Сидни Шелдон - Лицо без маски

Полчаса она мылась под душем. А когда вышла из ванной, обернув блестящее тело полотенцем, пижама уже лежала на кровати. Кэрол понимающе ухмыльнулась, но не притронулась к ней. Сбросила полотенце и медленно пошла в гостиную. Этого озабоченного недоумка там не было. Заглянула в дверь небольшого кабинета. Он сидел за массивным столом, освещенным старомодной лампой. Стены от пола до потолка были заставлены книгами. Кэрол подошла сзади и поцеловала его в шею.

— Пойдем, малыш, — прошептала она. — Я так тебя хочу, нет сил терпеть. — И прижалась к нему. — Чего мы ждем, кукурузина? Если ты не трахнешь меня немедленно, я рехнусь своим малым умишком.

Какое-то время доктор разглядывал ее задумчивыми темно-серыми глазами.

— Тебе мало неприятностей? — спросил он мягко. — Ты чувствуешь себя цветной, и тут ничего не поделаешь, но кто тебе сказал, что обязательно быть пропащей, курящей марихуану шестнадцатилетней потаскухой?

Сбитая с толку, Кэрол уставилась на него, не понимая, чем не угодила. Может, для возбуждения ему нужно сначала помордовать ее? А может, он как преподобный поп Дэвидсон? Сначала помолится над черными прелестями, наставляя на путь истинный, а потом трахнет? Попытаемся еще раз. Она сунула руку ему между ног и стала гладить, шепча:

— Ну давай, малыш. Поддай мне жару.

Доктор легонько отстранил ее и усадил в кресло. Никогда еще Кэрол не была в таком обалделом состоянии. Не похож ведь на «голубого». Да разве по нынешним временам разберешь?

— Какая у тебя проблема, малыш? Скажи только, как, и я все сделаю.

— Ладно, — сказал он. — Давай потравим.

— Поговорим, что ли?

— Вот именно.

И они говорили. Всю ночь. Это была самая необыкновенная ночь в жизни Кэрол. Доктор Стивенс спрашивал, что она думает о Вьетнаме, гетто, студенческих беспорядках. Всякий раз, когда казалось, будто Кэрол наконец поняла, что ему нужно, он переключался на другую тему. Они говорили о вещах, о которых она слыхом не слыхивала, и о том, в чем считала себя непревзойденной искусницей.

Месяцы спустя она просыпалась ночью и лежала с открытыми глазами, пытаясь вспомнить то слово, мысль или магическую фразу, которая перевернула всю ее жизнь. Так ничего и не вспомнив, в конце концов сообразила: никакого магического слова не было. То, что сделал доктор Стивенс, было проще простого. Он говорил с ней. По-настоящему говорил, как никто и никогда. Он обошелся с ней, как с равной, чьи суждения и чувства заслуживают внимания.

Во время того ночного бдения она вдруг заметила, что совершенно голая, и пошла в спальню надеть пижаму. Он последовал за ней, сел на край кровати, и они опять говорили. О Мао Цзэдуне, о хула-хупе, о противозачаточных таблетках. О матери и об отце, которые не состояли в законном браке. Она рассказывала ему о том, чего никогда никому не доверила бы. О вещах, засевших глубоко в подсознании. И наконец заснула в состоянии полной опустошенности. Как будто ей сделали серьезную операцию и выкачали целую бочку отравы.

Утром после завтрака он дал ей сто долларов.

Кэрол не сразу их взяла, а потом сказала:

— Я наврала. Никакого у меня нет дня рождения.

— Я знаю, — усмехнулся доктор. — Но мы не скажем судье. — И добавил изменившимся тоном: — Ты можешь взять эти деньги, выйти отсюда, и никто не будет докучать тебе до следующего раза, когда опять попадешь в полицию. — Помолчав, продолжал: — Мне нужна секретарша в приемную. Кажется, это то, что тебе нужно.

Она с изумлением взглянула на него:

— Шутите? Я не знаю стенографии, не умею печатать.

— Могла бы научиться, если бы опять пошла в школу.

Кэрол смотрела на него во все глаза. Наконец произнесла с воодушевлением:

— Я никогда об этом не думала. Звучит шикарно!

Ей не терпелось выбраться к чертям собачьим из этой фартовой хаты со стольником в кулачке и помахать им перед носом парней и девиц у Фишмана в Гарлеме, где тусуется их честная компания. На эти башли можно целую неделю балдеть до потери пульса.

В аптеке Фишмана ей показалось, будто никуда и не отлучалась. Те же кислые рожи, та же унылая, скучная болтовня. Родной ее дом. Но из ума не шла квартира доктора. И дело не в обстановке, а в ощущении чистоты и спокойствия. Как будто маленький остров в каком-то совсем другом мире, куда ей предложили пропуск. Что она теряет? Можно ведь попробовать смеха ради, доказать доктору, что он ошибся — ни хрена из его затеи не выйдет.

Сама себе несказанно удивляясь, Кэрол поступила в вечернюю умывальником, разбитым унитазом, рваной зеленой занавеской и продавленной железной койкой, на которой частенько выделывала разные трюки и разыгрывала целые представления. На этой койке она была прекрасной богатой наследницей в Париже, Лондоне или Риме, а лежащий на ней мужчина — красавец принц, умирающий от желания жениться на ней. И всякий раз, когда тот, испытав оргазм, отваливался, ее мечта умирала. До следующего раза.

Даже не обернувшись, покинула меблирашку со всеми сказочными принцами и поселилась с родителями. Пока училась, доктор материально ей помогал. Школу закончила с отличием. Доктор присутствовал на выпускном вечере. Глаза ее сияли от гордости: в нее поверили, наконец она кем-то стала. Потом днем работала, а вечером посещала курсы секретарей. На следующий день после окончания расположилась в приемной доктора Стивенса и сняла собственную квартиру. Все эти четыре года доктор относился к ней с той же серьезной учтивостью, что и в первую ночь их знакомства. Сначала ждала каких-либо намеков на то, кем она была и кем стала. Но в конце концов поняла: док видит в ней ту, какая она есть сейчас. Делает все, чтобы помочь ей состояться как личности. Если у нее проблемы, всегда находит минутку обсудить ею. Чего бы она не сделала для него! Когда угодно спала бы с ним, даже убила бы ради него…

И вот теперь два хмыря из уголовной полиции хотят его видеть.

Макгриви терял терпение.

— Ну, как там, мисс? — спросил он.

— Мне приказано не беспокоить, когда доктор принимает больного, — ответила Кэрол и заметила, как потемнели глаза Макгриви.

— Ладно, я позвоню. — Она схватила телефонную трубку и нажала кнопку селектора. Прошло полминуты, и послышался голос доктора Стивенса:

— Да?

— Здесь два детектива, хотят повидать вас, доктор. Они из уголовной полиции…

— Им придется подождать, — спокойно сказал он и отключился.

Кэрол почувствовала прилив гордости. Полицейские могут ввергнуть в панику ее, но им нипочем не лишить самообладания доктора. Она вызывающе посмотрела на них:

— Вы слышали сами!

— Ну и долго там будет пациент? — спросил Анжели, тот, что помоложе.

Она взглянула на настольные часы:

— Еще двадцать пять минут. Сегодня это последний.

Мужчины переглянулись.

— Подождем, — вздохнул Макгриви.

Они сели. Макгриви внимательно рассматривал Кэрол.

— Кого-то вы мне напоминаете, — произнес он.

Ее не проведешь. Вынюхивает.

— Общеизвестная истина, — парировала Кэрол. — Мы все на одно лицо.

Ровно через двадцать пять минут Кэрол услышала щелчок замка на боковой двери, открывающейся из кабинета в коридор. А немного погодя другая дверь, ведущая в приемную, отворилась и на пороге появился доктор Стивенс. Какое-то время он разглядывал Макгриви.

— Мы раньше встречались, — сказал он, — но где, — припомнить не могу.

Макгриви небрежно кивнул:

— Да… Лейтенант Макгриви. — И показал на спутника: — Детектив Фрэнк Анжели.

Они обменялись рукопожатием.

— Прошу вас, — пригласил доктор.

Кабинет Джада был обставлен в духе гостиной французского загородного дома. Письменный стол отсутствовал. Лишь удобные кресла и несколько маленьких столиков, на которых стояли антикварные лампы. На полу — красивый большой ковер. В углу — кушетка, покрытая узорчатым шелком. Макгриви заметил, что на стенах нет никаких дипломов. Прежде чем прийти сюда, он навел справки. Если бы доктор Стивенс захотел, все стены мог увесить дипломами и всякими другими знаками отличия.

— Я первый раз в кабинете психиатра, — сказал Анжели, явно под впечатлением. — Не отказался бы и свой дом обставить так.

— Эта обстановка действует на моих пациентов расслабляюще, — сказал Джад просто. — Но я, между прочим, психоаналитик.

— Прошу прощения, — произнес Анжели, — а какая разница?

— На пятьдесят долларов в час дороже, — отозвался Макгриви. — Но мой напарник таких денег не стоит.

Напарник. И здесь Джад вспомнил: предыдущего напарника Макгриви застрелили, а его самого ранили во время задержания в винном магазине четыре, нет, кажется, пять лет назад. За совершенное преступление арестовали мелкого хулигана Амоса Зифрина. Адвокат заявил о невменяемости клиента по причине безумия. В качестве эксперта защита пригласила Джада. Оказалось, Зифрин — безнадежно психически больной с прогрессирующим порезом. По представлению Джада он избежал смертного приговора и был отправлен в психиатрическую лечебницу.