиновая пуля тебя не убьет, но точно вырубит на какое-то время. Конечно, тащить тебя отсюда волоком будет непросто, но я как-нибудь справлюсь.

Виктория вздохнула и посмотрела Алине в глаза.

— Послушай, зачем тебе это нужно? Мне кажется, мы вполне могли бы поладить, разве нет? Жаль, конечно, что девчонки погибли, но ведь можно начать все заново, вдвоем, ты и я, что скажешь? Подожди, подожди, не отказывайся, ты просто не представляешь, какие у нас будут возможности!

— Я все очень хорошо представляю, — отрезала Алина.

— Ну ладно, тебя, наверное, смущает ритуальная часть, да? Ну, давай обойдемся без этого, я сама все буду делать! Главное — то, что ты сможешь с моей помощью получить. Помнишь, ты говорила про этого…как его…твоего кавалера?

— Он мне не кавалер.

— Да неважно! Но ты же хотела его вернуть! Я могу это сделать для тебя, или даже ещё лучше: научу, как ты сможешь сама все сделать, это просто, не успеешь оглянуться, как он сам позвонит, вот увидишь! Пойми, в моей власти дать тебе…

— Вика, хватит, — оборвала Алина. — Посмотри на себя, о какой власти ты говоришь?

— О настоящей! — воскликнула Прима. — О власти и силе, которая уже в тебе есть…

Она осеклась и замолчала. «В ней сила», — вспомнила она слова Бабушки. В ней сила.

В одно мгновение все встало на свои места: и молчание старой карги, и утрата собственных сил, и каракули в записной книжке, в которые превратились прежде так хорошо различимые молитвы и заклинания. Вот, значит, в чем дело! Как же она сразу не догадалась! Виктория почувствовала, как откуда-то снизу на нее накатывает волна мрачной, убийственной ярости. Она вскочила, злобно прищурилась и прошептала:

— Я поняла! Ах ты, дрянь…

Она сжала кулаки и шагнула к Алине. Та попятилась, натолкнувшись спиной на деревянную полку, с которой скатилась и упала вниз безглазая кукла. Щелкнул взведенный курок.

— Я буду стрелять, — предупредила Алина.

Виктория не услышала: в голове гудела неистовым смерчем черная злоба.

— Сука рыжая, — шипела Прима, раскачивая головой, будто разъяренная кобра, и наступая. — Решила занять мое место? Захотела все отобрать, да? Перебила сестер, сожгла Виллу, а теперь взялась за меня?! Что тебе Бабушка пообещала?! Собственный ковен?!

В глазах Примы, лихорадочно блестевших сквозь упавшие на лицо, спутанные светлые волосы, Алина увидела неистовое, абсолютное сумасшествие. Виктория завопила, вскинула руку с зажатым между пальцев блестящим острием длинной булавки и резко вытянула ее в сторону Алины.