Барбара Бёртон - Призрачный табун

Генри побежал за ней. Одержимый писатель не сильно торопился; он был уверен, что его жена не сможет от него далеко убежать. Когда-нибудь, причем довольно скоро, у нее кончатся силы, и тогда он сможет спокойно накинуть на нее петлю.

Целестина дышала открытым ртом, отчаянно пытаясь наполнить уставшие легкие кислородом. Колющая боль в боку становилась все сильнее. Молодая женщина затравленно оглянулась и увидела, что Генри ее настигает. Целестина рванулась вперед в последней попытке избежать своей невеселой участи. «Боже! – отчаянно взывала она. – Помоги мне! Ты же не можешь допустить, чтобы этот человек убил меня? За что!?»

Безумец хрипло смеялся сзади:

– Ну куда, куда же ты, моя дорогая!

Женщина бежала так быстро, как могла. Колики в боку стали нестерпимым мучением. Целестина уже была готова упасть на землю и сдаться. Она просто уже не могла бежать! Но внутренний голос гнал ее дальше, нашептывая о какой-то призрачной надежде на спасение. Целестина с отчаянием цеплялась за жизнь.

Она обратила внимание, что Генри гонит ее в сторону проклятых руин. Неужели она должна стать такой же, как и он? Она тоже должна лишиться рассудка? Нет, ее нога не ступит внутрь этих старых стен.

Входные ворота казались ей издалека жадным зевом, готовым без остатка проглотить ее.

– Ты не получишь меня! – проговорила Целестина, сжав зубы. Она чувствовала, что эти руины притягивают ее к себе, и изо всех сил сопротивлялась. Ей удалось заставить себя пробежать мимо ворот и устремиться подальше от Ландсмоор-хауза.

Да, одной опасности ей удалось избежать, но оставалась другая – Генри. А сил у Целестины не осталось. Она споткнулась и рухнула на заросшую травой тропинку. Казалось, ее история подошла к концу.

* * *

Говард Равенал стоял у окна и вглядывался в ночную тьму. Его супруга Лена примерно час назад ушла в спальню. Вероятно, она уже спит. А вот ему было не до сна. Его что-то беспокоило, даже мучило. Хотел бы он знать, что именно. Может, это было беспокойство за Целестину и Генри Уорнеров? Боялся ли он, что именно в эту ночь с ними может что-то случиться? Почему именно в эту? Разве она не такая же, как все остальные? Очевидно, нет.

Равенал стоял у окна и продолжал искать объяснения своему беспокойству. Дверь в спальню открылась, и оттуда выглянула Лена, одетая во фланелевую ночную рубашку.

– Почему ты не идешь в кровать, Говард? – спросила она. – Что с тобой?

– Не хочу пока ложиться. Бессонница. Я вряд ли усну. Ложись, Лена, не волнуйся за меня.

– У тебя что-то болит? – заботливо спросила женщина.

Он отрицательно покачал головой:

– Я не болен, все в порядке.

– Но если ты не можешь уснуть…

– Слишком много всяких мыслей не дают покоя.

– Хочешь, я заварю чай с успокоительными травами?

– Нет, спасибо.

– Он тебе определенно поможет.

– Ну, для чего эта суета, Лена? Разве это проблема, что я в кои-то веки не вовремя лягу спать?

– Тогда какие мысли тебя беспокоят?

– Всякие разные. О Ландсмоор-хаузе, о мистере и миссис Уорнер… И эта ночь… что-то мне в ней не нравится.

– Может, это из-за полнолуния?

– А что, сегодня полнолуние? – спросил Говард и посмотрел на небо.

– Да. Но луну все равно не видно из-за туч и тумана.

Горбун рассеянно потер глаза:

– Кстати, возможно, это меня и беспокоит, Лена. Ты не помнишь? Эрнест и Глория Маркхам погибли во время полнолуния. А теперь в их доме живут Уорнеры, и сегодня полнолуние.

– Что ты хочешь этим сказать, Говард?

Тот серьезно посмотрел на супругу:

– Ты считаешь, что я зря беспокоюсь?

– Думаю, да.

– Полагаю, мне стоит запрячь лошадей.

– Посреди ночи? Думаю, это чересчур, Говард.

– Здесь всего три километра. Если я выясню, что в Ландсмоор-хаузе все в порядке, то вернусь и смогу спокойно заснуть.

– Тебе не стоит так себя утруждать. Это такая же ночь, как и все остальные. Я считаю простым совпадением то, что и Глория, и ее отец погибли в полнолуние.

Лена знала, как успокоить совесть супруга, который и так всегда неохотно выходил из дома.

– Ты можешь завтра с самого утра поехать в Ландсмоор-хауз и проверить, как там дела, – добавила она.

Горбун согласился:

– Да, завтра с утра и поеду.

– Теперь ты пойдешь в кровать?

Говард снова кивнул:

– Иду. Ты меня успокоила, так что можно попытаться уснуть.

* * *

Генри Уорнер остановился. Он победоносно ухмыльнулся.

– Ну и зачем было так быстро бежать? – воскликнул он с взглядом безумца. – Петля ждет тебя, дорогая!

Целестина чувствовала, что наступает ужасный момент. Внутри нее все протестовало против кажущейся неотвратимости судьбы. Она не хотела умирать, она была еще молода, так многого еще ждала от жизни. Генри снова энергично протянул ей петлю.

Остатки жизненной энергии полыхнули в Целестине. Едва ее муж успел прикоснуться к ней, как она вскочила на ноги. И тут в темноте раздался глухой гул.

Пронзительное лошадиное ржание разорвало ночь, и из ночной тьмы вынырнул табун белых коней. За доли секунды перед Целестиной промелькнула трагическая судьба ее подруги Глории и Эрнеста Маркхама. Лошади мчались к ним, и женщина уже могла предположить, когда закончит свою жизнь под их безжалостными копытами.

Опасность удвоилась. Женщина снова побежала. Но далеко ей убежать не удалось: она опять упала и на этот раз с размаху больно ударилась о землю.

Ударившись головой, Целестина на какое-то время утратила способность ясно мыслить. Земля под ее телом дрожала и вибрировала. Она утратила способность реагировать на приближающуюся смертельную опасность – просто лежала и ждала, что произойдет дальше. Женщина смутно понимала, что пришел конец, потому что копыта призраков до сих пор не знали пощады. Сейчас они пронесутся по ней всем табуном и скроются в ночи, оставив после себя очередную жертву. Их месть действительно была ужасна.

Стук копыт приближался, и когда Целестина внутренне окончательно сдалась, произошло нечто необъяснимое. Вокруг вдруг заклубилась пыль, и словно сквозь толстый слой ваты до молодой женщины донесся рокот. Затем ее схватили сильные руки.

Она закричала, думая, что ее настиг Генри, стала бессильно сопротивляться. Кто-то приподнял ее и потащил в сторону. Через несколько секунд она упала на что-то мягкое. Застилавшая ее глаза пелена рассеялась, и она с удивлением увидела, что лежит в салоне автомобиля.

Она быстро села и когда увидела, кто оказался ее спасителем, то не поверила своим глазам.

– Джеймс! – вскрикнула она, все еще не веря в происходящее.

Ее спасителем действительно был Джеймс Маркхам. Он выскочил из машины в надежде спасти и Генри Уорнера. Писатель стоял, повернувшись лицом к приближающемуся табуну призраков.

– Генри! – во все горло закричал Джеймс, но тот даже не посмотрел в его сторону.

Он хотел побежать и спасти друга, но было уже поздно. В этот момент призраки настигли писателя, который даже не предпринял ни одной попытки от них убежать. Судя по всему, он думал, что принадлежит к их миру, и рассчитывал, что по этой причине они его не тронут. Когда жуткие животные сбили его на землю и стали топтать, Целестина вскрикнула и закрыла лицо руками.

* * *

С громким ржанием призрачный табун лошадей пронесся мимо машины и с такой же скоростью растворился в темноте. Джеймс побежал к Генри.

Но он уже ничего не мог сделать для друга. Писатель стал очередной жертвой призрачного табуна. Джеймс просунул руки под теплый труп, поднял его и отнес к машине.

Он положил писателя на заднее сиденье, не обращая внимания на капающую кровь, а сам сел за рули. Целестина была на грани нервного срыва, она прижалась к Джеймсу и без остановки рыдала.

– Теперь можешь не бояться, – уверенно сказал Джеймс. – Все позади, теперь ты в безопасности.

Он захлопнул дверь и завел машину. Они быстро доехали до Ландсмоор-хауза; Джеймсу пришлось помочь Целестине вылезти из автомобиля. Ни руки, ни ноги не слушались ее.

Поддерживая женщину за руку, он завел ее в дом. Она опустилась в кресло, стоявшее в холле, и больше не шевелилась. Джеймс еще раз вышел на улицу и занес внутрь тело писателя. Он отнес его в свой кабинет и положил на кожаный диван. Затем вызвал врача и полицию. Врач приехал первым.

Осмотрев тело Генри, он затем сделал Целестине укол, чем привел ее в чувство. Она до сих пор не могла понять, как это Джеймс оказался рядом с ней в самый последний момент, тогда, когда он был нужнее всего. Об этом женщина и сказала своему другу.