Елена Костюкович - Цвингер

Однако, вспомнив смоляную челку и расширенные, как у щенка, зрачки Наталии (логично, за вторым эротостимулом притопал третий!) и в особенности аккуратную приросшую мочку Наталииного ушка — тронуть губами это чудо предстояло Виктору или сегодня после захода солнца, или по крайности в одну из уже очень недалеких ярмарочных ночей, — Виктор последовал правилу: не бегать за отъехавшими поездами или, скажем красивее, экипажами. Дождешься, что по тебе же и продавят вмятину, и на тебе же выместят все отстраданные страдания, и тогда ты, будь уверен, увязнешь хуже, чем по первому заходу.

Так как никем не доказано, что Наталия не хочет ехать за репортажем во Франкфурт… Виктор третью неделю уламывает ее ехать во Франкфурт. Наталия даже уже сказала, что если договорится с няней Любой на ночевки с семнадцатого по девятнадцатое… ну да, или по двадцать первое… и если выклянчит в редакции командировку, то после Маркова дня рождения…

Некоторое количество «если». Но все-таки может и получиться! На всякий случай подготавливаем логистику.

А что? Логистика в шляпе. И еще какая. Гостиница «Франкфуртер Хоф», по шестьсот евро за ночь, где разносортная литературно-издательская толпа бурлит в нижних холлах и в ресторане «Оскар». Упомянуть при Наталии, что «Оскар», литераторские мостки, это аналог легендарного парижского «Флора». Нужно только заказать на послезавтра на вечер столик. Сам сделаю. Мирей просить — некорректно. Позвоню-ка в «Оскар». На семнадцатое, на двоих, на двадцать один, если места остались.

И тогда среди притиснутых друг к другу как селедки издателей, шушукающихся каждый со своим скаутом, будет застолблено для него с Наталией многообещающее, не испробованное еще уединение. И они проведут вдвоем во Франкфурте все дни и особенно ночи, до субботы, когда загрохочет дискотека с одиннадцати до рассвета на празднике немецких книготорговцев в трамвайном депо. Да вообще там в субботу средневековый карнавал, мир вверх ногами! Тебе как профессионалу необходимо, Наталия! Все те, кто обычно на наши телефоны не отвечают в нью-йоркских, парижских, миланских офисах: Дэвид Розенталь из S&S’s, Лэрри Киршбаум из «АОЛ Тайм Уорнер», и недоступная Сюзанна Глюк из агентства «Уильям Моррис», и даже чванные распорядители «Рэндом Хауза», ну и сюрприз, все в субботу в неожиданном рок-н-ролльном оперении крутятся, вертятся, шар голубой, перепархивают с парти на парти — верхушка «Кнопфа», верхушка «Кэнонгейта»!

Наталия уже выслушала вкрадчиво изложенную программу: будет глупо не приехать, Наталия, я тебе устрою встречи с теми, о ком твои коллеги даже и не мечтают. И не беда, что во Франкфурте в ярмарочную неделю забиты отели, да, наверное, и лавки в парках, и подстилки у уличных бомжей… У меня, слава свирепому Бэру, просторный номер. И пусть у тебя о размещении голова не болит.

Наталия все это выслушала и кивнула. Проклевывается счастье. Попытка не пытка. Осторожно, себя не выдать. Судя по замечаньицам Мирей, она еще не успокоилась. Туринская журналистка для веснушчатой Мирей как красная тряпка для быка. Невредно было бы навести Мирей на ложный след.

— Мирей. Расчисти мне во Франкфурте субботу, продыхнуть хочется. Передвинь один или два аперитива на другие дни, а субботу освободи. Вдруг у меня снова выпадет везение на знакомства. На позапозапрошлом Франкфурте, помню, я подружился с двумя голландскими фотографами, они меня водили по андерграундным инсталляциям…

На самом деле это была белобрысая голландская фотографиня. Незабываемый субботнишний обед. И, слава небесам и удачному расписанию, ничто не мешало! После обеда и Виктор был свободен, и голландка. Ночь проплясали. Это было до истории с Мирей. Потом голландка снова возникла, звонила за советами. Кажется, хотела ехать снимать в Верхоянск, где полюс холода, пейзажи. На упряжке собак.

— Виктор, бог с голландцами, о чем-то ты не о том думаешь. Мне лично все равно. Гуляй себе и в субботу и даже в воскресенье. Но ты, похоже, не вчитался в программу. Что, не заметил, в среду девятнадцатого там теперь стоит на шестнадцать тридцать приезд любимого начальника — Бэра? Бэр будет у тебя на голове со среды до вечера воскресенья. Какие при этом раскладе гулянки?

Проклятие. У Виктора просто пол из-под ног ушел. Вот так, хлоп, рассыпалась стратегия соблазнения и отнюдь-не-в-шалаше гостиничного рая. Виктор, может быть, и не заслуживает Наталии, красавицы и умницы. Но франкфуртская атмосфера тем не менее должна же была помочь! Сам Виктор в какой был эйфории, припомнить только, как впервые попал во Франкфурт! Когда Бэр его взял в девяностом. Присмотревшись как следует после знакомства. А познакомились они с Бэром в Турине пятнадцатого февраля восемьдесят восьмого, при вручении Исайе Берлину премии Аньелли за «В погоне за идеалом». Бэр сопровождал сэра Исайю, Виктор по просьбе «Эйнауди» сопровождал Норберто Боббио. Свели старцев, переглянулись и сами перекинулись репликами, не относящимися к событию. This was the beginning of a beautiful friendship, как в «Касабланке».

После этой встречи Виктор стал скаутировать для «Омнибуса» и писать Бэру рефераты. Сделался незаменим. Отдалился от «Эйнауди» и в конце концов поступил на итальянский регион в «Омнибус».

Вспомнить страшно, чем приходилось Виктору заниматься в первое время. В основном отбивался от маньяков. Лезли с бредом: воспоминания какого-то партизана Бруно Лонати, якобы убившего Муссолини (то есть выходило, что не Вальтер Аудизио, не «полковник Валерио» его казнил). Следом уже стучался новый мифоман, пытался продать в «Омнибус» аляповато сфабрикованные протоколы о том, как некий капитан Джон расстрелял Муссолини по заданию Черчилля.

— Но зачем это могло быть нужно Черчиллю? — спрашивал Вика у сидящего перед ним молодцеватого деда, будто шест проглотившего, прокаленного и впрожелть крашенного.

— Объяснение почти у нас в руках. Все видно из переписки Черчилля и Муссолини.

— Что это за переписка, где вы читали ее?

— Муссолини затопил ее на дне озера Гарда перед тем, как покинул Гарньяно. Только достаньте, прочтите. Сами убедитесь. И весь мир от изумления ахнет. Давайте, архивные Пинкертоны, чемоданы ищите-то!

Бэр знай похрюкивал. Он считал, что в подобных мытарствах выковывается профессионал. Непредвзятый, с куньим нюхом, легкий на подъем, без химер и без вериг. В Милане Виктору полагалось ночевать в год не больше ста суток. Остальное — разъезды, разведки, бои. Каждый год — Лондонская ярмарка, Парижский салон книги, Туринский салон книги, Иерусалимская ярмарка, «Бук Экспо Америка». И это не все, потому что еще и Гвадалахара, и Белградская, и московская «Нон-фикшн». Мантуанская, разумеется! И малых издательств в Бельджойозо! Еще десяток забыл, поди.

Не говоря уж о главной книжной выставке года. Той, что в середине октября. Франкфуртской Бухмессе.

Да, и вот приедет к нему Нати во Франкфурт. В вихрь светских удовольствий. В круг расчисленный светил. Нет, нет, ну вот зачем же Бэр вот такое вытворяет! Для Виктора тоже одно дело Франкфурт хоть и нагрузочный, но самостоятельный. А другое дело — рвать постромки под плетью несравненного погонщика, Бэра.

— Боже, Бэр. Откуда? Он же говорил, что не едет во Франкфурт. Вышли ведь на позапрошлой неделе эти датские публикации, ну, картинки про Магомета… Мы их, ясно, не агентировали. Но автора-то книжки этой, Коре Блюйтгена, представляет на мировой арене именно Бэр. Тут-то всем стало ясно, что моджахеды явятся во Франкфурт, накинутся на Бэра и растерзают. И что ехать ему не надо. Вот только вчера я видел по телеку их пикеты в Копенгагене перед редакцией «Ийландс Постен».

— Да, как бы не вышло приблизительно как с Ван Гогом.

— С Ван Гогом?

— С Тео Ван Гогом.

— С Тео?

— Да ну же, с режиссером.

— Фу. Ох дедово воспитание. Первым делом мне Винсент Ван Гог привиделся с братом Тео своим. Так не надо ехать Бэру-то.

— Бэр и не ехал. А потом его вдруг внезапно пригласили вести в среду этот круглый стол в честь сорокалетия отношений Германии и Израиля. Израиль почетный гость ярмарки. Круглый стол девятнадцатого октября — самое открытие. У них в принципе имелся вроде модератор, но засбоил. Ну, они и рассудили, что лучше Бэра кандидатуры не найти. Он и жертва нацифашизма, ребенком выбрался из расстрельного рва. Он и герой армии Израиля. Воевал в Шестидневную. А ныне курируемые им книги в Германии в топовых рейтингах. Бэра все знают. Суперзвезда международного издательского коммьюнити. Стали обрывать телефон. Я ответила было — Бэр к вам, друзья, носу не покажет. Самые не относящиеся к делу датчане и те не едут. Просто потому что они из Дании. Это я сказала. И тут же Бэр разозлился и сказал: от кого и зачем я буду прятаться? Я этого пророка не рисовал и карикатур на него не агентировал!

— Но они тебе звонили или Бэру?