Виктор Точинов - Твари, в воде живущие

Кеннеди вспомнил – не лес, не сопротивление, а семнадцатилетнего мальчишку, которого Корнелиус буквально разнес на куски крупнокалиберными пулями… Вспомнил и подтвердил:

– Да, конечно… Мне там, в лесу, даже показалось, что у него сломана пара ребер…

Нордуик понимающе улыбнулся и хотел что-то добавить, но тут в кабинет вошел новый персонаж. Хэмфри Батлер. Судя по его лучезарному, сияющему виду (от болотной грязи Хэмфри успел отчиститься) – произошло нечто неординарное, но приятное.

– Шериф… Шериф… – Не в силах что-либо еще произнести, он жестом Санта-Клауса водрузил на стол увесистый сверток. Торопливо разорвал бумагу.

Все, даже Корнелиус своим единственным работоспособным глазом, уставились на добычу Хэмфри. На столе тускло поблескивая металлом, лежали челюсти. Огромные стальные челюсти с длинными ручками-рычагами сзади.

– Трейлер старый… Тот оторванный лист, помните… Я подумал… – Хэмфри сбивчиво объяснял, как он нашел тайник под полом трейлера Корнелиуса, как изъял, с протоколом и свидетелями, сие устройство…

Почти никто не слушал Батлера. Кеннеди попробовал сосчитать бесчисленные стальные зубы – и сбился. Но и без того было ясно, что лежащая на столе вещь идентична челюстям с распечатки Элис. Челюстям тримаглодона, ископаемой акулы.

Небольшое кафе. Интерьер не блещет изысками. Тесно, накурено, шумно. Посетители – курортные рабочие-сезонники, все чернокожие. Расслабляются после трудового дня. Хэммет – в рабочей синей блузе – выглядит среди них своим. Как и другие, он пьет, смеется, шутит… Но больше всего – слушает.

Время идет, посетители постепенно расходятся. Завтра – опять на работу. Наконец в зальчике остается один Хэммет. Подходит к стойке.

Над стойкой висит портрет какого-то здоровенного и мордатого афро-американца – а то даже и афро-африканца – в роскошно-аляповатом мундире, увешанном орденами. По поводу портрета здесь иногда возникают споры: изображает ли он известного в прошлом певца Поля Робсона в роли адмирала Отелло или же еще более известного императора-людоеда Бокассу? Бармен, он же владелец заведения, в таких случаях от комментариев воздерживается.

Хэммет смотрит на портрет, затем на бармена – это пожилой негр, в волосах сквозит седина. Внушительной фигурой он чем-то напоминает изображение над головой.

– Зачем ты пришел, Сэмми? – спрашивает хозяин. – Конечно, твой отец был мне другом, но… Я слышал, ты работаешь в полиции. А сюда ходят разные люди, и некоторые очень не любят полицейских…

– Эти люди меня не интересуют, – жестко говорит Хэммет. – Меня интересуют лишь два человека: Вайсгеры. И я хочу кое-что о них узнать.

Хозяин понимающе кивает. На его лице желание помочь.

– Спрашивай, – говорит он коротко.

– Рыбзавод. Что там происходит? Многие нити ведут туда, я слышал обрывки нескольких интересных разговоров, но главного так и не понял: Вайсгеры решили его вновь запустить? Или…

– Непонятно, – вздыхает хозяин. – Весной, перед началом сезона, наметилось там какое-то оживление. Люди приезжали, не здешние, что-то там делали… Наши – те, кто помнил про неплохие заработки на заводе, – ходили, спрашивали: не будет ли работы. Нет, говорят, завод закрыт и открываться не собирается… Чем там занимались эти люди – не знаю. Но охранные системы подновили и забор подлатали.

– И что потом?

– Тишина, Сэмми. Но пару-тройку раз, уже летом, я видел, как там горит свет.

– Видел – и?…

– Сэмми, все живущие здесь знают – не стоит без нужды совать нос в дела Вайсгеров. Хорошо, если лишишься только носа…

Хэммет ненадолго задумывается, потом спрашивает:

– В каких именно корпусах завода горел свет? Летом, по ночам?

– В морозильном, и в рыборазводном – знаешь, где большие такие бассейны?

Хэммет кивает, после утренней беседы с профессором Лу он раздобыл и внимательнейшим образом изучил план завода.

– Как я понимаю, – говорит детектив, – теперь на территорию свободно не попасть?

Хозяин внимательно и печально смотрит на него. Ему совсем не хочется отвечать. Но именно он, один из четверых, остался в тот далекий день на берегу – стеречь одежду друзей, зашедших в воду на пляже для белых. И он говорит:

– Ну, это смотря кому… Разные есть тропинки…

Прежде чем уйти, Хэммет кивает на портрет над стойкой:

– И все-таки, кто это? Робсон или Бокасса? – Он слышал обрывок очередного спора завсегдатаев на эту тему.

Губы хозяина кривит неприятная усмешка.

– Бокасса, Сэмми, император Бокасса. Он любил говорить, что белые лучше черных в одном-единственном случае – когда их подают к столу тушеными со спаржей и бататами…

Рыбзавод. Нигде ни огонька. Корпуса безмолвно сереют во мраке. Тишину нарушает лишь плеск воды, скатывающейся по водосбросу плотины.

Канал, соединяющий рыборазводный цех с Трэйк-Ривер. У самой поверхности скользит черная тень – бесшумно. Ее движения не видны, лишь угадываются. Впереди преграда – частая сетка, перекрывшая канал. Тень исчезает, ныряет. Через короткое время появляется снова – позади преграды. Очевидно, под поверхностью в сетке есть разрыв. Бетонный парапет у самого цеха. Тень подтягивается и оказывается на нем. Это человек в черном гидрокостюме и с аквалангом.

Человек стягивает акваланг, маску, ласты, отстегивает грузовой пояс. Теперь видно, что это Хэммет. Он прячет снаряжение в невысоких, редких кустиках – неважное укрытие, но по ночному времени сойдет. Движется вперед, в руке – большой фонарь, похожий на дубинку, пока не включенный.

Рыборазводный цех. Мощный луч фонаря раздвигает тьму. Белое световое пятно скользит по полу, по стенам. Вид у помещения заброшенный – пыльно, грязно. Хэммет внимательно исследует бассейны для разведения рыбы – они идут уступами, уровень каждого следующего ниже предыдущего.

Бассейны тоже давно не используются – в них ни капли воды, на дне валяются кучи старого мусора. Лишь последний, самый нижний, заполнен водой до краев. Дальний его конец перекрыт воротами-шлюзом, за ними – выход в канал, соединяющий завод с рекой и озером. Когда-то здесь, в самом большом и глубоком искусственном водоеме цеха, обитали самые крупные рыбы, прежде чем быть выпущенными в Трэйклейн.

А теперь?

Луч фонаря пытается пробиться сквозь толщу воды, достигнуть дна – безуспешно. Освещенная белесым мертвенным светом глубина выглядит загадочной и мрачной. Хэммету кажется, что по поверхности бассейна пробежала рябь – хотя ветра в цеху быть не может. Хэммет отступает от воды, осматривается. Здесь, возле последнего бассейна, явно что-то делали – и недавно. В углу груда пустых распакованных ящиков разного размера – новых, чистых. Хэммет осматривает их – ничего, ни надписей, ни какой-либо маркировки.

Луч света неожиданно выхватывает кучу какого-то тряпья на полу – и она кажется одеждой. Окровавленной.

Хэммет подходит – настороженный, напружиненный, рука тянется к бедру – там видна рукоять ножа. Облегченно вздыхает. Ветошь, обычная промасленная ветошь… Но – свежая. Среди тряпок что-то поблескивает. Хэммет нагибается, поднимает небольшую металлическую деталь, недоуменно вертит в руках. Затем оттягивает плотно прилегающий к телу ворот гидрокостюма – и бросает деталь внутрь.

Рефрижераторный цех. Хэммет стоит у дверей огромной холодильной камеры. Камера включена. Видно, как влага из теплого воздуха цеха конденсируется на двери, собирается мелкими капельками – они соединяются в более крупные и скатываются по черному холодному металлу двери – словно чьи-то слезы.

На секунду перед мысленным взором Хэммета встает видение: чернокожая женщина, одетая по моде шестидесятых годов. Он видит только ее лицо, очень крупно, – и по нему сбегают слезы. Женщина не рыдает, вообще не издает ни звука, лицо застыло неподвижной маской, – но слезы бегут и бегут.

Хэммет проводит рукой по лицу – видение исчезает. Он несколько секунд стоит, тяжело дыша, потом приступает к делу – медленно и осторожно пытается вскрыть камеру.

Наконец электронный замок уступает небольшому приборчику, извлеченному Хэмметом из водонепроницаемого футляра. Через секунду огромные двухстворчатые двери распахиваются. Одновременно внутри включается яркий свет. Он режет глаза, и единственное, что успевает увидеть Хэммет – огромная оскаленная пасть, прямо перед ним. Больше он не успевает ничего.

Утро. Палаточный лагерь неподалеку от берега – еще не до конца проснувшийся. К воде идет девушка в бикини и с полотенцем – ей лет пятнадцать, не больше. Лицо заспанное, движения медлительные – девушке явно хочется разогнать остатки сна утренним купанием. Наклоняется, пробует рукой воду – не остыла ли за ночь? Похоже, вода достаточно теплая, – девушка аккуратно кладет полотенце на песок, поправляет чашечки и бретельки бикини… Затем черпает воду ладонью, ополаскивает лицо, и только потом смотрит на озеро перед собой. Рот девушки раскрывается – беззвучно. В десяти шагах от нее видно тело в черном гидрокостюме. Топорщатся клочья рваной резины… и розоватой плоти. Через секунду девушка кричит – долго, пронзительно.