Фрагменты прошлого (ЛП) - Стоун Виктория Хелен

― СиЭсАй: криминальная лень, ― пробормотала она.

Произнеся тост за телевизор, она поклялась, что завтра станет лучше. Она будет лучше ухаживать за мамой, как хороший, порядочный Среднезападный гражданин.

― Я испеку брауни, ― сказала она. Любимое угощение ее мамы. ― Я уберу на кухне, ― с этим тоже все было в порядке. ― И я… Я буду улыбаться всем, ― а вот это было похоже на полную чушь, но она торжественно кивнула. Пора, наконец, научиться быть Айовой. В самом деле. Она должна была прекратить бороться с этим и просто сюда вписаться. Нужно постараться, ведь она жила здесь полжизни.

Ханна заплатила кассиру с сонными глазами за брауни и поспешила к своей машине, чтобы переложить его в пластиковый контейнер, который она привезла из дома. Ладно, они не были домашними, но помнила ли ее мама вкус домашней выпечки? И пирожные были пирожными. Ханне никогда плохие не попадались.

После того, как она положила пустой контейнер из супермаркета под сиденье, ей стало лучше. Небольшие города были мануфактурами паранойи. В любом другом месте было бы безумно думать, что кто-то увидит, как она покупает пирожные, и расскажет об этом ее матери, но она находилась именно в Косвелле, штат Айова. О, Дороти, ты не говорила мне, что Ханна вернулась в город! Я видел ее в «СуперВэлю», покупающей пирожные, и я не мог в это поверить.

Конечно, у Ханны был иммунитет против сплетен в наши дни. Ее мама с такой же вероятностью спросит в ответ ― Ханна, а кто это? Как и сейчас она вряд ли поймет маленькую ложь Ханны. По всей вероятности, она не вспомнит, что кто-то вообще принес ей пирожные.

Это было не справедливо. У Дороти были хорошие дни, когда все казалось нормальным. Но таких дней становилось все меньше. В прошлом месяце был такой только один.

Ханна собиралась сделать пирожные. Она честно собиралась. Она проснулась в шесть тридцать и почувствовала себя более энергичной, чем в любой день за последние несколько недель. Десять часов крепкого сна принесли ей пользу, она взяла чашку кофе, и начала разбирать почту своих родителей, надеясь отсортировать хотя бы одну пачку до завтрака. Там была их целая кипа.

Смерть отца от рака желудка заняла два года, и были десятки госпитализаций. Тогда ее мать была внимательна, и требовала копии каждого медицинского документа, которую выдавали.

После того, как он умер, и до того, как кто-то понял, что Дороти заболела, она складывала каждое полученное письмо. В прошлом месяце Ханна, должно быть, выбросила пятьсот предложений по кредитным картам. Но наконец, бумаги стали сокращаться.

В доме не было беспорядка. Все кучи бумаги были собраны в отдельном месте. Рэйчел и Бекки были чистоплотны, и помогали матери следить за порядком.

Так что она собиралась провести час, просматривая бумаги, прежде чем приготовить пирожные и почистить кухню. Но в конце этого часа она нашла что-то, что разозлило ее. Тонкая папка с медицинскими записями ее матери.

Ничего особенного. Рентгенограмма запястья, которое она сломала, когда поскользнулась на льду десять лет назад. Незаполненный рецепт на добавки кальция. Квитанции для страховых платежей. И анализ крови.

Ханна просмотрела все, чтобы убедиться, что они не ведут записи, которые могут понадобиться нынешним докторам. Но должен был быть другой, отдельный файл с более важными бумагами, доставленными в дом престарелых в какой-то момент. Ханна уже собиралась засунуть все обратно в папку, когда заметила группу крови, указанную на странице анализа. Четвертая положительная.

― Боже правый, ― пробормотала она. ― Они пытаются убить ее?

Теперь, съезжая с парковки супермаркета, она с отвращением посмотрела на отчет. Его сделали семь лет назад, так что вероятно у врачей есть боле свежий анализ крови. А что если они ввели неверную информацию, даже не проверив ее?

Группа крови Ханны была первой отрицательной ― факт, который она не могла бы забыть, даже если бы захотела. Она была универсальным донором, и «Красный Крест» отправлял ей каждые шесть месяцев открытку с напоминанием, чтобы она приходила сдавать кровь. Ее кровь была святым Граалем неотложной медицинской помощи, передаваемым любой жертве несчастного случая, когда не было возможности ждать результата проверки.

Любой, кто учился в средней школе, знал, что у ребенка с первой отрицательной группой крови не может быть родителя с четвертой положительной группой. Кто-то в лаборатории облажался, и если они не знают верную группу крови мамы, это может ее убить.

Поэтому вместо того, чтобы испечь пирожные Ханна разобрала еще несколько стопок бумаг в поисках других медицинских документов матери. Когда она ничего не нашла, то приняла душ и вышла. Она отдаст своей матери пирожные, а дежурной медсестре отчет.

Двадцать минут спустя она пронеслась с широкой улыбкой сквозь двери медицинского центра. Она хорошо отдохнула, но была раздражена из-за недоразумения с анализом.

В конце концов, четверг был днем кино. Режиссер всегда выбирал веселые фильмы. Постояльцы центра могут развлечься и побыть счастливыми хоты бы на пару часов.

Она помахала обслуживающему персоналу за дверью крыла памяти центра по уходу и попыталась не замечать, что замок скрипел, как тюремные ворота, запирающиеся позади нее, когда она заходила внутрь.

Она подошла к центральному столу, где сидела дежурная медсестра и, прочитав на бэйдже ее фамилию, она поздоровалась.

― Здравствуйте, Тоня!

― Доброе утро, Ханна!

Медсестре не нужна была табличка с именем, чтобы вспомнить имя Ханны, и она почувствовала легкий приступ знакомого стыда. Она была эгоистична. Она не уделяла достаточного внимания людям. Она не была частью сообщества.

Ханна улыбнулась, чтобы скрыть свою вину.

― Не могли бы вы сделать мне одолжение? Я наткнулась на старое медицинское заключение мамы, у которого отображена неправильная группа крови. Я надеюсь, что вы сможете узнать, почему произошло такое недоразумение.

― Конечно, ― она взяла отчет, переданный Ханной. ― Я проверю это, как только пройдет утренний обход. Какая группа крови должна быть?

― Я не знаю, но точно не четвертая положительная.

― Поняла. Я дам вам знать, как что-то найду.

Выполнив первую обязанность, Ханна направилась в комнату своей матери. Чаша лжи сжималась в ее руках.

― Привет, мам! Я принесла тебе пирожные. Глазированные. Твои любимые. И не волнуйся ― я убралась после готовки.

Ее мама смутно улыбнулась.

― Здравствуй, дорогая!

Ханна старалась не дать себе улыбнуться. «Здравствуй, дорогая» ― это было приветствие, с которым Дороти обращалась к людям, которых она не помнила. Для Ханны было глупо рассчитывать на что-то большее, потому что она чувствовала себя хорошо сегодня. По крайней мере, ее мама улыбалась этим утром.

― Ты хорошо позавтракала? ― спросила она.

Мать расплылась в улыбке.

― Французский тост. Мой любимый.

Дороти помнила, что она ела час назад, и помнила, что любила на завтрак, но свою младшую дочь вспомнить не могла.

Прекрати это, приказала она себе. Просто улыбнись и сделай ее день немного лучше.

Почему это так чертовски трудно осуществить? Почему ей было так легко успокоить противных незнакомцев по поводу их миллионов и так трудно играть перед своим родителем?

― Сегодня день кино, ― сказала она с воодушевлением, когда достала из ванной бумажное полотенце и подала своей матери слегка раздавленный брауни. ― Ты слышала, что сегодня будут играть?

― Я не думаю…

Ханна не должна была задавать такой вопрос.

― Тогда посмотрим.

Она нашла лист ежедневных мероприятий, представленных постояльцам, как будто они находились в веселом круизе, а не в ожидании смерти.

― О, это «Старые ворчуны». Я давно его не видела. Я думаю, тебе понравится. Фильм не слишком длинный, но в конце актеры поют.

― О, я люблю пение!

― Я знаю! Выберем, что тебе надеть? Может, добавим помаду?