Теперь ты меня видишь - Болтон Шэрон

— Я в порядке. Это не моя кровь.

Я хотела встать, но мне не позволили.

Трое парамедиков сгрудились над мертвой блондинкой. Кто-то, кажется, пытался остановить брюшное кровотечение; звучали слова «трахеотомия» и «периферический пульс».

— Ну что, сворачиваемся? По-моему, уже можно. Она умерла.

Теперь они переключились на меня. Я встала. Клейкая кровь на руках быстро сохла на теплом воздухе. Слегка покачнувшись, я уставилась на длинные балконы высоток, еще пару минут назад пустые, а сейчас заполненные людьми. Достала удостоверение из заднего кармана джинсов и показала его первому попавшемуся офицеру.

— Детектив-констебль Лэйси Флинт, — представилась я.

Он прочел мое имя и поднял глаза, чтобы удостовериться, я ли это на фотографии.

— А я вас узнал. Вы в Саусварке работаете, да?

Я кивнула.

— Скотланд-Ярд, — сказал он суетящимся поблизости парамедикам, которые, убедившись, что блондинке уже ничем не помочь, обратили все свое внимание на меня.

Один из них шагнул в мою сторону. Я сделала шаг назад.

— Лучше ко мне не притрагиваться, — сказала я. — Я не пострадавшая. — Я опустила глаза на свою окровавленную одежду. Десятки глаз сверлили меня со всех сторон. — Я — улика.

Прошмыгнуть в ближайший участок — тихонько, инкогнито — мне не разрешили. Детективу-констеблю Стеннингу, первым прибывшему на место преступления, позвонила инспектор, которой поручили это дело. Как выяснилось, она уже ехала сюда и хотела, чтобы я ее дождалась.

До того как уйти в местный отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями, или попросту ОБОТП, штаб которого находился в Льюисхэме, Пит Стеннинг работал вместе со мной в Саусварке. Он был чуть постарше, около тридцати, и судьба преподнесла ему щедрый дар — всеобщее обожание. Мужчинам он нравился потому, что работал много, но не слишком; любил простые народные виды спорта вроде футбола, но умел поддержать беседу о гольфе или крикете; а говорил мало, но всегда по делу. Женщины же ценили его высокий рост, стройную фигуру, темные кудри и самоуверенную ухмылку.

Он кивнул мне, но не смог подойти: нужно было сдерживать толпу зевак. Труп к тому времени уже отгородили ширмой, и публика, за неимением более яркого зрелища, потянулась ко мне. Весть передавалась из уст в уста; люди слали друзьям сообщения, приглашая их немедленно присоединиться. Чтобы скрыться от пытливых взглядов и заняться своим делом, мне пришлось забиться на заднее сиденье патрульной машины.

Первые шестьдесят минут после преступления — это самые важные минуты, ведь улики еще свежи, а следы преступника — горячи. Мы должны неукоснительно соблюдать протокол. Я сама убийствами не занималась, а в основном искала владельцев краденого имущества (что, конечно, не так увлекательно), но даже я знала, что должна запоминать мельчайшие детали. Уж что-что, а это я умела — и регулярно расплачивалась за свое умение самыми скучными заданиями, которые мне неизменно поручали. Впрочем, сейчас моя наблюдательность могла действительно пригодиться.

— Я вот вам чайку принес. — Это вернулся офицер, добровольно взявший меня под опеку. — Только пейте побыстрее, инспектор уже приехала, — добавил он, протягивая стаканчик.

Проследив за его взглядом, я увидела серебристый спортивный «мерседес», припаркованный неподалеку от моей машины. Из него вышли двое. В высоком мужчине даже издали можно было опознать завсегдатая тренажерного зала. Джинсы, серое поло. Загорелые руки. Солнцезащитные очки.

Женщину я узнала практически сразу: часто видела ее на фотографиях. Стройная, как манекенщица, с блестящими черными волосами, стриженными под каре, в джинсах, за которые просят больше сотни фунтов. В руководящем составе ОБОТП она появилась совсем недавно, и назначение ее освещалось как официально (во внутренних циркулярах), так и неофициально (в многочисленных полицейских блогах). В свои тридцать с небольшим она была слишком молода для такой ответственной должности, но уже успела раскрыть пару громких дел в Шотландии. Ходили слухи, что о ХОЛМС-2, основной базе данных отдела, она знала больше, чем любой другой полицейский Великобритании. Разумеется, как отметили некоторые скептически настроенные блогеры, ее шансы ничуть не снизила принадлежность к женскому полу и расе, отличной от белой.

Я наблюдала, как эти двое натягивают голубые защитные костюмы и бахилы. Спрятав роскошные волосы под капюшон, женщина подошла к ширме, и напарник пропустил ее вперед.

Повсюду, точно призраки, уже сновали фигуры в белом: это прибыли эксперты-криминалисты. Сначала они оградят тело, потом — положенную площадь вокруг него. С этого момента для того, чтобы пройти через кордон, нужно будет записываться в специальном журнале, где время отмечается с точностью до секунды. Я узнала об этом совсем недавно, в полицейской академии, но еще ни разу не видела на практике.

Над трупом возводили сооружение наподобие беседки. Ширмы по обе стороны стали стенами, и через считаные секунды на стоянке красовался настоящий шатер. Мою машину обнесли желтой лентой. Пока из фургона выгружали осветительные приборы, детектив-инспектор и ее напарник вышли из шатра, обменялись парой слов, и мужчина ушел, с легкостью перешагнув через полосатый кордон. А детектив-инспектор подошла ко мне.

— Не буду вам мешать, — сказал мой «опекун» и, забрав полупустой стаканчик, удалился.

Свежеиспеченная детектив-инспектор стояла передо мной и выглядела элегантно даже в защитном костюме. Кожа у нее была насыщенного темно-кремового оттенка, глаза — ярко-зеленые. Кажется, я где-то читала, что она индуска по материнской линии.

— Детектив-констебль Флинт? — спросила она с мягким шотландским акцентом.

Я кивнула.

— Давайте знакомиться, — продолжила она. — Меня зовут Дана Таллок.

— Давайте пройдемся и побеседуем, — предложила Таллок.

Я послушно зашагала по тротуару. Одного ее взгляда оказалось достаточно, чтобы меня тут же упаковали в защитный костюм и бахилы. Хотя воздух еще достаточно прогрет, пояснила она, скоро я начну мерзнуть; к тому же, так никто не заметит на мне пятен крови. А чтобы сохранить возможные улики на руках, я надела резиновые перчатки.

— Я была на третьем этаже, — сказала я. — В тридцать седьмой квартире. Потом спустилась по лестнице и свернула направо.

— Что вы делали в этой квартире?

— Разговаривала со свидетельницей. — Я осеклась и исправилась: — Потенциальной свидетельницей. Я уже несколько недель хожу к ней по пятницам: в остальное время ее мать сидит дома. И совсем не горит желанием, чтобы дочь давала показания.

— И как, успешно сходили?

— Нет, — призналась я.

Мы дошли до конца тротуара и снова увидели злосчастную площадку. Люди в форме пытались разогнать зевак, но те продолжали таращиться.

— Наверное, по телевизору ничего интересного не показывают, — пробормотала Таллок. — А по какому делу проходит свидетельница?

— Групповое изнасилование, — ответила я, сознавая, что ни к чему хорошему это не приведет. Преступления сексуального характера не были моей специализацией, и в тот вечер я, так сказать, халтурила. Пару лет назад лондонская полиция создала несколько специальных подразделений, известных как «сапфировые отряды» и призванных бороться именно с сексуальным насилием. Ради этого я, собственно, и пошла работать в полицию. А пока я дожидалась вакансии в «сапфировом отряде», нужно было держать нос по ветру. Соблазн был слишком велик.

— Вы никого не заметили в подъезде?

— Вроде бы нет.

Хотя, честно говоря, я и сама не знала. Меня разозлила реакция Роны, той самой потенциальной свидетельницы, и я обдумывала свои дальнейшие действия. Погруженная в невеселые мысли, я не особо смотрела по сторонам.

— Что вы увидели, выйдя на парковку? Сколько там было человек?

Мы постепенно, шаг за шагом, восстановили весь мой путь. Таллок задавала уточняющие вопросы каждые две секунды. Я злилась на себя за то, что не проявила бдительности раньше, потому старалась изо всех сил. Нет, больше никого поблизости не было. Музыка играла, да — какой-то громкий рэп, точнее не скажу. Вертолет еще пролетел — ниже обыкновенного, потому что я, помнится, подняла глаза. Блондинку эту я никогда прежде не видела. На одно мгновение что-то в ее облике меня зацепило, но это быстро прошло.