Майкл Маршалл - Земля будет вам прахом

Повара набились в один просевший и покореженный микроавтобус, и водитель скользнул по мне беглым взглядом. Я решил, что они все вместе снимают жилье где-нибудь в Астории или Сисайде — экономят деньги, чтобы отправлять домой, но я никогда ни с кем из них не разговаривал, а потому мог только строить предположения.

Добравшись до шоссе, я понял, что Кайл идет в нескольких футах за мной. Я удивленно оглянулся:

— Куда-то направляешься?

— Ну да, — усмехнулся он. — Станция управления полетом уже в пути. Сегодня ожидается крутая вечеринка. Мы двигаем в твоем направлении, если хочешь — подвезем.

Я колебался. Обычно я шел две мили на север пешком. Остальные это знали и считали меня чокнутым. Я смотрю на их молодые, исполненные надежд лица и думаю: не спросить ли у них, а что мне еще делать с этим чертовым временем. Но я не хочу их пугать. Не хочу думать о себе как о старике, но когда тридцатипятилетний человек оказывается среди детишек, которые только учатся ходить, не удивительно, что он начинает чувствовать себя посвященным, владеющим информацией о движении тектонических плит.

Прогулка — дело приятное. Идешь себе по обочине, дорога у тебя справа, за ней двадцать футов высокой травы, а дальше — скалы. Слева парковки старомодных малоэтажных кооперативных домов и пансионатов, они выкрашены в пастельные тона или в белый с вкраплениями синего, с названиями из серии: «Кулик», или «Волны», или «Пассат». Либо полосы по пятьдесят ярдов земли, тянущиеся к частным домам на берегу. Либо более длинные полосы — сплошные кустарники и дюны.

Но в тот вечер я чувствовал усталость и хотел поскорее добраться до дома, а кроме того, одно дело — гулять в свое удовольствие, и совсем другое — выставлять себя нелюдимым идиотом.

— Это будет здорово, — сказал я.

Не прошло и тридцати секунд, как мы поняли, что за пределами ресторана нам не о чем говорить. Кайл залез в карман футболки, вытащил косячок, прикурил и, поколебавшись, предложил мне. Я за компанию взял и затянулся. Тут мне стало ясно, почему он стряпает такую жуткую пиццу: если он постоянно долбит эту дурь, то вообще удивительно, как он стоит на ногах. Мы провели в молчании минут десять, передавая друг другу косячок в ожидании вдохновения. Я уже начал жалеть, что не пошел пешком. Так бы я, по крайней мере, перебрался через дюны к воде, где пониже влажность.

— Дождь будет, — сказал вдруг Кайл, словно услышал в наушниках чью-то подсказку.

Я кивнул:

— Пожалуй.

К счастью, пять минут спустя на дороге появился кабриолет Беки — резко, словно его зашвырнул туда какой-нибудь разъяренный божок. Машина остановилась так, будто врезалась в стену, и на покрышках у нее наверняка возникли проплешины.

— Привет, — сказала Беки, не вынимая сигарету изо рта. — Смотри-ка, праздный гуляка принял приглашение. Я польщена.

Я улыбнулся:

— День был долгий.

— Неужели? Тогда залазьте, сеньор.

Я сел на заднее сиденье и покрепче ухватился за ручку двери, а Беки снова включила первую космическую. Кайл, похоже, знал, что лучше не разговаривать с женщиной, пока она за рулем, и я последовал его примеру: стал наслаждаться ветерком, несмотря на многократные перегрузки.

Поездка продолжалась всего ничего. В сотне ярдов от места моего назначения я похлопал Беки по плечу. Она повернулась посмотреть, что мне надо:

— Что?

— Сейчас, — прокричал я, — самое время, чтобы начать тормозить.

— Принято.

Она ударила по тормозам, и, когда машина остановилась, я выпрыгнул, не открывая дверь. Радио включилось еще до того, как мои ноги коснулись земли. Беки махнула рукой, и машина, рванувшись с места как сумасшедшая, исчезла из вида.

На берегу по вечерам очень тихо. Время от времени промчится по дороге пикап, обдав округу музыкой или бессмысленным ревом, а водитель выбросит пустую банку из-под пива, которая покатится, подпрыгивая, по дороге. Но, как правило, здесь слышно лишь дыхание моря по ту сторону дюн, и к тому времени, когда я пешком добираюсь до дома, возникает ощущение, что день в ресторане давно растворился в прошлом, даже не в моем, а в чьем-то ином. События выстраиваются в длинную цепочку, и дни кажутся никак не связанными между собой, кроме того, что следуют один за другим.

Я повернулся и пошел к дому. Мой дом — один из старейших в этом квартале, по обеим сторонам у него заросшие газоны, а сам он состоит из двух деревянных восьмиугольников — видимо, в свое время (году в семьдесят третьем, я думаю) такая идея кому-то показалась удачной. На самом деле это означает, что чем больше углов, тем успешнее дождь и морской воздух трудятся над разрушением дома, но отсюда открывается хороший вид на море, есть удобные дорожки через дюны, и проживание здесь мне ничего не стоит. Вскоре после приезда я познакомился с парнем по имени Гэри. Это случилось в «Океане» — есть такой бар в полумиле от «Пеликана». Гэри недавно развелся и приехал в Орегон, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Достаточно было раз на него посмотреть, чтобы понять: его все еще штормит после недавнего развода; он был погружен в себя, только изредка поднимал на собеседника глаза и смотрел безумным взглядом капитана, который остался один на потерявшем управление корабле и теперь крутит штурвал, пытаясь выровнять судно. Иногда в таких ситуациях люди теряют контроль над собой и оказываются в барах, где шумно и быстро напиваются, хотя в глазах у них нет и тени веселья. В остальное время они упираются ногами, чтобы их не снес ветер, и всматриваются в непроглядную даль, которой представляется им их будущее.

Я узнал этот взгляд. Мы познакомились, поставили друг другу пивка, потом встретились еще несколько раз, прежде чем он снова уехал на восток. Короче говоря, дело кончилось тем, что я стал кем-то вроде сторожа в его доме, хотя по большому счету этого вовсе не требовалось. Я тут ночую, время от времени оставляю включенным свет, показываюсь во дворе, а это предположительно уменьшает шансы на то, что какой-нибудь козел попытается забраться в дом. Когда случаются протечки, я латаю кровлю, а если меньший восьмиугольник (в котором находятся две спальни) еще сильнее просядет на сваях, я должен буду позвонить Гэри. Если дует сильный ветер, у меня возникает неприятное ощущение, что я и вправду на корабле; хорошо, он еще держится на плаву. Теоретически я должен буду освободить дом, если Гэри решит вернуться, но за два года этого так и не произошло. В последний раз я говорил с ним три месяца назад — спрашивал, не возражает ли он, если я заменю москитную сетку. Он сказал, что живет по-прежнему в Бостоне, но с другой женщиной, и, похоже, был вполне доволен жизнью. Я так думаю, что этот дом на берегу — часть прошлого Гэри, с которой он не готов ни расстаться, ни связать свое будущее. Рано или поздно он определится, и тогда, наверное, я куда-нибудь перееду.

Дома я открыл большое раздвижное окно и вышел на террасу, с опозданием сообразив, что сегодня ночь с пятницы на субботу. Нет, конечно, я и раньше это знал. В ресторане всегда в пятницу оживленнее, независимо от сезона, но «пятница — день тяжелый» — это одно дело, а «слушай, сегодня же пятница» — совсем другое. Так оно, по крайней мере, было прежде. Может, поэтому я и вытащил пару баночек пива из холодильника, а может, это выкуренные полкосяка будоражили мне кровь, да еще беспокойство, терзавшее меня весь день; или просто я оказался дома раньше обычного и Беки с Кайлом невольно стали причиной того, что я почувствовал себя на миллион лет старше.

Я решил взять с собой пиво на бережок. Пятничный вечер в одиночестве — человек сидит, смотрит на волны, слушает музыку сфер. Отличная вечеринка.

Я не дошел несколько ярдов до воды и сел на песок. Какое-то время смотрел вдоль берега — в темной дали мерцали окна, а я прислушивался к звуку волн, которые то накатывали на берег, то отступали, а небо тем временем опускалось все ниже и затягивалось тучами.

Я систематически прикладывался к банке пива, чувствуя спокойствие и опустошенность, хотя мира у меня в душе не наступало. Чтобы это случилось, нужно было поверить, что у меня есть свое место в жизни и я не стою себе тихонечко в стороне. Я провел в Орегоне уже почти три года. Менял места. До «Пеликана» работал в барах чуть ли не по всему побережью, подхалтуривал где-то, стоял на входе в ночных клубах Портленда. Работник сферы обслуживания: занятия такого рода не требуют почти ничего, кроме готовности работать за гроши по ночам и не бояться возможных стычек с себе подобным. Собственность моя ограничивалась кое-какими шмотками, ноутбуком и несколькими книгами. Я даже без машины теперь обходился, хотя деньги на счету у меня были. Наверняка больше, чем представляли себе мои коллеги, но это потому, что они знают обо мне только одно: я могу за себя постоять в трудной ситуации и умею готовить почти идеально круглую пиццу.