Дарья Донцова - Игра в жмурики

– Я думаю, что теперь, когда мы почти все в сборе, можно начать наше небольшое собрание, – проговорил комиссар.

– Что значит почти все, комиссар? – огрызнулся Яцек. – Кого еще вы прячете в рукаве?

– О, никого, кроме этой красавицы, – улыбнулся комиссар, глядя в окно.

Яцек подошел к окну и бегом кинулся к двери.

– Ну и запах здесь, – проговорила Жаклин. – Неужели нельзя, чтобы кто-нибудь вытер лужу и подал нам кофе, лучше с коньяком?

– Я хотела бы чаю, – возразила Тина.

– Да, да, безусловно, чаю, а еще лучше минеральной воды, – оживилась мадам Прудон.

– Пойду распоряжусь, – сказала Маня.

– А мне нужно в ванную: мне надо залить йодом царапины этой бешеной кошки, – пробормотал Аллан.

– Нет, нет, господин Гранж, вы останетесь, – остановил его комиссар.

Аллан в растерянности сел в кресло:

– У меня будет заражение крови!

– Ну, навряд ли, – усмехнулась я, – сейчас велю принести йод, вату и бинты. Так что на гильотину вы пойдете здоровым.

Аллан нервно засмеялся.

Дверь в столовую распахнулась, и на пороге возник Яцек, за ним маячили ажаны.

– О Господи! – простонала Жаклин. – Тебя арестовали? А я хотела спокойно попить кофе. Яцек вошел в комнату, ажаны посторонились, и из-за них появилась Андре в наручниках.

– Какой ужас! – вырвалось у Тины. Комиссар развел руками:

– К сожалению, ничего сделать не могу. Мадемуазель Ярузельская подозревается в убийстве, а правила перевозки таких подследственных очень строги. Но здесь мы, конечно, снимем с нее эти браслеты.

С этими словами Жорж Перье вытащил из кармана ключ и освободил девушку.

– Спасибо, – сердечно проговорила та, потирая запястья.

– Итак, господа, теперь, когда все мы наконец-то собрались вместе, пора расставить по местам точки и все остальные знаки препинания, – проговорил комиссар. – Пожалуйста, рассаживайтесь, разговор обещает быть долгим.

– Дадут ли нам когда-нибудь кофе и уберут ли эту лужу? – капризно протянула Жаклин.

В дверь постучали, и на пороге появились Софи с подносом и Луи с ведром и тряпкой. Через секунду они увидели Наташку. Поднос и ведро оказались на полу одновременно, сладкие булочки разлетелись в разные стороны. К ним тут же кинулись Бан-ди и Снап.. По ковру медленно растекался кофе.

– Ковер придется выбросить, – заметила некстати госпожа Прудон.

Успокоились все примерно через час, и к восьми в столовой все было убрано – ковер унесен, а кофе и чай поданы заново.

– Итак, господа, – начал комиссар, – истоки этих событий лежат очень далеко. По сути, все началось до рождения Жана Макмайера. Его будущая мать, Сьюзен, отправилась в Италию. Насколько я понял, она увлекалась искусством и собиралась посещать музеи, картинные галереи… В общем, весь набор, типичный для девушки из богатой и интеллигентной семьи. Где она познакомилась с вами, господин Гранж?

– В кафе, – буркнул Аллан.

– Впрочем, это не важно. Интересно другое. За месяц роман Сьюзен и Аллана развился до такой степени, что, вернувшись во Францию, она объявила родителям о своем желании выйти замуж. Родители, конечно, пришли в ужас. Брак с безродным и бедным полуитальянцем-полуфранцузом не входил в их планы. Естественно, они категорически запретили дочери даже думать об этом. Сьюзен была послушна и умна. Она не стала спорить со старшими и спокойно приняла их решение: выдать ее замуж за Эдуарда. Но связи с Алланом не порвала. Наверное, она сняла вам квартиру?

– Да, – вздохнул Аллан, – в самом центре Парижа, на улице Виктора Гюго. Мы встречались на протяжении многих лет, три раза в неделю.

– Как? – вырвалось у меня. – Разве Сьюзен не порвала с вами накануне свадьбы?

– Она очень хотела это сделать, и мы действительно на год расстались. Но потом ей стало очень тяжело жить с Эдуардом, и связь возобновилась.

– Совершенно верно, – подтвердил комиссар. – Баронесса родила сына от господина Гранжа, но он носил имя Макмайер. А когда через два года родилась дочь, она тоже стала Макмайер.

– Что? – спросил Яцек. – Вы хотите убедить нас в том, что отцом Лизы был тоже Аллан?

– Ну да, – отозвался комиссар и продолжил:

– Видите ли, данные медицинского обследования барона Эдуарда Макмайера прямо говорят о том, что он не мог иметь детей, – результат перенесенной в детстве свинки. Так что Лиза и Жан были братом и сестрой, рожденными одной матерью от одного отца. Сьюзен очень хотела сохранить около себя Аллана и сосватала ему свою лучшую подругу. И потекла их ничем не замутненная жизнь, с соблюдением всех внешних приличий. Кошмар начался, когда Жан достиг подросткового возраста. Вы все знаете, что здесь происходило: скандалы, наркотики, мальчики…

– Он швырнул в Эдуарда кочергой, – подал голос до сих пор молчавший господин Прудон. – Только чудо спасло барона.

Комиссар кивнул:

– В результате Жана отправили в закрытую школу, а тихая, вежливая Лиза осталась дома. Она хорошо училась, по вечерам никуда не ходила, вязала у телевизора. Остается только гадать, где она познакомилась с Рене.

Лиза-Андре злобно покосилась на меня:

– Это все из-за тебя. Если бы ты, русская побирушка, не явилась сюда…

Из ее рта полились ругательства. Яцек в ужасе уставился на девушку:

– Андре, любимая!

– Нет, вы посмотрите… Что значит “любимая”? – возмутилась Жаклин.

– Да заткнись ты, старая потаскуха, – отрезала Лиза.

Жаклин покорно замолчала. Комиссар потер шею и, обращаясь к Лизе, сказал:

– Продолжайте, моя радость, мы вас внимательно слушаем.

– Ладно, слушайте. Если я кого и ненавидела, так это своих близких. – Лиза раскраснелась, волосы ее растрепались. Такой я ее никогда не видела. – То, что мать наставляет рога Эдуарду, я поняла давно. Но только в отличие от этого идиота Жана повела себя по-другому. Не стала ни с кем ругаться. Зачем? Чтобы меня вычеркнули из завещания? Да и Аллан оставил бы мне приличный кусочек. Но эта идиотка Мартина, его жена, явилась к моей матери и стала сюсюкать: наконец-то она беременна… Мне только не хватало еще одного братика или сестрички.

– И тогда вы решили избавиться от всех, – сказал комиссар.

Андре засмеялась:

– Решила-то я, а осуществил кто-то другой. Я ничего в багаж не подкладывала. Да, у меня с Рене был роман. Ну так что из этого? Я рассказала Рене о беременности Мартины, а он, наверное, рассказал Жану. А уж что они там придумали, откуда мне знать? Правда, перед самым отлетом я видела, как Жан съел кусочек мыла, чтобы вызвать у себя рвоту…

– Дорогая, вы с нами не откровенны, – поморщился комиссар. – Ведь Рене перед смертью успел кое-что сказать.

– А что, Рене умер? – глупо поинтересовалась я.

– Да, – кивнул комиссар. – Буквально через несколько дней после той авиакатастрофы. Смерть его выглядела почти естественно. Заядлый наркоман, он лег в кровать, укололся, потом закурил сигарету и… заснул. Начался пожар. Таких случаев в Париже – тьма. И, как правило, сгорают эти несчастные вместе с квартирами, да еще соседи страдают. Но с Рене было по-другому. Дым унюхала консьержка и вызвала пожарных. Юношу успели довезти до больницы, он промучился дня три и умер, почти не приходя в сознание. Но один раз все-таки заговорил, и, к счастью, рядом оказался полицейский.

Комиссар распахнул свой необъятный кейс и вытащил диктофон. Мы все замерли. Перье нажал кнопку. Послышался шорох, потом кашель, и слабый голос произнес:

– Пить.

– Рене, Рене, вы меня слышите?

– Слышу.

– Вы можете отвечать? Что с вами случилось?

– Это она… пришла… мы ужинали, потом уколола меня… я стал засыпать, видел… кладет сигарету на одеяло, потом не помню… пить… дайте пить…

– Рене, кто она, зачем приходила? Это ваша любовница, как ее зовут?

– Лиза… это Лиза… она предала нас… взяла у нас “крошку” и не сделала… потом пришла ко мне… сказала сделает завтра… я верил ей… я ей верил…

– Что взяла Лиза, какую “крошку”?

– Взрывное устройство… “крошку”… положить в кафе “Красный дельфин”… но не положила… и пропала… а потом я узнал из газет… – Последовала долгая пауза, затем снова послышался тихий шепот:

– … она погибла… и вдруг приходит и говорит – все ошиблись… я был так рад, я люблю ее …

– Рене, Рене, вы меня слышите?

Из диктофона доносился шум, звяканье каких-то инструментов, потом лента закончилась. Комиссар выключил магнитофон.

– Больше он не сказал ни слова. Красноречивая запись, не так ли, господа?

Мы все удрученно молчали. Внезапно Яцек сказал:

– Это ничего не доказывает. Любой адвокат разнесет эту запись в пух и прах. Какая Лиза? Фамилия не названа. Она погибла! Ну и чушь! Где сказано, что это Лиза Макмайер? Может, это какая-то Лиза, попавшая под колеса машины?

– Я с вами согласен, – сказал Жорж Перье, – именно поэтому мы разговариваем не в тюремной камере, а в этой уютной столовой.

Яцек продолжал атаковать:

– Еще требуется доказать, что Лиза была любовницей Рене!