Грегори Фьюнаро - Скульптор

Только тут Томми Кэмпбелл наконец понял.

— Этого не может быть, — жалобно простонал он.

Неумолимый оглушительный барабан войны, беспощадный вестник того, что надвигалось со стороны горизонта, гремел у него в груди. Томми предстояло кое-что увидеть.

— Все это мне снится!

— Нет, мой Вакх, — произнес в темноте невидимый голос. — Ты наконец проснулся.

Охваченный безотчетным ужасом, Томми Кэмпбелл забился в судорожных конвульсиях, и его молодое сердце остановилось навсегда.

Доктор Кэтрин Хильдебрант в бешенстве вышвырнула отобранный у студента сотовый телефон в окно и проводила взглядом, как он разлетелся вдребезги, упав на асфальтовую дорожку, пересекавшую лужайку.

— Еще раз у меня на занятиях зазвонит сотовый телефон — виновного выведут из класса и расстреляют!

Тут Кэти остановилась.

«У меня под окном нет лужайки, как и окон в моем классе», — вдруг дошло до нее.

Телефон продолжал настойчиво трезвонить — Бетховен, «К Элизе».

— Мисс Хильдебрант!

Кэти повернулась к своим студентам, пришедшим на занятие по искусствоведению, но они за спиной преподавательницы успели превратиться в ее одноклассников из третьего класса школы в Иден-Парке. Учительница миссис Миллер нетерпеливо смотрела на нее, ожидая, когда она начнет отвечать. Гнев Кэти тотчас же сменился паническим ужасом. Одноклассники перешептывались, насмешливо хихикая. Кэти ощутила, как грудь ей стискивает страх. В классе становилось все светлее и светлее. Она недоуменно таращилась на белый комок, который держала в руках.

«Что это такое? Что я сегодня принесла на урок?»

Среди смеха и улюлюканий одноклассников белый комок внезапно превратился в стиснутую в кулаке простыню. Класс растворился в залитой утренним солнцем спальне Кэти, а на ночном столике у кровати настойчиво исполнял «К Элизе» ее собственный сотовый телефон.

Она раскрыла его и промямлила:

— Алло.

— Хильди?.. — Это была ее босс, доктор Джанет Поулк, заведующая кафедрой искусствоведения и истории архитектуры Браунского университета, единственный человек в Провиденсе, который осмеливался называть так вот запросто Кэтрин Хильдебрант прямо в глаза.

— Привет, Джан, — зевнула Кэти. — Господи, который час?

— Почти одиннадцать.

— Боже, не надо мне было вчера столько пить. Вечером загулялась допоздна, отмечая…

— Хильди, извини за то, что беспокою тебя в воскресенье, но этот тип из ФБР уже связался с тобой?

— Кто?

— Кажется, он сказал, что его фамилия Маркхэм, а может быть, Пекхэм. Точно не помню. Он был очень этим расстроен.

— О чем это ты?

— Этот Маркхэм или Пекхэм ушел от нас меньше пяти минут назад. Он застал нас с Дэном пропалывающими клумбы за домом и сказал, что собирает сведения в связи с исчезновением того футболиста.

— Томми Кэмпбелла? — спросила Кэти, усаживаясь в кровати.

Хотя Кэти Хильдебрант и считала себя женщиной привлекательной, она не могла отрицать то, что всю свою жизнь была синим чулком. Спорт ее нисколько не интересовал, она предпочитала прослушать лекцию о творчестве Донателло,[1] чем торчать на матче университетской футбольной команды. Однако даже ее покорил любимый сын Род-Айленда, неотразимый, светловолосый, голубоглазый, молниеносный нападающий, перехватить которого, похоже, не удавалось ни одному защитнику Национальной футбольной лиги. В прошлом сезоне Кэти все чаще и чаще ловила себя на том, о чем раньше даже подумать не могла. Она по воскресеньям сидела у телевизора, смотря футбол.

— Да, его самого, — подтвердила Джанет. — Томми Кэмпбелла, который бесследно исчез еще в январе.

— С какой стати ФБР вздумало обратиться к тебе?

— На самом деле этот человек хотел встретиться с тобой, Хильди. Он сказал, что ему нужно поговорить с экспертом по искусству Возрождения, итальянского, если быть точным.

— Так, дай-ка предположить. Кэмпбелла обнаружили на каком-нибудь курорте с краденым Боттичелли?[2]

С тех самых пор как Томми Кэмпбелл бесследно исчез почти четыре месяца назад, а «Бостон ребелс» в начале февраля вчистую проиграл суперкубок «Нью-Йорк джайентс», версий о случившемся выдвигалось столько же, сколько болельщиков было у «Ребелс». Молодой нападающий утонул в водах бухты Фостер-Коув, его похитил тренер команды-соперника, он сам решил найти успокоение в анонимности в духе Элвиса Пресли. Сама Кэти больше была склонна верить в последнее. Она видела что-то от себя в том скромном, мягком маменькином сынке, который, по утверждению бульварной прессы, по-прежнему при первой возможности навещал своих родителей. Это стремление не к славе и богатству, а к возможности жить вместе с теми, кого любишь, вдали от назойливых глаз, занимаясь тем, что делает тебя счастливым.

— Сотрудник ФБР больше ничего не объяснил, — вздохнула Джанет. — Когда я сказала, что мало в этом смыслю, а по части итальянского искусства равных тебе у нас нет, он заявил, будто ему это уже известно, и спросил, где тебя найти. Агент побывал в университете и у тебя дома, но никого там не застал. Тут до меня дошло, что он имел в виду твое прежнее жилье.

«Значит, Стив провел ночь у этой шлюхи, — подумала Кэти. — До сих пор не может решиться трахнуть ее в нашей супружеской постели. Долбаный актеришко. Тщедушный рохля, мать его».

Кэти обвела взглядом спальню своего нового жилища. Таковым оно оказалось для нее. На самом деле дом был построен в начале XX века. Его архитектура, естественный сплав викторианской изысканности и современной практичности, была характерна для многих трехэтажных особняков, выстроившихся вдоль Верхнего Ист-Сайда Провиденса. Кэти жила на первом этаже. Она переехала сюда в тот самый день, когда впервые стало известно об исчезновении Томми Кэмпбелла, меньше чем через неделю после того, как обнаружила переписку по электронной почте и Стив сознался в том, что у него есть связь на стороне. Но и сейчас, три месяца спустя, коробками с ее пожитками была заставлена вся непомерно дорогая трехкомнатная квартира. Кэти потребовалось срочно и полностью порвать со Стивеном Роджерсом, и ей повезло, что она быстро нашла свободную квартиру на Ист-Джордж-стрит. Ее семейная жизнь отправилась в сточную канаву, потому что муж, преподаватель факультета театрального искусства, не смог удержать свой член за ширинкой и вцепился в единственную хотя бы наполовину привлекательную ученицу, обратившую на него внимание почти за десять лет супружеской жизни. Это оказалось самым сложным. Кэтрин Хильдебрант понимала, что даже в свои тридцать восемь она умнее и симпатичнее любовницы своего мужа, однако у маленькой сучки было то единственное, чего недоставало доктору Хильди: молодость.

— Хильди, ты меня слушаешь?

— Извини, Джан. Ты сказала этому типу из ФБР, где я теперь живу?

— Да. Точный адрес я не вспомнила, но назвала ему номер твоего сотового телефона. Извини, Хильди, но я просто не знала, как быть. Ты на меня не злишься, а?

— Конечно нет. Дай я приму душ, а после того как этот тип объявится, перезвоню тебе. Спасибо за то, что предупредила, Джан. Я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, — сказала Джанет.

Закрыв телефон, Кэти улыбнулась. Она действительно любила Джанет Поулк, считала своей матерью с тех самых пор, как работала под ее началом еще в Гарвардском университете. Именно Джанет, переметнувшись в Браунский университет, всего через несколько дней переманила следом за собой Кэти. Она, плохо это или хорошо, познакомила ее со Стивеном Роджерсом. Именно Джанет постоянно следила за тем, как идут у нее дела на работе, и, самое главное, эта женщина была рядом с Кэти, когда пять с половиной лет назад умерла ее мать.

— Не знаю, малыш, что бы я без тебя делала, — прошептала Кэти, обращаясь к коробкам, торчавшим в углу.

С этими словами она босиком пошлепала в душ.

Забрав свои мокрые черные как смоль волосы в хвостик, Кэти Хильдебрант с отвращением посмотрела в зеркало. Ее кожа напоминала сырое тесто, а карие глаза, обычно яркие, казались заплывшими. Складки в уголках, наполовину азиатские, наполовину немецкие, углубились и стали более выраженными.

«Все дело в вине? — мелькнула у нее мысль. — Или я просто старею?»

Кэти не помнила свой сон о третьем классе и строгой учительнице, но ее не покидал гложущий стыд по поводу того, что она стала всеобщим посмешищем. Затем Кэти вспомнила Стива, их первое свидание и его глупую шутку: «Так ты наполовину кореянка? А я просто подумал, что от общения со мной тебя клонит в сон!»

«Да, уже тогда мне нужно было попросить принести счет. Огромное спасибо, Джанет».

Раздался звонок в дверь, напугавший ее, она непроизвольно схватила сотовый телефон, лежавший на раковине, и пробормотала: