Джеффри Линдсей - Дорогой друг Декстер

Я сел в мягкое кресло, и сдерживался, чувствуя, как Потребность окружает меня, оставляя позади прилив готовности. Каждое вдох ощущался словно взрыв холодного воздуха, несущегося в меня, делающего меня все больше и ярче, пока я не стал похож на огромный неукротимый стальной маяк, готовой прорезать своим лучом сквозь пока темный город. А затем мой стул стал маленькой глупой вещичкой, убежищем для мышонка, и только ночь была достаточно велика.

И пришло время.

Мы вошли в яркую ночь, лунный свет молотом долбил по моей голове, дыхание ночного Майами запахом мертвых роз овевало мою кожу, и вот почти сразу я оказался там, в тени МакГрегоровой изгороди, наблюдая, ожидая и прислушиваясь, пока что к предостережению, которое вилось вокруг моего запястья и шептало терпение. Мысль: жаль, что он не видит нечто, столь ярко сияющее, как я, придала мне новую волну силы. Я надел свою белую шелковую маску, и приготовился начать.

Медленно, незримо, я двинулся из темноты изгороди и положил пластмассовое детское фортепьяно под его окно, замаскировав его под кустом гладиолуса. Ярко-красное с синим, длиной меньше фута и всего с восемью клавишами, оно будет повторять одни и те же четыре мелодии до тех пор, пока не сдохнет батарейка. Я включил его и отступил на свое место в изгороди.

Прозвучала "Джингл Беллз", затем “У старого МакДональда была ферма.” По некоторым причинам, в каждой песне отсутствовала ключевая фраза, зато “Лондонский Мост” был сыгран тем же самым бодро сумасшедшим тоном.

Этого было достаточно, чтобы свести с ума любого, но вероятно имело дополнительный эффект на кого-то вроде МакГрегора, который жил для детей. Во всяком случае, я на это надеялся. Я преднамеренно выбрал детское фортепьяно, чтобы выманить его из дома, и я искренне надеялся, что он подумает, что разоблачен – и что игрушка прибыла из Ада, чтобы наказать его. В конце концов, почему бы мне не получать удовольствие от того, что я делаю?

Кажется, сработало. Мы были всего на третьем повторе “Лондонского Моста”, когда он в панике выскочил из дома. Он на мгновение замер, озираясь; его редеющие рыжие волосы словно разметало бурей, бледный живот свисал с пояса темных пижамных штанов. По мне он не выглядел ужасно опасным, но я, конечно же, не пятилетний мальчик.

После того, как он постоял с открытым ртом, почесался, и изобразил модель для статуи греческого бога Глупости, МакГрегор определил местонахождение источника звука – опять "Джингл Беллз". Он шагнул и нагнулся, чтобы поднять игрушку, и не успел удивиться, прежде чем петля из рыболовной лески, рассчитанной на пятидесятифунтового тунца затянулась вокруг его горла. Он выпрямился и собрался было посопротивляться. Я затянул потуже, и он передумал.

“Прекрати бороться,” сказали мы холодным командным Пассажирским голосом. “Проживешь дольше.” И он услышал свое будущее в этих словах и решил что мог бы его изменить, поэтому я затянул петлю и держал до тех пор, пока его лицо не потемнело, и он упал на колени.

Непосредственно перед тем, как он потерял сознание, я ослабил давление. “Делай, что я тебе говорю,” сказали мы. Он не ответил, только сделал несколько глубоких болезненных вдохов, пока я выстраивал линию контакта. “Понял?” сказали мы, и он кивнул, так что я позволил ему дышать.

Он не пытался больше сопротивляться, пока я тащил его в дом за ключами от его автомобиля и затем отступал в его большой СУВ. Я сел позади него, держа леску туго натянутой и позволяя ему дышать только чтобы остаться пока в живых.

“Заводи машину,” сказали мы ему, и он замер.

“Чего вы хотите?” он сказал хриплым, как свежий гравий голосом.

“Всего,” сказали мы. “ Заводи машину.”

“У меня есть деньги,” сказал он.

Я затянул леску потуже. “Купи мне маленького мальчика,” сказали мы. Я держал её затянутой несколько секунд, слишком туго, чтобы он мог дышать и достаточно долго, чтобы дать ему понять, что мы здесь главные, мы знаем, что он сделал, и мы позволяем ему дышать только пока захотим, так что когда я вновь ослабил леску, ему нечего было добавить.

Он поехал как мы ему велели, вниз по 80-ой Юго-Западной к Олд Катлер Роад и затем на юг. Дорога в это время ночи была почти пустынной, и мы свернули к новостройке, стоящей на дальней стороне Ручья Грубияна. Строительство приостановили из-за того, что владельца посадили за отмывание денег, так что нас не потревожат. Мы с МакГрегором проехали мимо недостроенной кабины охраны по небольшой кольцевой развязки, к востоку от воды, и остановились у маленького трейлера, временного офиса участка, теперь оставленного для подростков, желающих попугаться и других желающих уединения вроде меня.

Мгновение мы просто сидели, наслаждаясь прекрасным видом луны над водой с педофилом в петле на переднем плане.

Я вышел и вытащил МакГрегора за собой, дернув так жестко, что он упал на колени и вцепился в леску вокруг шеи. Мгновение я просто наблюдал как он задыхается и пускает слюни в грязи, как его лицо снова темнеет и глаза наливаются кровью. Потом я поставил его на ноги и толкнул вверх по трем деревянным ступенькам в трейлер. К тому времени, когда он достаточно очухался, чтобы понимать, что происходит, я привязал его поверх стола, зафиксировав руки и ноги скотчем.

МакГрегор попытался заговорить, но вместо этого только закашлял. Я ждал; теперь было полно времени. «Пожалуйста», проскрипел он наконец, словно песок по стеклу, “я отдам вам все, что вы хотите.”

“Конечно, отдашь,” сказали мы, и увидели как этот звук проник в него, и даже при том, что он не мог видеть сквозь мою белую шелковую маску, мы улыбнулись. Я вынул фотографии, которые я забрал из его лодки и показал ему.

Он полностью прекратил двигаться, его челюсть отвисла. “Откуда это у вас?” спросил он, довольно раздраженно для того, кто вот вот будет порезан на маленькие кусочки.

“Скажи мне, кто сделал эти снимки.”

“Зачем мне это?”

Я использовал пару тонких лезвий и отрезал первые два пальца с его левой руки. Он задергался и закричал, полилась кровь, что всегда меня сердит, так что я запихал теннисный шарик ему в рот и отрезал первые два пальца с его правой руки. “Незачем,” ответил я, и подождал, пока он немного замедлится.

Когда он наконец затих, он повернул глаза ко мне, и его лицо заполнилось тем пониманием, которое возникает, проходя через боль в знание, что останется навсегда. Я вынул теннисный шар из его рта.

“Кто сделал снимки?”

Он улыбнулся. “Надеюсь, что один из них был вашим,” сказал он, что сделало следующие девяносто минут намного более полезными.

Обычно я чувствую себя приятно расслабленным в течение нескольких суток после одной из своих Ночей, но уже следующим утром после поспешного ухода МакГрегора я все еще дрожал от нетерпения. Я ужасно хотел найти фотографа в красных ковбойских ботинках и зачистить его. Я – аккуратное чудовище, мне действительно нравится заканчивать любое начатое дело, и знание того, что кто-то бродит вокруг в этих нелепых ботинках, с камерой, которая видела слишком много, подталкивало меня устремиться по следу и завершить вторую часть моего проекта.

Возможно я слишком поспешил с МакГрегором; я должен был дать ему немного больше времени и поддержки, и он сказал бы мне все. Но казалось, что кое что я мог бы легко найти и сам – когда рулит Темный Пассажир, я абсолютно уверен что могу сделать всё что угодно. До сих пор я не ошибался, но в этот раз я оказался в чем-то вроде неудачной зоны, и теперь должен был найти мистера Ботинки самостоятельно.

Я знал из своего предыдущего расследования, что у МакГрегора не было социальной жизни вне его случайных вечерних круизов. Он принадлежал к паре деловых организаций, что вполне ожидаемо для риэлтера, но я не обнаружил там никого похожего на его приятеля. Я также знал, что у него не было криминальной истории, так что не было файла, который можно было бы вытянуть и поискать известных партнеров. Протоколы суда на его разводе просто упоминали “неразрешимые противоречия”, предоставляя остальное воображению.

Тут я застрял; МакГрегор был классической одиночкой, и за всё моё осторожное исследование я не видел ни единого знака, что у него были друзья, компаньоны, свидания, помощники, или близкие друзья. Ни ночей покера с мальчиками – никаких мальчиков вообще, за исключением молодых. Ни церковной общины, ни Лосей, ни соседского бара, ни еженедельного общества танцев – что могло бы объяснить ботинки – ничего, кроме фотографий с торчащими красными острыми носками сапог.

Так кто же такой Ковбой Боб, и как мне его найти?

Было только одно место, куда я мог пойти в поисках ответа, и это нужно было сделать поскорее, прежде чем кто-нибудь заметит отсутствие МакГрегора. Я услышал далекий раскат грома, и с удивлением взглянул на настенные часы. 2:15, время ежедневного полуденного шторма. Я хандрил в течение всего обеда, очень на меня непохоже.