Джон Гилстрап - Беги, Натан!

В фургоне, ставшем штабом полицейской операции, прокурор Петрелли и шериф Мерфи наблюдали по телевизору за драмой, разворачивавшейся в прямом эфире. Сперва шериф обрадовался неминуемому аресту, но потом обратил внимание на странную форму. Увидев, как два человека упали на землю, он понял, что Майклс был прав. Прав во всем. Шериф приказал диспетчеру отправить всех полицейских к месту стрельбы, но через минуту отменил приказ, увидев, что Натан немного оторвался от своего преследователя и бежит к площади.

Услышав первый выстрел, Уоррен подумал, что он мог быть случайным. Когда прозвучал второй, он вытащил свой короткоствольный «смит-вессон», прикрепил к карману полицейский значок и помчался на звук выстрелов.

Стэдмену не было видно, что произошло, но он слышал выстрелы и продолжил наблюдать в оптический прицел за бегущим Майклсом. Его сердце екнуло, когда он увидел грязного, оборванного мальчика, соответствующего описанию Натана Бейли. Полицейский, отставший от него всего на несколько шагов, был Стэдмену незнаком.

Он поудобней перехватил винтовку.

Натан старался бежать быстрее, но сил уже не оставалось. Топот сзади медленно приближался. У Натана не хватало дыхания, чтобы крикнуть о помощи.

— Этот мальчишка совершил преступление! — ревел Пойнтер. — Остановите его!

Высокий подросток в футбольном свитере именно так и поступил, преградив путь Натану. У Натана не было сил драться с этим футболистом. Почувствовав, что Пойнтер схватил его за воротник, он понял, что погиб. Натан принялся было размахивать кулаками, но тут же получил сильный удар в лицо.

Уоррен замедлил шаг и облегченно вздохнул, увидев, что Натан продирается к нему сквозь толпу. Но тут, откуда ни возьмись, появился подросток в футбольном свитере и все испортил. Уоррен пробежал еще метров десять и крикнул полицейскому-самозванцу:

— Полиция! Не двигаться!

Пойнтер среагировал мгновенно: оторвал Натана от земли и как щитом прикрылся его извивающимся телом.

— Назад, свинья, или я пристрелю его! — закричал он, приставив «магнум» к виску мальчика.

— Отпусти его, и будешь жить. Если с ним что-то случится, ты умрешь! — Уоррен держал Пойнтера на мушке, но знал, что не сможет выстрелить, не задев Натана.

Никто не станет стрелять в Пойнтера, пока мальчик у него. Натан — его единственный шанс уйти живым.

В фургоне Мерфи ударил кулаком по приборной панели:

— Просто невероятно! Похититель в форме полицейского взял в заложники убийцу! — Он выхватил у диспетчера микрофон. — Стэдмен, можешь прицелиться, чтобы выстрелить наверняка?

— Вряд ли, — ответил снайпер. — А в кого стрелять-то? В полицейского или в мальчишку?

Мерфи ответил не сразу:

— Выходит, что в полицейского, если, конечно, мальчик не будет представлять угрозы для окружающих.

Натану было трудно дышать. Его ноги болтались в воздухе, а руки совсем обессилели. Прямо перед собой сквозь мутную завесу боли он различал вооруженного пистолетом человека в коричневом костюме, голубой рубашке и полосатом галстуке. Тот что-то кричал, но Натан почти ничего не слышал. У мужчины с пистолетом были добрые, но печальные глаза.

— Стэдмен вызывает командный пункт. Стрелять, если будет выгодная позиция?

— Да, стреляй.

Стэдмен улыбнулся: наконец-то пришло его время. Как следует прицелиться ему пока не удавалось — на таком расстоянии легкий порыв ветра или неожиданное движение мишени могут самый удачный выстрел обратить в трагедию. Он поудобнее устроил винтовку и продолжил ждать.

И вот Пойнтер посмотрел прямо на него.

Снайперу не отводится времени на раздумья. Стэдмен зафиксировал перекрестье прицела над правой бровью Пойнтера — на безрефлексной зоне поражения — и спустил курок.

Выстрел вышел безукоризненным. Миллионы телезрителей увидели, как Лайл Пойнтер рухнул на землю.

Удар сотряс все тело Натана. Он с криком упал на асфальт. Потом он вдруг увидел бегущих к нему вооруженных мужчин в полицейской форме. Нет, подумал он, только не это. Больше я этого не вынесу.

Он схватил с тротуара «магнум» Пойнтера.

— Отойдите! — заорал он, размахивая пистолетом. — Отойдите, или я буду стрелять!

Люди в форме остановились. Послышалось щелканье затворов — пятнадцать полицейских приготовились стрелять.

Стэдмен взял Натана на прицел.

— Стэдмен вызывает командный пункт. Вторая мишень на мушке. Какие будут указания?

— Ждать.

Уоррен выступил вперед, демонстративно убирая оружие и протягивая Натану пустые руки.

— Это я, Натан, — сказал он. — Лейтенант Майклс. Мы разговаривали по телефону. Мы же друзья, Натан.

Глаза мальчика горели безумием.

— Все закончилось, сынок. Я знаю, что произошло. Я знаю, ты никому не хотел причинить вреда. Тебе больше ничто не угрожает. Так что положи пистолет, и давай во всем разберемся.

Натан уже слышал все это. Он знал, чего стоят их обещания. Раньше он верил, что в мире еще остались хорошие люди, которым можно доверять, но каждый раз все оборачивалось очередным враньем.

— Это ловушка, — сказал он, взводя курок «магнума». — Вы хотите меня убить.

— Натан, послушай меня, — тихо сказал Майклс, глядя мальчику прямо в глаза. — Посмотри на меня. Я не причиню тебе зла. — Он сделал шаг вперед. — Ты ведь должен кому-нибудь доверять, Натан. Первому доверься мне.

Доверься мне. Сколько раз он слышал эти слова? Доверься дяде Марку. Доверься судье. Доверься воспитателю. Теперь надо было довериться этому полицейскому.

Но у него очень добрые глаза. И улыбка.

— Давай будем друзьями, — сказал Уоррен, делая еще шаг.

И Натан сдался. У него задрожали губы, он опустил руки, и пистолет упал на тротуар.

— У меня нет друзей, — сквозь слезы сказал Натан, опускаясь на колени. — Я больше так не могу.

Для всех он сразу же превратился в грустного маленького мальчика, которого хочется поскорей обнять.

Когда, сидя на тротуаре, Натан зарыдал, Уоррену сначала стало неловко. Потом он подошел к мальчику и сел рядом с ним. Сперва робко, но затем с отцовской теплотой и нежностью он привлек Натана к себе, его рука погрузилась в грязную, спутанную шевелюру мальчика.

Натан почувствовал запах одеколона и пота — запах силы. Он закрыл глаза и перенесся в далекие счастливые дни.

— Все закончилось, сынок, — проговорил Уоррен. — Теперь тебя никто не тронет. Теперь все будет хорошо.

Потом они еще долго сидели на тротуаре и плакали как дети, не обращая внимания на объективы телекамер.

Одна в тихой студии, Дэниз замерла, молча глядя на экран. В наушниках Энрике говорил что-то про тишину в эфире, но она не могла вымолвить ни слова. Когда камера крупным планом дала изображение плачущих мальчика и полицейского, она улыбнулась сквозь слезы. Наконец-то все было кончено.

— Поздравляю, Натан, — сказала она в микрофон, чокаясь с телевизором банкой колы. — С возвращением в детство.