Джеймс Грейди - Бешеные псы

— И все-таки — почему вы там оставались? — спросил доктор Фридман.

— А как я мог уехать? — Рассел весь сжался на своем стуле. — Никто и глазом не успел моргнуть, как обыкновенные стычки превратились в бойню. В то, что происходило за стенами того ресторана, то, что мне пришлось увидеть собственными глазами, пока я разыгрывал попсующего сербо-американского парнишку, который вернулся, чтобы отыскать свои корни и помочь своим героям… Там быть чокнутым считалось за правило. Если ты уже не спятил, когда все это началось… И чем я, по-вашему, закончил? Как оказался здесь?

— Вот и расскажите.

— Я убил полковника.

— Зачем?

— Потому что случай подвернулся. Что-то большое, важное я остановить не мог, но уделать этого жирного отморозка, которого я собственными руками упрятал бы за решетку, пока был еще в здравом уме… До того как смыться, я мог прикончить его за… за все те ужасы, что он натворил. И собирался творить дальше.

Когда Элвис наконец выдохся со своим «Лас-Вегасом», полковник сказал: «Невмочь терпеть. Ты потом» — и пошел себе через обеденный зал в сортир.

— Один?

— Вы на что намекаете — «один»? Конечно, один. Вы что, думаете, мы были вроде компашки канзасских школьниц на балу?

Рассел покачал головой.

— Они не желали меня слушать. Не верили мне. Телефоны работали. Не везде, но… я сообщил своему непосредственному начальству в Праге. Черт возьми, я даже напрямую позвонил в Лэнгли. Они все талдычили, что я «отстранен». Мол, «переутомился». Пора выпадать в осадок. Чистая работа. Миссия выполнена. Так что возвращайся-ка ты домой и… Они бы мне не поверили.

— Только сначала, — сказал доктор Фридман. — Потом появились бы спутниковые фото, другие источники.

— Начало, оно и есть начало. Вы лучше загляните в конец.

— Значит, вы остались.

— Я пошел в сортир. — Рассел нервно моргнул. — Это был мой шанс.

Катись он, этот полковник, сказал я его головорезам, надо в сортир. Те только заухмылялись.

Никто даже не посмотрел, как я шел через зал. Сортир был в конце коридора, за распашными дверьми. Лампочка в коридоре перегорела, так что он стал вроде длинного темного туннеля. Воняло мочой, крысами, ракией… я же понимаю, вам хочется знать, как там пахло, док, не стоит благодарности.

Но Фридман не стал его прерывать. Он чувствовал близость кульминации, понимал, что она надвигается.

— Я сунул правую руку в карман гимнастерки, — сказал Рассел, — мой нож и «калаш» остались на столе, но за два дня до этого, когда они сожгли школу, полную ребятишек, я подобрал стальную проволоку около метра длиной и сунул в карман. Воображал, что мог бы устроить «растяжку», чтобы покончить с полковником и со всей его командой. Но такой уж я человек — не практик, скорее, оптимист. Когда я шел в тот сортир, я был не практичнее дзенского монаха.

Прежде чем распахнуть дверь, я намотал один конец проволоки на правую руку. Десять шагов в полной темноте, и вот: «Вива Лас-Вегас!» — я стоял перед закрытой дверью мужского сортира, намотав другой конец проволоки на левую руку.

У меня было два варианта, — продолжал Рассел. — Налететь или подкрасться… подкрасться, как ниндзя, или обрушиться, как Скорцени,[1] с развевающимися знаменами.

Я всегда был вроде Скорцени. Ворвался прямо, а сам ору не хуже Элвиса, полковнику это нравилось. Он стоял перед зеркалом. В кабинке было… было, хм… Полковник стоял спиной ко мне, изображая что-то типа буги, и тут я — хлесть!

Рассел крутанулся на своем стуле, изображая, как проволочная петля захлестнулась вокруг шеи полковника и как он душит эту рыпающуюся тушу.

— Крепкий он был мужик, и это оказалось не просто. Специально для вас, док, я чувствовал, как от него разит потом и чесноком. Стоило коснуться его шеи, и руки мне обжигало, как кислотой.

«Ух ты! — подумал я. — Кожа… а жжется, как кислота».

Новая подробность. Манипулируемая сенсорная память. Браво, доктор Фридман! За две недели вы превратили старую шарманку Рассела в источник таких тонких воспоминаний, можно сказать, докопались до сути.

— Проволоку я, конечно, там и бросил, — сказал Рассел. — Вышел и вижу — кранты!

— Как это? — спросил доктор Фридман.

— Пожарный выход оказался заперт! Ничего не оставалось, как вернуться к этим двум сербским ублюдкам… на мое счастье, они — ради прикола — сожрали мою миску картофельной похлебки.

— Пора принимать лекарства, — кашлянув, напомнила сестра.

«Черт бы ее побрал, — подумал я. — Может, Рассела вот-вот прорвет».

Доктор Фридман, словно соглашаясь со мной, замахал на нее рукой.

Поэтому я спросил:

— Кто-нибудь что-нибудь сказал, когда ты вернулся из сортира?

Мне хотелось дать Расселу возможность самому разоблачить свою выдумку. Самому увидеть, что он врет.

— Да. Они все гоготали надо мной, потому что жратва-то моя уплыла.

— Что они сказали про тебя? — подхватил мою мысль седовласый Зейн.

Но Рассел только пожал плечами.

— «Ну и непруха, америкашка!» — сказали они. То, что они сожрали мой суп, дало мне повод напустить на себя обиженный вид, схватить свою амуницию и ринуться на улицу. Выбрался я, прошел мимо остальных шестерых парней, словно их там и не было, свернул за угол… а потом бежал три дня, только пятки сверкали. Гнал на мотоцикле, пока не попал на морпеховский вертолет. Рассказал все в Управлении и прямиком сюда.

Зейн посмотрел на меня. Мы могли бы расколоть Рассела. Но это была работа Фридмана. И потом, если ты никого не раскалываешь, может, и тебя никто не расколет.

— Забавно, что я убил его и ничего не чувствую, — сказал Рассел. — Ну просто… ничегошеньки. Конечно, Элвиса я с тех пор не слушаю. Наверное, поэтому и попал сюда.

— Вряд ли, — ответил доктор Фридман.

Рассел высоко поднял брови над черными очками.

— Какая разница, что вы теперь думаете, док, — ухмыльнулся он. — Все равно вы от нас уходите.

— Доктор Фридман, — повторила сестра, — уже время. У нас расписание.

Доктор кивнул. Сестра стала раздавать стаканчики с водой и лекарствами — как сласти в кино: тонизирующие, седативные, транквилизаторы, сладкие таблетки в стаканчик Хейли, карамельки всех цветов радуги для страдающих от посттравматического стрессового синдрома с признаками шизофренического расстройства.

— Сегодня во второй половине дня состоится последнее собрание, — сообщил доктор Фридман. — До него я хотел бы побеседовать с некоторыми из вас индивидуально, но после обеда я уезжаю.

Эрик поднял руку, готовясь выпалить, что сегодня на обед мясная запеканка, но одобрительного кивка не последовало.

— Сегодня днем нам надо кое о чем потолковать, — продолжал доктор Фридман, — и всем следует ожидать этого с удовольствием. Приятного аппетита.

Он вышел из отделения с улыбкой. Сестра собрала пустые стаканчики из-под пилюль. Я разглядывал ее собранные в пучок густые каштановые волосы, обтянутые белыми брюками округлые бедра, пока она катила тележку обратно. Рассел и Зейн, даже Хейли и Эрик тоже разглядывали ее: новенькая сестра — это всегда интересно, даже если она сохраняет профессиональную дистанцию. Затем дверь отделения закрылась. Щелкнул замок. Мы расползлись по своим палатам, не подозревая, что спокойной жизни нам осталось меньше пяти часов.

А стоило бы.

Ведь была подсказка, но мы ее не заметили.

Мы были люди опытные, тренированные. Но все как один проглядели ее.

Хотя какого черта? Мы ж были психованные.

Психованные — вот почему нас заперли в Замке ВОРОНа.

Собственно говоря, все дело в наших «особых обстоятельствах». Говоря «мы», я имею в виду Рассела, Зейна, Эрика, Хейли и себя.

Особые обстоятельства заключаются в том, что у нас закодированная форма допуска.

ВОРОН (Всеамериканское общество реабилитации и отдыха населения) — один из самых засекреченных американских центров, аббревиатура, которой нет ни в одной федеральной программе.

Звучит как жутко опасное смертельное заболевание. Так оно и было задумано. Такое кого хочешь отпугнет. Никто не захочет слоняться возле двери с такой табличкой. Конечно же, и саму дверь найти практически невозможно, поскольку это призрачное заведение располагается в богом забытом местечке Уотербург, штат Мэн.

Уотербург стоит на перекрестке захолустных дорог. В нем одна бензоколонка, один мотель, несколько домишек и большое квадратное здание из красного кирпича, стоящее в отдалении от дороги. Поскольку ВОРОН считается медицинским заведением, никого не удивляет присутствие здесь сестер и врачей, которые живут в нормальных городах штата Мэн и специально приезжают сюда на работу. Сестры и доктора паркуют свои машины за кирпичным зданием ВОРОНа и на синем автобусе едут через лес в Замок.