Шарлотта Буше - Корабль-призрак

– А я откуда знаю? Какое это имеет значение?

– Большое. Моя костюмерша Эльза приходится Марен тетей. Если Марен знала, что вино отравлено, то она могла узнать об этом только от Эльзы.

– Вы что, на ходу придумываете себе новое алиби? На этот раз вам это не поможет. Вы допустили всего одну ошибку, сказав, что это вы дали своему мужу бутылки с вином. Хотя, конечно, вы потом будете в суде это отрицать.

– Нет, наоборот. Я буду настаивать на том, чтобы вы это подтвердили следователям. Ведь Марен почему-то знала, что вино отравлено…

– Прежде всего, я не понимаю, как это вы вдруг так спокойно ко всему стали относиться и так здраво рассуждаете. Вчера вы представляли собой комок нервов.

– Я не знаю, – произнесла она вполголоса. – Доктор, я клянусь, что не имею к отравлению мужа никакого отношения. Полчаса назад я была в полном отчаянии и сама подумывала о самоубийстве. Но сейчас у меня появилась задача, которую мне надо обязательно решить. Я хочу найти человека, который покушался на жизнь Конрада.

– Вы забыли о том, что вас саму обвиняют в убийстве.

Неожиданно самообладание Виктории дало сбой. Она бросилась на кровать и зарыдала так громко, что доктору Брауну не оставалось ничего другого, как снова сделать ей укол успокоительного.

* * *

Было уже темно, когда Виктория услышала хриплый шепот. Это был голос Элизабет Дарнли!

– Как она себя чувствует, господин доктор? – хриплым шепотом спросила Элизабет в абсолютно темном помещении. – Я так волнуюсь за Викторию.

– Она спит, – ответил доктор Браун.

– Вы в этом уверены? – вопросительно прошептал голос.

– Да, вы спокойно можете разговаривать нормально, миссис Сандерс это не помешает.

Виктория приподнялась и нащупала выключатель ночной лампы. Неожиданно загоревшийся свет осветил испуганные лица доктора Брауна и Эльзы Райнер.

– Ведь она была здесь, – растерянно пробормотала Виктория.

– Кто был здесь? – поинтересовался врач.

– Элизабет Дарнли.

– Моя бедная, бедная Виктория! – Эльза склонилась над кроватью актрисы. – Вас все еще мучают эти жуткие видения?

– Здесь никого нет, кроме меня и госпожи Райнер, – сказал доктор Браун. – Это абсолютно точно. Вероятно, вам что-то померещилось, миссис Сандерс.

Виктория попыталась привести в порядок мысли.

– Точно больше никого не было?

– Уверяю вас, больше никого, – врач попытался улыбнуться.

– Вам нужно поспать, Виктория, – засуетилась Эльза. – Спокойной ночи, – быстро проговорила костюмерша и направилась к двери.

Эльза Райнер и доктор Браун вышли из палаты.

Примерно через два часа Виктория как можно тише поднялась и обула мягкие тапочки. Затем, не включая света, женщина пробралась до двери и выскользнула в коридор. Не считая ее палаты, здесь было еще две, и в одной из них лежал Конрад.

Он не спал, когда она вошла к нему.

– Вики, ты пришла ко мне? Это здорово! А мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь и нам нельзя видеться.

Виктория приложила палец к губам и прошептала:

– Говори тише. Если медсестра нас услышит, то она сразу отправит меня обратно и наверняка запрет.

– Тебя что, держат под стражей? – удивился Конрад.

– Можно и так сказать. Пожалуйста, сначала ты должен мне ответить на один вопрос, но только честно, неважно, как я отреагирую. Ты считаешь, что я могла нарочно дать тебе отравленное вино?

– А что, кто-то так считает? – тут же возмутился Конрад.

Виктория кивнула.

– Вики, это абсолютная чушь. Черт его знает, как яд попал в бутылку. Вероятно, какое-то недоразумение, что-то попало в погребе…

– Нет, это была осознанная попытка убийства, и жертвой должна была стать я. Ты ведь, скорее всего, отпил из откупоренной бутылки? Ты можешь вспомнить? Это очень важно.

– Конечно, я взял открытую бутылку. Но почему ты об этом спрашиваешь? Если я правильно понимаю, то с таким же успехом кто-то может утверждать, что это я пытался тебя отравить. Ведь это я послал тебе одну из бутылок.

– Открытую бутылку принесла мне Эльза. Она хочет меня устранить. С сегодняшнего дня я в этом уверена.

– Вики… – Конрад побледнел. – Эльза любит тебя и восхищается тобой. И беспокоится за тебя. Ты что, снова приняла таблетки?

– Я не могу принимать никаких таблеток, с тех пор как нахожусь в лазарете. Разве не странно, что, несмотря на все эти стрессы, я себя чувствую гораздо лучше? Что я вдруг стала ясно мыслить? Эльза давала мне не только снотворные и успокоительные таблетки.

– Это лишь твоя фантазия, Вики. Меня действительно сильно беспокоит твое состояние и твоя болезнь.

– Да это Эльза осознанно сделала меня больной! И это она сыграла роль Элизабет Дарнли. Ту самую Элизабет, которая приходила ко мне ночью, а потом сводила меня с ума шепотом. Тогда я не узнала ее голос. Но сегодня она точно так же шепталась с врачом, думая, что я сплю. И тогда мне все стало понятно.

– Нет, Вики, этого не может быть. Тебе это приснилось.

– Я это точно знаю. Призрак словно парил в воздухе. Только теперь я поняла: Эльза ниже меня ростом, и платье волочилось по полу. Отсюда и возник этот эффект парения.

– То есть это Эльза в твоем платье убила Фрезе. За что?

– А за что мне было его убивать? Мне он нравился. Впрочем, это могла быть и не Эльза. Кто-то мне рассказал, что я – или женщина в моем платье – была обута в серебристые сандалии. Точно не Эльза, у нее же протез.

– Получается, что по кораблю разгуливают три женщины в твоем платье: ты, Эльза и некая незнакомка, – саркастически заметил Конрад.

– Да. Но кто третья – я пока сказать не могу. Я подумала, что это могла быть Марен. Она могла легко воспользоваться моим платьем.

– Полный бред!

– Но Фрезе мертв, тебе дали яд – это факты, от которых ты не можешь отвернуться.

Конрад сел на кровати, подложив под спину подушку. Тут было над чем задуматься.

– Какая выгода Эльзе от твоей смерти? – спросил он после долгого молчания.

– В принципе, не особо большая. Я пообещала ей как-то, что ей достанется мой дом в горах, если я снова не выйду замуж. Кстати, в последнее время она настойчиво уговаривала меня развестись с тобой. Ее беспокоило, что ты, как мой законный супруг, станешь моим единственным наследником.

– Но Марен тоже хотела меня уговорить… – Конрад резко выпрямился. – Марен сказала, что я смогу помочь тебе, если разведусь с тобой. Даже предложила временно исполнять роль моей невесты.

– Временно?

– Она и раньше постоянно строила мне глазки и делала недвусмысленные предложения. Вероятно, Марен и Эльза предположили, что я женюсь на Марен, если…

– Если я умру. Поэтому оказался перерезанным мой страховочный трос. Затем на меня захотели повесить убийство, чтобы меня пожизненно заперли в тюрьме. В этом случае ни о каком продолжении супружеской жизни не могло быть и речи. Ты бы стал моим опекуном или доверенным лицом. А потом они попробовали решить вопрос с помощью яда.

– Вики, то, о чем ты сейчас спокойно рассуждаешь, звучит дико.

– Но Марен точно знала, что в бутылке с красным вином яд. Она сама об этом рассказала врачу. Или это ты ей об этом сказал?

– Я? А откуда я мог это знать? Я был без сознания, когда меня нашли. Боже мой, маленькая, безобидная Марен не может быть убийцей!

– Возможно, инициатива исходит от Эльзы. Ей бы достался мой дом…

– Этого недостаточно, чтобы пойти на убийство.

– Не смеши меня. Чего только в наши дни не делают из-за жилья! Все началось после того, как утонул Дирк. После этого Эльза постоянно пыталась нас стравить. Ее почему-то совершенно не беспокоило, что Дирк был под присмотром кухарки. Эльза всегда называла тебя бессердечным и коварным. После того как мы с тобой перестали видеться, она вроде успокоилась. Она и здесь на корабле казалась очень довольной, когда наша первая встреча прошла не самым дружеским образом. Стало хуже, когда мы решили помириться.

– Для чего Марен или кому бы то ни было убивать Фрезе? Он-то тут причем?

– Возможно, из-за того, что я накричала на него во время приступа. Фрезе лишь случайная жертва. Это мог бы быть кто угодно, любой, с кем у меня есть разногласия.

– Даже если это и так… Нет, Вики, это просто невероятно. И мы никогда не сможем этого доказать.

Они оба подавленно замолчали.

– Дело касается не только меня, – прошептала Виктория, чтобы прервать это тягостное молчание. – Если ты любишь Марен и хочешь на ней жениться, так скажи мне об этом честно. Конечно, это опечалит меня, но я никогда не стану тебя в этом упрекать.