Виктор Глебов - Нежилец

Самсонов выпрямился и быстро прошел вдоль канавок. Следы вели прямо к дверям цеха.

– Он его что, внутрь закатил? – удивился Дремин.

– Дверь заперта изнутри, – сообщил Кривцов. – Мы пытались ее взломать, но у нас нет инструментов.

– Нужно немедленно входить! – Самсонов резко повернулся к Тарасову: – Прямо сейчас!

Командир спецназовцев кивнул и подозвал одного из бойцов:

– Эдик, таран!

– Есть! – коротко бросил тот и, махнув кому-то из товарищей, побежал к фургону.

– Что еще? – спросил Тарасов, останавливаясь.

Теперь он, патрульный и Самсонов с Дреминым стояли перед входом в цех.

Приземистое здание было серым, с синей железной крышей, под которой шли в ряд маленькие зарешеченные окошки. В нескольких из них стекла были выбиты.

Самсонов огляделся. «Газель» стояла наискосок, метрах в двадцати. Все двери у нее были распахнуты. Следы, о которых говорил Кривцов, бросались в глаза: четыре глубоких борозды прочертили землю до ворот, ведущих в цех.

Самсонов не смотрел на часы, потому что знал: они опоздали. Карина уже мертва, девушка превратилась в кашу из кровавого мяса и осколков костей. Следователь говорил, рассуждал, но одновременно ему казалось, что его сознание ушло куда-то в глубь прозрачного кокона, а разум и тело остались выполнять свою работу. Он повернулся всем корпусом к патрульному:

– Когда вы прибыли, из цеха были слышны какие-нибудь звуки?

Тот отрицательно покачал головой:

– Вы проверили все выходы?

– Он всего один.

– А пожарный?

– Заколочен.

– Снаружи?

– Да. Мы отодрали доски, изнутри тоже заперто.

Самсонов перевел взгляд на дверь. На ней не было никаких замков. Но у Козерога должен был быть план. Иначе не имело смысла заводить внутрь мотоцикл.

– Окружите территорию цеха, – приказал следователь Кривцову. – Задействуйте всех, кто есть. И быстро!

Спецназовцы тем временем приготовились к штурму. Двое из них заняли позицию возле входа. В руках у них был тяжелый полицейский таран, выкрашенный в ядовито-желтый цвет. Они смотрели на Тарасова, ожидая, когда тот подаст им знак.

– По-моему, пора, – проговорил начальник спецназа, взглянув на Самсонова.

Тот кивнул.

– Отойдите подальше, – велел Тарасов.

Полицейские попятились.

Самсонову показалось, что время замедлило свой бег, когда Тарасов махнул рукой, и бойцы с размаха ударили тараном в дверь. Она затрещала и прогнулась. Спецназовцы тут же атаковали ее снова. Понадобилось всего три удара, чтобы створки распахнулись.

Бойцы бросили таран – словно уронили – и раздались в стороны. В дверь кинулись их товарищи с металлическими щитами, вверху которых имелись узкие прорези для глаз.

Самсонов услышал, что его зовут, только через пять секунд – когда обнаружил, что бежит по направлению к двери. Дремин выкрикнул его имя еще раз – испуганно и резко. Один из спецназовцев, готовившихся войти в помещение, обернулся и бросился Самсонову навстречу. Следователь увернулся и влетел в цех. Он чувствовал, что нельзя терять ни секунды.

Внутри было темно, только в дальнем конце брезжил мутный желтый свет. Спецназовцы устремились туда. Они не замечали полицейского, и Самсонов побежал за ними. Проносясь мимо накрытых полиэтиленом станков и сваленных горами паллет, он заметил, что этот цех не похож на те, в которых обнаружили его сестру и Чижикову. Видимо, фабрику закрыли не так давно, и бомжи с наркоманами еще не успели отыскать способ проникнуть внутрь. Здесь было довольно чисто, если не считать пыли. Через окна пробивался утренний свет, неверный и тусклый. В конце помещения он сливался с электрическим, превращаясь в призрачное марево.

Самсонов добрался туда одновременно со спецназовцами. За ним появились еще несколько бойцов. Разыгравшуюся дальше сцену можно было бы назвать немой – по крайней мере первые две секунды, в течение которых спецназовцы оценивали ситуацию.

Картинка, запечатлевшаяся в мозгу Самсонова, выглядела так: утилизатор, из щелей которого течет красное и блестящее. Знакомый запах крови. Работающий электрогенератор, чье тихое гудение заполняло эту часть цеха. И черные, похожие на гигантских глистов провода, тянущиеся по полу.

Под ногами валялись куски мяса, лоскуты кожи, обломки костей, склизкие обрывки кишок. Самсонов опустил глаза и увидел две фаланги оторванного пальца с почерневшим ногтем. Чуть дальше лежал осколок челюсти с тремя зубами и содранной частью подбородка. Плоть висела на красной ниточке, натянутой как струна. Рядом серела часть мозга, похожая на омерзительную бесформенную лепешку. Над всем этим месивом вились жирные мухи. Они садились на блестевшие от крови липкие стенки утилизатора, деловито сновали по кускам сырого мяса, торопясь отложить яйца. Их монотонное жужжание сливалось с гудением генератора.

Самсонов осторожно перевел дух, стараясь не вдыхать смрадный, пропитанный потом, страхом и невыносимой болью воздух слишком глубоко.

По обе стороны от генератора стояли маленькие чашки, в которых под углом лежали ароматические палочки. И тут Самсонов впервые ощутил запах имбиря. Он почти заглушал смрад, который, как показалось полицейскому вначале, заполнил все пространство вокруг утилизатора.

Неподалеку от утилизатора валялся скомканный, покрытый кровавыми разводами комбинезон, который убийца бросил, закончив жертвоприношение.

Самсонов снова посмотрел на генератор, и в голове всплыло воспоминание о месте, где умерла Марина. О воздухе, пропитанном страхом и болью. Об отчаянии, которое он испытывал, думая о том, что не смог ни защитить сестру, ни отомстить за нее. Полицейской тряхнул головой, отгоняя мешающие сосредоточиться образы.

Ему было ясно, что Козерога здесь нет. Интуиция подсказала ему это, пока он бежал по цеху, но до последнего теплилась надежда, что можно схватить убийцу прямо здесь, на месте преступления.

– Мотоцикл! – крикнул он, озираясь. – Где он? Кто-нибудь видел мотоцикл?

Ответом ему было удивленное молчание спецназовцев.

– Никого нет! – проговорил подошедший Тарасов. – Мы осмотрели цех. Пусто!

– Ищите выход! – Полицейский метнулся вправо, подбежал, шлепая по кровавым лужам, к стене, принялся ее осматривать. – Тут должна быть еще одна дверь.

– Запасной выход был заколочен… – напомнил Тарасов, но Самсонов перебил:

– Должен быть еще один.

– Похоже, убийца давно смылся, – заметил Тарасов.

– Что тут у вас? – вопрос задал прибежавший Дремин. – Где этот гад?! – Он недоуменно огляделся.

В этот момент откуда-то раздался приглушенный рев мотоцикла: кто-то заводил мотор.

– Это он! – Самсонов метнулся на звук.

Остальные побежали за ним. Полицейские остановились между двумя станками. В полу чернел стальной люк.

– Открывайте! – скомандовал Тарасов.

Рокот мотоцикла стал тише.

– Он удирает! – Самсонов ухватился за выдвижную скобу и вместе с двумя дюжими спецназовцами отбросил крышку. В лицо пахнуло сыростью и чем-то кислым.

– Подожди! – Дремин схватил собравшегося было прыгать в темноту Самсонова за руку. – Он на мотоцикле, мы его так не догоним.

– А что ты предлагаешь?

– Куда он мог податься?

Самсонов задумался. Спецназовцы глядели на него в ожидании.

– Сейчас! – Следователь бегом вернулся к генератору.

Он быстро оглядел место преступления. Бутыли с кровью жертвы нигде не было. Значит, Козерог прихватил ее с собой.

– Он мог отправиться только в одно место, – проговорил Самсонов. – К новому мосту. Ему надо завершить ритуал: окропить опоры кровью.

– Мы перехватим его там. – Тарасов обратился к своим людям. – Немедленно грузимся и едем на мост. Где это, кстати?

– Я объясню, – вызвался Дремин. – Тут не очень далеко. Минут за двадцать домчим.

Через две минуты машины уже отъезжали от цеха и, набирая скорость, устремлялись к набережной.

Воздух бил в грудь, прижимая куртку к телу. Козерог несся на мотоцикле по улицам города, кратчайшим путем приближаясь к лодочной станции, где его ждал нанятый и заправленный катер. В притороченной к багажнику сумке лежала бутылка с кровью девушки – его последний дар Кали.

Козерог с восторгом думал о том, что его время пришло. Каждое высшее существо должно уметь вовремя перешагнуть грань между мирами и переродиться для новой жизни. Скоро он сольется с богиней. Вернется туда, где все началось, – в ледяную бездну, из которой на него впервые взглянули огненные глаза матери тьмы.

Много лет назад у Козерога диагностировали рассеянный склероз. В любом случае жить осталось ему недолго. Больше он не успеет спроектировать ни один мост. Ему уже приходилось делать записи, чтобы не забыть, кто он и где живет, – на всякий случай. Сейчас это бывало не так часто, но скоро… одно из полушарий станет размером с орех. Вернее, стало бы, выбери он не путь служения Кали, а обычную жизнь в ожидании конца.