Виталий Полищук - Под стук колес. Дорожные истории

Не способствовало улучшению их и следующее обстоятельство.

В конце 90-х годов коррумпированность стала настолько всеобщей, органы правопорядка были затронуты настолько сильно, что мои коллеги не стеснялись и взятки брать, и предлагать их.

Нет-нет, много было и честных офицеров. Но они старались держаться в тени, не высовываться. А вот те, кто был куплен…

Я это ощутил на себе.

Итак, после раскрытия убийства бизнесмена Сергеева, я наметил еще два перспективных дела по розыску пропавших.

Первое дело – об исчезновении рабочего мясокомбината Петрова.

Второе – исчезновение без вести бухгалтера частной фирмы Ивановой.

Да, конечно, дел у меня розыскных в производстве было более десятка, и заявителей приходило ежедневно по нескольку человек, но тут особенность следующая.

Подавляющее число исчезнувших находится через день-два. Поэтому крайне важно для оперативника, работающего по розыску пропавших, не забывать взять все номера телефона заявителей и членов семьи. Если вы не хотите бегать по городу, причем – совершенно напрасно.

Ведь у нас народ поступает как? Когда кто-то исчезает – бегут к нам, умоляют «принять все меры», суют фото пропавших вам в руки – в общем, зудят под ухом и мешают работать. Но это – сразу после исчезновения человека.

Однако подавляющее большинство исчезнувших возвращается домой через несколько дней. Поэтому, во-первых, мы берем заявление о пропаже человека лишь через три дня после его исчезновения. Во-вторых, просим, как только (и если) человек найдется – сразу же сообщить нам. Ну, чтобы мы могли прекратить работу по розыску пропавшего.

Однако почему-то счастливые родственники это сделать забывают! Сплошь и рядом!

И посему каждое утро мы начинаем с обзванивания заявителей – нет ли новостей о пропавших? Не вернулся ли человек? Ну, и в этом роде далее. Так что знать нужные телефоны – часто уже полдела.

У меня был случай – закрутился я, человечка выслушал, дал бумагу – «Пишите заявление!», и вышел. Вернулся – заявление на столе, фотография, причем заявитель успел сходить и заявление зарегистрировать – секретарь была новая и…

В общем, заявление есть, штамп о регистрации – есть, а номера телефонов заявитель не указал.

Трижды я ездил по адресу, а последний раз поехал поздно вечером. Ну, нет никого дома, и не мог я узнать, нашлась пропавшая-не нашлась, а сердцем чувствую – дома! И вот в четвертый раз приезжаю, мне открывают дверь, начинаю расспрашивать, а мне говорят – так она на другой день после того, как отец написал заявление, домой пришла – ездила в Искитим в соседнюю область на свадьбу подружки!

Я говорю: «Ну вы же должны были позвонить, или прийти – вы же заявление написали!»

В ответ мне пожимают плечами: «Ах, извините, ой, а мы и не подумали…»

Да, вот такая работа.

Короче, дела по розыску Петрова и Ивановой. Вы, наверное, уже догадались, что фамилии я беру «с потолка». Живые, точнее – настоящие, уж извините, я все-таки называть не буду.

И вот как только я начал по-настоящему «копать» эти два дела, вникать в обстоятельства исчезновения людей, сразу почувствовал – опять убийства! И в том, и в другом случае.

Рабочий Петров. Казалось бы, кто мог убить рядового рабочего мясокомбината?

Ну, кому он мог помешать?

Действительно, никому. Но фокус в том, что Петров этот пил, а напившись, буквально терроризировал семью: жену, малолетнего сына, дочь-старшеклассницу. Жена у него – сволочь последняя, дочь – проститутка, и вот в таком ключе скандалы чуть не каждый день. Я с соседями поговорил, те мне обстановку в семье Петровых и обрисовали.

Так что жена вполне могла… поспособствовать исчезновению. Да что там, мне ее соседка так и сказала: «Они вот уже два месяца как люди, живут. Тихо у них, спокойно… Посмотришь, как дочка братика из садика ведет – на душе хорошо… Любят они друг-друга. Сестра-то и брат… А пьянь эта – Петров, дочь иначе как проституткой и не называл… Сволочь такая…»

И вот так все соседи примерно характеризовали…

А вот исчезновение бухгалтера Ивановой…

Здесь я сразу же начал проверять ее по финансовым делам. Если и убили – то только из-за рабочих моментов. Бухгалтера нынче из частных фирм – зачастую люди, занимающиеся делами повышенного риска. Где ошибиться нельзя – ну, прям саперы какие-то. Много ведь знают они. А бизнес у нас был, есть и будет, наверное, еще долго полукриминальным.

И вот как только я начал делать конкретные шаги по обоим делам, ко мне тут же пришли коллеги. Нет, не все, не вместе, а сначала один, потом другой. И предлагают мне немного ослабить усилия в работе по этим двум направлениям, а напрячься по делам каким-нибудь другим. Я ведь уже говорил – у меня в производстве дел по розыску было десяток-два одновременно. Так что…

Было, словом, над чем работать. А по Петрову и Ивановой – тут я все угадал «в цвет». Мужа-пьяницу жена убила. Банально, пошло – сковородой по голове во время скандала. Ее муж уже бить начал по пьяному делу. Раньше-то только оскорблял да грозился, а тут…

Кто ей помогал избавиться от тела, я не узнал, а где тело – думаю, знаю. По соседству с ее домом стройка многоэтажного дома была, как раз бетонные работы производились. Так что упокоился пьяница Петров где-нибудь в бетонном фундаменте.

Про само убийство мне коллега коротенько рассказал, и предложил две тысячи долларов. Ну, а сколько ему жена убиенного заплатила – я не знаю.

Посидел я, подумал – и согласился дело прекратить. Позже, со временем, а сейчас просто отложить его в сторону.

Никто не разрешил бы мне сносить здание, чтобы затем можно было раздолбить его бетонное основание. Исчез Петров более двух месяцев назад – дело мне досталось от предшественника. За это время на месте стройки уже стояло двенадцатиэтажное здание, вовсю шли внутренние отделочные работы.

А ведь трупа нет – нет и факта убийства! Догадки мои к делу не пришьешь.

Это – с одной стороны.

А с другой – побывал я в семье Петровых, посмотрел на членов семьи, обстановку, атмосферу поизучал. И знаете, подумал – а туда ему и дорога! Петрову этому.

Нет, ну что вы – денег я не взял!

А вот с делом по розыску исчезнувшей бухгалтера Ивановой все произошло по-другому.

Как только я вышел на владельца фирмы, занимающейся поставками по Сибири металлоизделий, производимых у нас в Барнауле, ко мне тут же пришел другой мой коллега.

Ставки, конечно, были здесь гораздо выше, поэтому мне предложили сразу пятнадцать тысяч, и намекнули, что можно запросить и больше.

Я отказался, коллега похмыкал, похлопал меня по плечу:

– Ну, гляди, – говорит. – Успехов тебе в работе, дорогой товарищ, раз ты решил так…

Я не понял, что он имеет в виду, а потом, когда столкнулся с жестким продуманным сопротивлением по месту работы Ивановой, когда, изучая варианты сокрытия тела убитой, понял, что платформы и вагоны, которые еженедельно растаскивали тепловозы и электровозы по всей Сибири – эта прекрасная возможность увезти тело и закопать, скажем, где-нибудь в тайге в Иркутской области – тогда мне стало ясно, что дела этого мне «не поднять». Физически невозможно.

Вы не подумайте, что у меня во всем были обломы. Это я для примера привел два случая. А успешных дел у меня было гораздо больше.

А вообще… Сильно мешали нормальной работе тогда житейские дела, неустроенный быт.

Жил я в то время в комнате коммунальной квартиры на четырех хозяев. Моя комната была площадью 14 квадратных метров, соседи – пьющие и шумящие по ночам, в коридоре – вечная грязь, в кухне – тоже. Так что я приходил домой только спать.

И старался делать это попозже – часа в два прийти, поспать часов пять-шесть, и на работу! А по пути – позавтракать в кафе.

Да что вы – денег нам платили тогда очень мало! Но у меня родственники хорошие, помогали. Нет, просто занимались предпринимательством, успешно работали, ну, и ежемесячно тысяч семь-десять мне подбрасывали. Так что на питание мне хватало.

Ну, и подружки выручали. Парень я был симпатичный, молодой, холостой, с девушками обращался уважительно. Это, знаете ли в наши скотские и потому – грубые, времена очень ценилось.

Так что я пользовался успехом, все старались меня женить на себе, и я мог пожить месяц-другой то там, то здесь, причем – в комфорте, при опять-таки уважительном обращении со мной.

Нет, так и не женил никто! А расставался я всегда с подругами мирно, и теперь, встречаясь то с одной, то с другой через много лет, мы обнимаемся, а то и целуемся, вполне дружески болтаем.

Вот так и жил.

Вы понимаете теперь, что взятки мне брать и нужды-то не было. Ну, коль я совестливый такой.

Но нельзя жить в болоте – и оставаться чистеньким. Не позволят вам!