Джеффри Хаусхолд - Одинокий волк

В Ливерпуль мы приехали в час раннего завтрака. Город нас встретил отвратительнейшей погодой, и меня порадовало, что майор был одет по-зимнему. Морозный северо-восточный ветер гнал по пустынным улицам сажу, пыль, обрывки бумаги и швырял все в бухту Мерси. Неподвижная желтая вода казалась ледянее голубых вод Арктики. С несчастным Мюллером я стал чувствовать себя увереннее. В такое утро было бы немыслимым предать человека, обещавшего в течение дня вывезти тебя из Англии.

Подобрав себе гостиницу, мы позавтракали прямо в номере. Пока Мюллер отключился и крепко спал перед камином, я пару часов практиковался воспроизводить подпись Куив-Смита на его паспорте. Для удобства я продолжаю писать и думать о нем, как о Куив-Смите, хотя, кроме меня, Сола и нескольких человек на окраине графства Дорсетшир, больше ни одна живая душа не знала его под этим именем. Его личная подпись, воспроизводимая мной, а также перенятая мною индивидуальность принадлежали его образу обычного англичанина — члена безвестного совета директоров.

Его английское имя писалось тонким, ровным почерком, хорошим пером, и воспроизвести его подпись было нетрудно. У банковского клерка моя подделка не прошла бы, но для пассажирской анкеты и таможенной декларации, заполняемым на скверной бумаге и казенным пером, она вполне годилась.

Фото на паспорте было не совсем мое, но довольно близкое. К таким вещам служащие пароходных компаний не придираются. В Куив-Смите и во мне явно просматривался один и тот же тип добропорядочного и достойного доверия человека.

Разбудил Мюллера и предложил ему выпить. Он оказался трезвенником — еще, полагаю, одно достоинство для его нанимателей. Отправившись в ванну отмывать накопленную неделями грязь, я взял его с собой (револьвер держал под рукой на полочке для мыла) и посадил на унитаз читать мне расписание движения судов.

В тот день отправлялись рейсы в Нью-Йорк, в Вест-Индию, Гибралтар и порты Средиземноморья, на Мадейру, в Южную Африку, в Танжер и на Восток. Все страны, куда требовалась въездная виза и проезд дольше одной недели, для меня исключались. Годились Гибралтар, Мадейра и Танжер; Мадейра, как конечный пункт назначения, была менее желательна.

Еще стояла нелегкая проблема потерять по пути Мюллера. Я обещал ему жизнь и свободу, но сдержать обещание было делом непростым. Документы у него были только одни; чтобы уехать зайцем и не попасться, он был слишком глуп; ему недоставало ума и внушительной внешности, чтобы добиться чего-то обманом. В любом порту прибытия или убытия его хорошо бы запомнили. Меня не сильно беспокоило, пойдут по его следам или нет; уверен, что его бывшие хозяева, получив от него ответы на свои вопросы, потеряют к нему всякий интерес. Мне было важно как можно дольше оттянуть возможность задавать ему всякие вопросы.

Интересно, что бы делал Куив-Смит, окажись он в одной упряжке с Мюллером — единственным свидетелем убийства или подкупа. Ответ напрашивается сам собой. Он столкнул бы ночью Мюллера за борт перед заходом в порт и скрыл бы его исчезновение. Прекрасный выход. Это бы окончательно убедило их, что я настоящий Куив-Смит, если бы у них зародилось сомнение, и положило бы конец всяким попыткам разыскивать исчезнувшего гостиничного привратника.

Это и стало моим планом; но вместо того, чтобы в удобный момент просто столкнуть его за борт, я спущу его вблизи берега и со средством добраться до него. Для этого подходящими были два места: вблизи устья реки Тахо, где горы Синтра подходят к самому морю, и мыс Сан-Висенти.

Послал за парикмахером сделать мне приличную стрижку, а когда вышли из отеля, купил себе монокль, который прикрыл, а скорее подчеркивал и объяснял стеклянное выражение моего левого глаза. Затем повел Мюллера по конторам судоходных компаний — эксцентричный отдыхающий со своим камердинером-секретарем. Подобно туристу компании Кука, я задавал массу глупых вопросов; я хотел бы помахать рукой живущему в Португалии старому другу. Судоходные клерки мне терпеливо объясняли, что это зависит от места жительства моего друга, что у Португалии длинное побережье и что даже самый большой платок за пару миль от берега виден все равно не будет. Служащие были поразительно вежливыми; им приходилось тратить уйму времени не столько на оформление билетов, сколько на то, чтобы растолковывать клиентам элементарные сведения по географии.

Что мне было нужно, я выяснил. Рейс на Гибралтар не подходит; он проходит Тахо утром, а мыс Сан-Висенти — после захода солнца. Пароход на Танжер — тихоходное старое корыто с одним пассажирским классом — был более подходящим. Он проходил Тахо в период между 9 часами вечера и 12 ночи.

Посмотрел план парохода. Рубка рулевого находилась в задней части верхней палубы, а между ее кабиной и кормой была, как обычно, небольшая площадка, где влюбленные парочки ставят свои стулья, если в состоянии переносить чрезмерную качку. В этом рейсе места для влюбленных не найдется. Директор компании с компаньоном намерены разлечься там на своих шезлонгах и грубо одергивать всякого, кто посмеет нарушить их уединение.

Мы заказали две смежные отдельные каюты с ванной между ними и отправились за покупками. Для своего путешествия я снабдил себя и Мюллера баулами и несессерами, купил складную резиновую лодку с велосипедным насосом, чтобы ее накачивать, пару байдарочных весел и сотню ярдов прочной бечевы — все это мы упаковали в большой чемодан. Мюллер, естественно, думал, что лодка предназначена для моего бегства. Затем я поставил машину на хранение сроком на год, и мы поднялись на судно.

Когда шли Ливерпульским заливом и каналом Св. Георгия, состояние и поведение Мюллера меня не беспокоили. Он никогда не плавал по морям. Судно наше было всего 8000 тонн, а море штормило. Я устроился у неудобного, качающегося поручня на корме так, чтобы застолбить за собой это место, и после мучительного утра обрел способность ходить по качающейся палубе. Моя обычная раздражительность исчезла, и я испытывал блаженство, свободно расходуя свое время на еду, питье и купанье, именно те три удовольствия, что пароход мог мне предоставить.

Третьей ночью после отплытия из Ливерпуля мы прошли мыс Финистерре и проснулись в бледно-голубом мире с частой и злой зыбью; на восточном горизонте виднелись серо-зеленые горы Португалии. Я поднял с постели камердинера-секретаря и накормил его завтраком. После этого мы заняли два шезлонга на корме. Я накрыл свои ноги пледом, протянул их как можно неудобнее и враждебно озирал через свой монокль всякого, кто пытался через них перешагнуть.

Ближе к вечеру, чтобы придать Мюллеру храбрости, дал ему пару бокалов лимонада и спросил, что он намерен делать. Хочет ли он вернуться в Лондон и явиться в полицию или исчезнуть с лица земли? Мысль, что ему надо вернуться и рассказать все, что знает о смерти Куив-Смита, привела его в смятение.

— Тебе еще придется объяснять, почему ты так много лгал на ферме, — напомнил я ему еще. — Та семья будет свидетельствовать, что ты был один. Ничто тебе не мешало позвонить в Лондон.

Он тут же стал меня упрашивать взять с собой куда угодно. Он был совершенно неспособен к самостоятельным действиям. Лишившись одной опоры, он тут же судорожно стал нащупывать другую.

Я объяснил ему, что взять с собой его не могу, он должен исчезнуть самостоятельным путем.

— Они будут преследовать меня, сэр, — всхлипывал он, — мне нигде не будет покоя, сэр.

— Никто тебя не будет преследовать, если будут думать, что тебя нет в живых.

Объяснил ему свой план: он с резиновой лодкой будет спущен за борт, когда мы будем в двух милях от берега, а я дам ему 500 фунтов начать новую жизнь. При мысли о деньгах он оживился, но потом стал говорить о трудностях, которые ждут его на берегу.

Но на Мюллера можно было положиться в одной вещи: он слушался приказа. Этот приказ он от меня получил.

— Твоя одежда будет в лодке, — сказал я. — Когда ты пристанешь к берегу, оденешься.

Лодку разрежь на куски и спрячь в камнях. Отправляйся пешком до Каскаеса и оттуда электричкой в Лиссабон. В гостиницы не заходи, ночуй там, где не требуется предъявлять документы. Если сядешь выпить чашку кофе в любом баре в центре города, я думаю, у тебя появится возможность благоразумно провести приятную ночь. Утром отправляйся в порт встретить воображаемого друга с прибывающим кораблем. Обратно выходи через таможню, как прибывший с пароходом пассажир и получи в своем паспорте штамп. Затем покупаешь себе визу и билет в любую страну, какая тебе придется по душе, и уезжай с первым же пароходом.

— А вдруг они меня будут искать в Лиссабоне? Они узнают, что я там был и уехал.

Я объяснил, что сделаю так, что все будут считать его погибшим; раз он не появится в Танжере, куда пароход идет без заходов в другие порты, никто не будет искать его ни в Лиссабоне и ни где-либо еще.