Крейг Расселл - Вечная месть

Мужчина стоял у кромки воды, и ветер протестовал против его присутствия, яростно теребя хлопковые штаны, пытаясь оторвать завязки и воротник рубахи, ероша и бросая в глаза светлые волосы. Он обдувал лицо и щекотал кожу, пока мужчина смотрел на бегущие по бескрайнему бледно-голубому небу пушистые облака.

Йен Фабель был чуть выше среднего роста, лет сорока, но в его худощавой угловатой фигуре и развевающихся светлых волосах присутствовало нечто неуловимо детское. Его светло-голубые глаза, обычно светившиеся умом и весельем, сейчас превратились в узенькие щелочки на усталом лице, которое он подставил яростному ветру. Его лицо было загорелым и небритым, и, если нечто ребяческое в его позе напоминало о том юнце, каким он был когда-то, то серебристые вкрапления в его трехдневной золотистой щетине намекали на приближающуюся старость.

С дюны у него за спиной спустилась женщина. Такая же высокая, как и он, в рубашке и белых льняных штанах. Тоже босоногая, она держала в руке черные сандалии. Ветер обвился и вокруг нее, прижимая к телу льняные брюки, обрисовывая все его изгибы и дерзко развевая длинные темные волосы. Фабель не видел приближения Сюзанны. Она бросила сандалии на землю и обвила его сзади руками. Обернувшись, он поцеловал ее, а потом они снова повернулись лицом к морю.

— Я тут как раз думал, — проговорил он наконец, — что, оказавшись здесь, можно запросто забыть, кто ты есть. — Посмотрев вниз, он ковырнул пальцем ноги песок. — Все было чудесно. Я так рад, что ты поехала со мной. Жаль только, что завтра нужно отправляться в обратный путь.

— Все было чудесно. Правда, чудесно. Но, к сожалению, нам надо возвращаться к нашей жизни… — Сюзанна утешающе улыбнулась. Она говорила с легким баварским акцентом. — Если только, конечно, ты не собираешься поинтересоваться у брата, не нужен ли ему еще один официант.

Фабель глубоко вздохнул и на секунду задержал дыхание.

— А может, это было бы не так уж и плохо? Не иметь дела со всей этой грязью, избавляться от постоянного стресса.

— Ты точно никогда не работал официантом! — рассмеялась она.

— Я бы мог заняться чем-нибудь еще. Чем угодно.

— Нет, — усмехнулась она. — Я тебя знаю. Ты начнешь скучать по своей работе максимум через месяц.

— Может, ты и права, — пожал плечами он. — Но здесь я чувствую себя другим человеком. Кем-то, кем предпочел бы быть.

— Так всегда на отдыхе…

Порыв ветра бросил Сюзанне волосы в лицо, и она отбросила их назад.

— Нет. Все дело в этом месте. Зюльт всегда был для меня чем-то особенным. Я помню, как впервые приехал сюда. У меня мгновенно возникло ощущение, что я знаю это место всю мою жизнь. Именно сюда я приехал, когда меня подстрелили. — Фабель невольно потер левый бок, будто желая убедиться, что полученная лет двадцать назад рана в конце концов действительно зажила. — И думаю, что это место с тех пор всегда ассоциируется у меня с обретением здоровья. Ну и, наверное, ощущением безопасности и спокойствия… А мир, в котором мы живем, — Фабель махнул рукой в сторону невидимого отсюда побережья Европы, — меня пугает. А тебя нет?

— Иногда, — кивнула Сюзанна. Обняв его, она положила ладонь на его руку, которой он по-прежнему потирал старую рану, и поцеловала его в щеку. — Я начинаю замерзать. Пойдем поедим…

Фабель не сразу последовал за ней. Еще несколько секунд он постоял, подставив лицо ветру Северного моря и глядя на прибой и летящие по огромному небу облака. Он слушал крики морских птиц, приглушенный рокот океана и отчаянно сожалел, что не может стать официантом. Или кем угодно еще, только не следователем, распутывающим преступления.

Повернувшись, Фабель зашагал следом за Сюзанной к дюнам и расположенной за ними гостинице с рестораном, принадлежащим его брату.

Зюльт, один из Северо-Фризских островов, расположился почти параллельно береговой линии там, где Германия граничит с Данией. Сейчас Зюльт соединен с материком рукотворной дамбой, Гинденбургдамм, через которую по железной дороге богатые и знаменитые немцы добираются до своего излюбленного места отдыха. На острове также есть аэропорт и налажено регулярное паромное сообщение с материком. Так что летом узкие дороги и деревушки Зюльта забиты сияющими «мерседесами» и «порше».

Лекс, старший брат Фабеля, намекая на то, что его отель был некогда фермерским домом, называл сезонных мигрантов своим «летним стадом». Лекс владел небольшой гостиницей и рестораном в северной части острова в местечке Лист вот уже двадцать пять лет. Сочетание несравненного таланта Лекса как шеф-повара и великолепного вида из ресторана на полосу золотого песка и море гарантировало постоянный наплыв гостей и желающих поесть на протяжении всего сезона. Изначально отель был традиционным фризским фермерским домом и сохранял фахверковый фасад из дубовых балок. Он прочно стоял, подставляя свое крепкое плечо под широкой крышей ветрам Северного моря. Лекс лишь добавил вдоль двух стен современную ресторанную пристройку. При отеле имелось всего семь гостиничных номеров, и все, как правило, были забронированы на много месяцев вперед. Но существовал небольшой номер из нескольких комнат с низкими потолками и широкими поперечными балками, втиснутый под самую крышу дома. Он никогда этот номер никому не сдавал — держал для членов семьи и друзей, а главным образом — для своего брата, на случай если тот приедет.

Фабель с Сюзанной спустились поужинать около восьми вечера. Ресторан был уже забит богатыми умниками, но Лекс, как обычно, зарезервировал для брата и его подруги один из лучших столиков у панорамного окна. Сюзанна сменила льняные рубаху и штаны на черное платье без рукавов. Длинные волосы цвета воронова крыла она уложила в прическу, обнажив изящную стройную шею. Облегавшее фигуру платье чуть выше колен подчеркивало стройность ног, но при этом выглядело элегантным и скромным.

Фабель прекрасно осознавал красоту Сюзанны и отлично видел, как повернулись к ним все присутствующие мужчины, когда они вошли в ресторан. Их отношения длились уже больше года, и они давно миновали неловкую стадию взаимного узнавания. Теперь они были сложившейся парой, и у Фабеля уже успело появиться ощущение надежности и комфорта. А когда Габи, его дочь от первого брака, провела некоторое время с ним и Сюзанной, у Фабеля впервые с того времени, как распался его брак с Ренатой, возникло чувство, что у него есть семья.

Чех Борис, метрдотель Лекса, проводил их до столика. В панорамном окне плескалось море, а предзакатное солнце придавало песку на побережье еще более насыщенный золотистый оттенок. Как только они уселись, Борис с приятным акцентом поинтересовался, не хотят ли они что-нибудь выпить перед едой. Они заказали белого вина, и Сюзанна приступила к стандартному ресторанному ритуалу незаметного изучения остальных посетителей. Что-то за спиной Фабеля привлекло ее внимание.

— Это, случайно, не Бертольд Мюллер-Фойт, политик?

Фабель хотел обернуться, но Сюзанна сжала ему руку:

— Ради Бога, Йен, ну не так же откровенно! Для полицейского у тебя просто никудышные навыки слежки!

Он улыбнулся:

— Этим наверняка и объясняются мои низкие показатели раскрываемости…

Фабель повернулся, на сей раз специально неловко изображая, что оглядывает все помещение ресторана. Позади него, чуть левее, сидел хорошо одетый мужчина лет пятидесяти, в черной куртке и свитере с высоким воротом. Псевдо-небрежное облачение от известного дорогого дизайнера. Редеющие волосы мужчины были тщательно зачесаны назад, а в аккуратной бородке виднелась седина. Он выглядел как продуманно одетый преуспевающий режиссер, музыкант, писатель или скульптор. Однако Фабель мгновенно узнал в нем человека, чье искусство было более чем сомнительным, — политика. Худенькая блондинка рядом с ним была моложе его как минимум лет на двадцать. Она сидела спокойно и словно излучала неприкрытую лощеную сексуальность. Ее взгляд на мгновение встретился с глазами Фабеля. Он тут же повернулся к Сюзанне:

— Ты права, это Мюллер-Фойт. Полагаю, Лекс будет в восторге, что его ресторан достаточно клевый, чтобы привлечь любимчиков леваков-«зеленых».

— А кто это с ним?

Фабель весело ухмыльнулся:

— Понятия не имею, но она, безусловно, экологически безупречна.

Сюзанна слегка склонила голову. Поза сосредоточенности, свойственная, по мнению Фабеля, исключительно ей.

— Нет, правда, я никогда ее прежде не видела. Хотя за его сексуальными подвигами не уследишь. Он будто наслаждается броскими заголовками в бульварной прессе.

— И еще он далеко не равнодушен к тому, что пишет о нем Фишманн.

Фабель имел в виду Ингрид Фишманн, журналистку, которая сделала своим коньком вытаскивание «на поверхность» тех публичных людей, которые заигрывали с левацкими, экстремистскими или террористическими движениями в 70—80-х годах прошлого века.