Си Бокс - Три недели страха

— У нас нет времени.

Он повернулся ко мне — его лицо покраснело.

— Морленд — федеральный судья, Джек. Он назначен президентом и утвержден сенатом. Думаешь, он не знает законодательство? Он своего добьется. А у нашей фирмы полно дел до следующего месяца. Миллионные дела национального значения.

Мне хотелось ударить его. Но его жена все еще была в гараже и держала телефон, готовая позвонить в полицию.

— Он знает, что я твой адвокат? — спросил Дирборн.

— Нет, — ответил я, — потому что ты ни черта не сделал. Откуда ему знать?

— Тебе нужно успокоиться и, боюсь, нанять нового адвоката. Я не подхожу для этого дела. Морленд — лучший друг мэра и губернатора.

— Ну и что?

— То, что он не только знает законодательство, но и умеет с ним работать. Ты никогда не говорил мне, Джек, что собираешься выступать против Морленда.

— Я не знал.

— Думаю, ты должен успокоиться и посмотреть на это с его точки зрения.

— А я думаю, что ты уволен.

— Вот и хорошо.

— Девять один-один, — сказала его жена, подняв телефон, как тотем.

Я ехал к городскому дому Линды ван Джир в тумане гнева. Саму Линду я застал с распущенными волосами, снующей между аквариумом в гостиной и туалетом с дохлыми рыбками в руке. Дом был в беспорядке.

— Вот что случается, когда твоя работа связана с путешествиями и ты просишь соседа кормить твоих рыбок, а он об этом забывает и отправляется кататься на лыжах, — сердито сказала она. — Ты возвращаешься к аквариуму, полному дохлятины.

Я объяснил ей, что моя ситуация значительно ухудшилась после нашей прошлой встречи и мне придется отменить запланированную недельную поездку во Всемирную фондовую биржу туризма в Берлине.

Она застыла с мокрой золотой рыбкой в маленькой сетке.

— Значит, ты хочешь послать в Берлин кого-то другого?

— Да.

— Кого ты предлагаешь?

Наш отдел состоял из нас двоих. Я предложил Риту Грин-Беллардо — новую сотрудницу, которая работала чьим-то заместителем, но, похоже, ничего не делала.

— Я только что узнала, что Рита ждет ребенка, — возразила Линда. — Она возьмет отпуск по беременности, а потом уволится. Я слышала, как она говорила об этом подруге. Мы не можем на нее полагаться.

Я назвал имя Пита Мэксфилда, который возглавлял отдел связей со средствами массовой информации. Пит иногда работал с журналистами-международниками и мог иметь необходимый опыт. Но Линда не одобрила и его.

— Пит гончая собака, — сказала она. — Он проведет все время, лакая немецкое пиво и пытаясь затащить в свой гостиничный номер глухую, немую и слепую немецкую девушку, а если ему это не удастся, истратит командировочные деньги на проституток. Это наш самый важный рынок. Мы не можем посылать туда кого угодно. Единственный выбор — я, и ты это знаешь.

Я знал, но не хотел говорить.

— Но я буду на Тайване, — продолжала Линда, — и не могу находиться сразу в двух местах.

Я понимал, куда клонит Линда.

— Ты должен провести встречу с Мэлколмом Харрисом, — закончила она.

Мэлколм Харрис был владельцем британской туристической компании под названием «АмериКанские приключения» — каламбур из слов Америка и Канада, — которая отправляла тысячи английских туристов в Северную Америку. Компания была самым важным туроператором для Денвера и Горного Запада. Нам было приказано обращаться с Харрисом как с богом, несмотря на его репутацию сварливого, вздорного и самодовольного типа, уверенного, что он знает об Америке больше любого американца. Он ожидал, что к нему будут всячески подлизываться, и эти ожидания оправдывались. Любые его требования становились приоритетными для нашего офиса и всех агентств региона. Линда цеплялась к нему, как скрепка, когда работала на европейском рынке, внимала каждому его слову, смеялась каждой его шутке и смотрела на него, как выразился один из ее недоброжелателей, «глазами Нэнси Рейган».[1]

— Как тебе известно, — сказала она, — Харрис подумывает об основании американского центра для резервирования своих туров и присматривается к трем городам — Нью-Йорку, Лос-Анджелесу и Денверу. Мы на первом месте из-за нашего местоположения. Если центр организуют здесь, мы добьемся благожелательного отношения мэра, так как он убедится, что наши усилия способствуют не только развитию туризма, но и создают рабочие места. Я уверена, что Харрис встречается с представителями Лос-Анджелеса и Нью-Йорка. Если ты не появишься в Берлине, чтобы убедить его выбрать Денвер, мы здорово на этом погорим.

Последовала напряженная пауза.

— Выходит, мэр знает об этом? — спросил я.

— Это фигурировало в моем докладе ему в прошлом месяце. Шеф его персонала на прошлой неделе прислала мне имейл, спрашивая, прибрали ли мы к рукам «АмериКан». Ты же знаешь, дорогой, что каждый раз, когда городской бюджет трещит по швам, кто-нибудь предлагает урезать международный туризм. От нас избавиться легче всего, так как все думают, что у нас шикарные контракты, самолеты по всему миру и так далее. Тэб Джоунс нас не любит, но он видит в нас средство для своих путешествий, поэтому не ликвидирует отдел. Однако как только возникают неприятности с бюджетом, мне приходится выходить на ковер и бороться. Я показываю им факты и цифры, а в прошлый раз сказала, что «АмериКан» может открыть здесь компанию. Тэб и мэр сразу возбудились, так как туристы — это призраки, а здание и рабочие места — что-то, на чем можно заслужить репутацию. Ты меня слушаешь?

— Да, — сказал я.

— Если ты не поедешь, то мы можем проститься с отделом и работой. А мне они нужны.

— Мне тоже.

Я не шутил. Так как Мелисса ушла с работы, чтобы находиться дома с дочкой, мы едва могли выплачивать ссуду. Если я потеряю работу, мы окажемся в отчаянном положении. Особенно учитывая нынешнюю ситуацию, когда нам, вероятно, придется доказывать в суде, какие мы замечательные родители. От моей работы зависело все.

Линда шагнула назад, окидывая меня взглядом.

— Значит, ты понял меня?

— Да, — ответил я. — Я поеду в Германию и встречусь с Мэлколмом Харрисом.

— Ты хороший парень, Джек, — улыбнулась она. — Я знала, что ты согласишься. Давай займемся документами.

Когда я складывал бумаги в портфель, Линда спросила:

— Разве у них нет других детей?

— Дело не в том, — с жаром отозвался я. — Это же не замена одной модели на другую.

«Как она не понимает?» — думал я.

Линда махнула рукой.

— Ну, удачи тебе с твоей детской историей.

Детская история…

Мы испробовали все, лишь бы Мелисса забеременела. Она изучала медицинскую литературу, пользовалась библиотеками и Интернетом, став подкованной в этой теме не хуже и даже лучше многих врачей. Секс стал моей второй работой. Мелисса отмечала розовыми сердечками на настенном календаре дни наших совокуплений. Сердечек было много. Три недели подряд мы занимались сексом каждое утро, а еще три недели — каждый вечер. Однажды, когда мы отправились на ланч в город, Мелисса предстала передо мной с голыми ногами и сказала, что не надела нижнее белье и сняла номер на день в соседнем отеле. Я едва мог есть, так как был одновременно возбужден и встревожен, указав Мелиссе, что меня могут узнать и подумать, будто я встречаюсь с любовницей. Но она засмеялась и отмахнулась от этого предположения. В лифте по пути на наш этаж Мелисса начала раздеваться. Я отреагировал соответственно, и она потрогала меня сквозь брюки.

— Все-таки ты возбудился?

Естественно, я возбудился. Я был очень привязан к жене — она была моим идеалом, и я говорил ей это много раз.

— Тогда почему мы не можем завести ребенка, Джек? — спрашивала Мелисса.

Доктора звали Киммел. Он был худощавый, атлетически сложенный и выглядел въедливым. Когда мы наконец расположились в его кабинете, чтобы взглянуть на анализы, он подтвердил то, о чем Мелисса уже догадалась. Виноват был я.

— Представим это таким образом, — сказал доктор, слегка повернувшись на своем табурете в мою сторону, но не совсем лицом ко мне. — Вообразите, что вы пулеметчик, но не слишком хороший. Точнее, паршивый. Худший во всей армии.

Киммел сделал паузу.

— Поэтому я стреляю холостыми, — отозвался я. — Благодарю за комплимент.

Я почувствовал, как взгляд Мелиссы скользнул по моему профилю.

— Конечно, есть альтернатива, — продолжал Киммел. — В наш век больше не существует мужского бесплодия. Мы можем изолировать сперматозоиды. — Он рассказал про соответствующие процедуры, лекарства, оплодотворение в пробирке.

Мы преисполнились надеждой и попробовали все одно за другим. У Мелиссы было три выкидыша. Наш брак превратился в разочарование. Мы ели в молчании и проводили часы в одной комнате, не глядя друг на друга. Мелисса втайне порицала меня, а я — ее. Но ее эмоции чаще вырывались наружу. Иногда она смотрела на меня, словно оценивая мою мужественность и характер, а я срывался и говорил нечто саркастическое и жестокое, о чем сразу же сожалел. Однажды я предположил, что если бы мы не старались так усердно и не делали миссией всей нашей жизни завести ребенка, то, возможно, снова были бы счастливы. После этого Мелисса не разговаривала со мной несколько недель. Я боялся, что она может оставить меня.