Уоррен Мерфи - Корабль смерти

— Не расстраивайтесь, — сказал Римо Елене. — Я остаюсь с вами.

— Не подходите ко мне!

Отец обернулся на ее голос и одарил Римо улыбкой.

— Вы — Римо, не так ли?

— Он самый.

Тебос довольно бесцеремонно отодвинул дочь от Римо, и оба они прошли вслед за толпой к вертолету. Дверь геликоптера медленно открылась, и из него выпрыгнул Скуратис.

Он одержал первую победу над соперником. Что касается туалета, здесь он, похоже, решил в спор не вступать. На нем был серый костюм, мешковатый, с пузырями на коленках; кое-как подстриженные волосы нечесаными космами падали на изборожденное морщинами лицо...

Он ступил на посадочную площадку из дерева и стали, возвышавшуюся над палубой, и обвел взглядом стоявшую внизу толпу. Она разразилась приветственными криками:

— Виват, Скуратис!

Низенький грек широко улыбнулся. Улыбка его стала еще шире, когда он увидел приближающихся Тебоса и Елену.

— Здорово, Телли! — крикнул он.

Реакция на приветствие была прохладной. Тебос с дочерью остановились на нижней ступеньке трапа, ведущего с палубы на посадочную площадку.

— Я рад, что ты смог прилететь, — сказал Тебос.

— Как я мог пропустить сегодняшнее торжество! — ответил Скуратис.

Он улыбнулся Елене, и Римо почувствовал, что от него исходят волны силы, которая дается не просто красотой, или умом, или деловыми способностями. Это была сила, исходящая от человека, знающего, кто он и что он, будто одно это знание дает ему преимущество перед остальными.

— Елена, — сказал Скуратис, — ваше присутствие превратило «Корабль Наций» в «Корабль красоты». — И, повернувшись к ее отцу, добавил:

— Придется нам, Телли, переименовать судно.

Тебос поморщился.

— Не нам, а тебе, — возразил он. — Это твой корабль.

Скуратис засмеялся хриплым смехом.

— Как знать? Сейчас он мой, вечером — Еленин. А завтра... — С удивившей Римо прытью он сбежал с трапа и взял руку Елены в свои. — У нас, греков, заведено, чтобы мужчина танцевал с мужчиной. Но сегодня я буду танцевать только с вами, Елена. Вы невероятно красивы.

Римо видел, как смягчилось лицо девушки. Она перехватила холодный взгляд Римо и повернулась к Скуратису, который был ниже ее на полголовы.

Подарив ему ослепительную улыбку, она поцеловала его в лоб.

— А еще говорят, что галантность теперь не в моде, — сказала она.

— Это говорят люди, никогда не видевшие вас, — возразил Скуратис. Пойдемте, Телли.

Явно захвативший инициативу Скуратис пошел прочь от посадочной площадки. Он вел Елену под руку, а совсем сникший Тебос в безупречном белом смокинге шел позади.

Весть о прибытии Скуратиса мгновенно облетела корабль. Главная палуба заполнилась тысячами людей, которые стояли плотной стеной, мешая Скуратису и Тебосам пройти на центральный стадион, где устраивался прием.

Римо сделал шаг назад, чтобы освободить им путь. Ему показалось, что он уперся спиной во что-то твердое. Он нажал посильнее, но с тем же успехом. Когда у него заболела спина, позади кто-то охнул.

— Извини, Чиун, — сказал, не оборачиваясь, Римо.

— Извинить? Ты готов покалечить меня, врезался, как пушечное ядро, а теперь «извини»? И это все?

— Примите мои глубочайшие, самые искренние извинения, Ваше Великолепие, за то, что я, недостойный, позволил себе дерзость коснуться Вашей Неприкосновенности.

— Так-то лучше, — смягчился Чиун. — Кто эти люди?

— Тебос и его дочь. Это они дают сегодня прием. А тот коротышка — Скуратис, это он построил корабль.

— Если тебе придется иметь с ними дело, остерегайся этого недомерка.

— Почему?

— Он может вырвать тебе глаза, чтобы обыграть кого-нибудь в шарики. С ним держи ухо востро.

— А тот, другой? — Римо кивнул в сторону Тебоса.

— Тот тоже способен вырвать тебе глаза, но только ночью, как трус. Это хорек, тогда как недомерок — лев.

— Римо! Мастер Синанджу!

Они оглянулись: возле них стоял не кто иной, как Смит. Под мышкой он держал все тот же рулон с чертежами.

— Привет, Смитти, — сказал Римо. — Нашли что-нибудь?

— Я продолжаю работу... Как поживаете, Чиун? Как вам нравятся ваши новые клиенты?

Чиуну явно стало не по себе.

— Собственно говоря, это не мои клиенты, а Римо. Это он уговорил меня покинуть Вашу светлость...

— Чиун! — возмутился Римо.

— Я понял, — сказал Смит. — В любом случае хочу вам сказать, что Иран вами пока доволен.

— Как и должно быть, — сказал Чиун.

— Недавно я встретил знакомого иранца, и мы разговорились о службе безопасности, — продолжал Смит.

— И что же? — спросил Римо.

— Он сказал, что иранцам крупно повезло. Они наняли...

— Наняли? — вскинулся Чиун.

— Да, наняли... самых жестоких садистов, убивающих людей за деньги.

Они никогда не видели ничего подобного. Он так и сказал: «жестокие наемные убийцы, убивающие ради денег».

— Они называют нас убийцами? — переспросил Чиун.

— Садистами? — уточнил Римо.

— Мне пора, — сказал Смит. — Я искренне надеюсь, что у вас все будет в порядке.

Он повернулся и исчез в толпе, будто камешек в гороховом супе.

— Ты слышал? — спросил Римо. — Вот что думают о нас твои ненаглядные персы.

— Иранцы, — поправил его Чиун. — По всему видно, что персов теперь уже не осталось. Персы знали разницу между ассасином и убийцей. Они знали разницу между наймом слуг, лекарей и тому подобного люда и приглашением на службу ценных людей, таких, к примеру, как Мастер Синанджу. Ну нет! Эти твои друзья — не персы.

— Мои друзья?!

— Я не хочу больше ничего слышать об этом. С меня довольно того, чего я навидался за этот вечер. Пойду к себе.

Он сделал вроде бы незаметное движение, и толпа сомкнулась вокруг него. Но старец проходил через нее, как сверло проходит сквозь мягкое красное дерево; он рассекают ее, как рассекает воду спинной плавник акулы; люди окружали его плотной стеной, но это ничуть не мешало его продвижению.

Римо нагнал хозяев праздника, задержавшихся у перил главной палубы, чтобы взглянуть на яхту Тебоса. От Римо не укрылось, что Скуратис украдкой бросил взгляд на свой катер, круживший на расстоянии нескольких сотен ярдов, и кивнул.

Охрана доставила всех троих на эскалатор, ведущий к центральному стадиону; гости хлынули вслед за ними. Римо остался на палубе среди поредевшей толпы. Он посмотрел в сторону, катера Скуратиса, маленьким серым пятном выделявшегося на темной поверхности океана. Суденышко теперь уже не кружило на одном месте, а шло прямиком к яхте Тебоса. И вдруг Римо увидел: от катера в направлении яхты Тебоса потянулись две цепочки воздушных пузырьков — в темной толще воды они оставляли белый, будто слюдяной, след.

Римо помедлил на площадке перед лифтом, выжидая, пока рассосется толпа. Где-то в глубине сознания появилась тревожная мысль: он закрыл только один проход из недр корабля наверх, но не исключено, что есть и другие. Римо прислонился к раме лифта, опершись руками о верхнюю притолоку. Что-то шевелилось в его сознании, что-то такое, что он должен был засечь и удержать в памяти, но не смог. Однако инстинкт говорил ему, что сегодня вечером очень важно не упускать обоих греков из виду.

Когда Римо подошел, оба грека и Елена уже сидели в главной ложе балкона, двери которой охраняли три стража. Наблюдать из ложи иранской делегации было неудобно — она находилась слишком далеко. Римо открыл дверь в ложу, соседствующую с центральной.

Ложи располагались по овальному периметру громадного стадиона, и представители стран — членов ООН занимали их по рангу. Главная ложа находилась в середине одной из длинных сторон арены и выступала вперед, нависая над креслами партера. За этой ложей проходили ряды балкона. Близлежащие ложи были отведены самым важным членам ООН: Индии, Ливии, Камбодже, а также странам Черной Африки.

Наискосок от главной находились ложи стран, считавшихся второстепенными: России, Китая, Франции, Восточной Германии. А самые плохие ложи в самых неудобных местах отводились государствам низшего ранга, таким, как Америка, Израиль, Великобритания, Япония, Западная Германия.

Присмотревшись, Римо пришел к выводу, что ООН выработала новый принцип оценки значения государства: оно было прямо пропорционально неспособности той или иной страны прокормить себя.

Римо попал в ложу индийской делегации. Ее занимал индийский представитель с двумя европейскими девушками. Те сидели в глубоких плюшевых креслах у переднего бортика. Обе были блондинки, в платьях с предельно смелыми декольте, обнажавшими сногсшибательную ложбинку между пышными грудями. Дипломат, разливавший в хрустальные фужеры шампанское, обернулся на стук закрываемой двери. Римо прошел вперед и сел на стул с прямой спинкой, с которого ему была видна внутренность главной ложи, отделенной от ложи индийца перегородкой в три фута высотой.

— Прошу прощенья... — начал дипломат.

— Ничего, не беспокойтесь, — прервал его Римо.