Виктор Каннинг - Письма Скорпиона

– А вы даже не представляете, как бы мне хотелось добраться до вымогателя раньше автобуса. Эта скотина отделалась, по-моему, слишком легко.

– Джордж, сядь. И будь добр, послушай меня. Я расскажу тебе все, а потом попрошу кое-что для меня сделать.

Джордж послушно опустился на стул и сказал:

– Хорошо, сэр. Начинайте. А я постараюсь держать себя в руках.

– Когда я был совсем молодым – только что закончил университет, – заговорил профессор, – я приболел и поехал отдохнуть в Брайтон к незамужней тетке. Там я сошелся с официанткой из ресторана «У Морелли». Звали ее Джейн Барнз. То был мой первый любовный роман, и я, как говорится, потерял голову. Джейн забеременела, я вызвался жениться на ней. Но она была очень рассудительна и сказала, что наш брак обречен. Тогда мой отец заплатил ей некоторую сумму, и она вышла замуж за земляка-автомеханика, который согласился усыновить ее будущего ребенка. О том, кто его настоящий отец, знали только Джейн, ее муж и я – не считая, конечно, моих отца и тетки. Через несколько лет я женился на Люси. Ты знаешь, какая это славная женщина. Я ничего ей не рассказал. Может быть, и напрасно. А в тридцать девятом, через два года после нашей свадьбы, я получил от Скорпиона первое письмо. Он требовал двести фунтов или грозился сообщить о моих грехах Люси, да еще обещал пустить о них слух по всему Оксфорду.

– И вы ему заплатили?

– Да, наверное, по слабости душевной. Ведь письмо пришло вскоре после того, как у Люси случился выкидыш – ты о нем, конечно, знаешь. И детей у нас больше быть не могло. Я не решился огорчать ее тогда… и пошло, и пошло, год за годом. Последние пять лет я выкладывал Скорпиону по четыреста фунтов.

– Четыреста?! Как вам это удавалось, черт побери?

– Да вот удавалось. И это самое неприятное. То есть я хочу сказать, сколько подарков можно было сделать Люси, будь у меня те деньги. И все же я как-то выкручивался. То статья новая выручала, то книга. Этот Скорпион – не дурак. Он никогда не назначал непосильную плату. А в этом письме увеличивал ее потому, что я получил небольшое наследство от тетки.

– Значит, этот мерзавец был прекрасно осведомлен о ваших делах, верно? Впрочем, теперь все уже в прошлом.

– Кроме одной мелочи, Джордж. И тут мне понадобится твоя помощь. Видишь ли, Скорпион завладел несколькими моими письмами к Джейн Барнз. И чтобы снять с души последний камень, я хотел бы вернуть их себе. Ведь погибшего рано или поздно опознают, выяснят, где он жил, вот мне и подумалось… Впрочем, не многого ли я у тебя прошу?

– Пустяки. Ваше желание я исполню. Слово даю.

– Не сомневаюсь, Джордж. Только обойдись, пожалуйста, без лишнего шума.

– Постараюсь. Однако скажите: этот Скорпион… не догадываетесь ли вы, кто он?

– Понятия не имею.

– А Джейн Барнз? Как ему удалось добраться до ее писем?

– Это было непонятно с самого начала. Она считала, что уничтожила их все. Но некоторые, видимо, выкрали.

– А ее супруг?

– Он погиб на войне. Она вышла замуж второй раз и теперь живет в Канаде.

– Как вы рассчитывались со Скорпионом?

– Переводил деньги в Сити-банк на счет компании «Скорпион Холдингз».

– И вы ни разу не попытались узнать, что это за компания?

– Нет, однажды я написал в банк, попросил сообщить сведения о ней, но в ответ получил вежливое письмо, в котором говорилось, что никакие данные о вкладчиках банк разглашать не вправе.

– Неужели нельзя было натравить на них полицию? Уж она-то развязала бы банкирам языки.

– Тому, кого шантажируют, Джордж, обычно меньше всего хочется обращаться в полицию, а потом выступать на суде как мистер Икс. При таком обороте дела разве мне удалось бы сохранить все в тайне от Люси? Но теперь, когда Скорпион погиб, меня заботят только мои письма.

Джордж встал, снова подошел к окну, распахнул его. В комнату ворвалась поздняя песнь дрозда, сидевшего в ветвях тополя. Джордж знал профессора только как человека пожилого, поэтому сейчас ему трудно было представить его молодым, влюбленным в официантку из Брайтона. Дин, верно, читал ей наизусть Шелли и Китса, но стихи оказывались неуместны, когда он сидел вплотную к ней где-нибудь на скамейке в укромном уголке парка, а вдали сияла огнями ночная пристань. Но если это вообразить было трудно, то остальное – отнюдь нет. Год за годом доил старика проклятый Скорпион… даже тогда, черт возьми, когда здесь, в этом доме, жил он, Джордж, и Дин с женой растили его. А Люси оставалась без подарков, которые старику так хотелось ей преподнести…

За спиной Константайна послышался голос профессора:

– Давай допьем портвейн, Джордж. Иначе он выдохнется. По тому, как ты поднял плечи, я о твоих чувствах догадываюсь. Забудь о них, и продолжим праздник.

На другое утро Джордж встал рано и вернулся в город на своем «мини-купере». Он снимал квартиру на Монпелье-стрит, неподалеку от универмага «Харродз», под самой крышей большого дома, и оставлял ее за собой даже уезжая за границу. Иногда он подумывал о том, чтобы на время отлучек сдавать ее, но тогда, возвращаясь, ему нужно было бы приводить ее в порядок, а это совершенно не входило в планы Джорджа. Квартира состояла из огромной гостиной с окнами на площадь, небольшой спальни, маленькой кухни и ванной, где поворачиваться можно было только пригнувшись.

Бросив чемодан в спальню, Джордж позвонил знакомому хирургу с Харли-стрит. Тот ответил, что рад слышать голос друга, что считал, будто Джордж все еще за границей, но раз он вернулся, надо бы встретиться за партией в гольф, и вообще, чем он может помочь Джорджу? Константайн признался, что хотел бы получить рекомендацию к кому-нибудь из работающих в больнице Св. Томаса, чтобы сегодня же утром можно было зайти туда и навести справки о человеке, умершем там несколько дней назад.

Приятель перезвонил Джорджу через четверть часа и сообщил, что один из его друзей работает секретарем в больнице Св. Томаса и с удовольствием примет Константайна.

Было без пяти одиннадцать, когда Джордж с моста Ламберт съехал по ошибке на одностороннюю улицу, откуда его немедленно изгнали. «Уедешь из Лондона всего на четыре месяца, – подумал он, – вернешься, а тут уже все не так». В конце концов он выбрался-таки на Ламберт-Пэлис-роуд.

У больницы рядком стояли автомобили. Когда Джордж проезжал мимо них, впереди показалась машина. Константайн приметил свободное местечко и притормозил, решив въехать на него задним ходом. Но голубой «зм-джи-эй» просигналил и передком въехал на место, которое Константайн мысленно уже присвоил. Словом, Джорджа, как говорится, обставили. И очень ловко.

Оскорбленный, Константайн подъехал вплотную к «эм-джи-эй» и вышел из своего «мини». За рулем «эм-джи-эй» сидела девица. Лица ее не было видно – она склонилась переменить туфли.

– И сейчас вы, наверно, хвалите себя за остроумие, – сердито сказал ей Джордж.

Девушка взглянула на него. У нее были светлые волосы, красивые губы, расплывшиеся в тот миг в довольную улыбку.

– Да, – ответила она, – вы угадали.

– Понятно. Вы, верно, из тех феминисток, которые добиваются для женщин особых прав.

– Возможно. А вы всегда такой грубый с незнакомками?

– Только когда сержусь на них. Ведь я подъехал к этому месту раньше вас.

Девушка повернулась, спустила ноги из машины на тротуар – юбка при этом сильно поднялась, – и Джордж, несмотря на обиду, оценил ее бедра по достоинству.

– В наши дни, если играть по правилам, останешься в дураках, – с улыбкой подвела она итог разговору, встала и поправила юбку.

– Ну знаете… – начал Джордж.

– Не стоит, – остановила его девушка. – Я подобное слышала уже, наверно, не раз. Что с вами, мужчинами, стало? Вы начинаете кипятиться лишь потому, что женщины водят машины лучше и передком могут заехать туда, куда вы с трудом залезаете задним ходом на автомобиле, меньшем по размеру. Но я могу извиниться, если вам от этого станет легче.

Джордж, которому случалось выслушивать и более искренние раскаяния, буркнул:

– Так-то лучше.

А девушка пошла прочь, бросив на ходу:

– Впереди машина выезжает. Поторопитесь, иначе и следующее место занять не успеете.

Она отвернулась от Джорджа и направилась к главному входу больницы. Джордж посмотрел ей вслед с интересом, какой на его месте проявил бы всякий мужчина. Ему нравилось, как ее светлые волосы свободно падают на плечи, как легко колеблется ее тело под голубым полотняным костюмом, как элегантно движутся ее ноги, а каблучки туфель отстукивают дробь о мостовую. Ей было года двадцать три, и она хорошо понимала, что за ее внешность ей всегда простятся проделки вроде недавней, и сейчас явно догадывалась: Джордж все еще не сводит с нее глаз.

Поведи он себя по-другому, эта встреча могла бы закончиться ужином в ресторане, что было бы весьма кстати: вернувшись в Лондон, Константайн обнаружил, что почти все его знакомые девушки уже помолвлены или вышли замуж.