Рекс Миллер - Мороженщик

Слова выглядели как иностранные, но несмотря на это, он успел перелопатить уйму информации. Эйхорд пытался проанализировать известные ему симптомы изменения психического состояния Скамвея, стараясь перевести словесных уродцев типа «псевдоневрологический» и «ипохондрический» в слова, доступные копу вроде него, но медицинская терминология прятала суть под толстым слоем астазий-абазхииакинезий и прочих -зий. Эти чертовы академики предпочитают употреблять слова «преходящий» и «этиологический» вместо «временный» и «причинный», лишь бы читатель ничего не понял.

В последний раз предупредив врача о последствиях его нескромности, мужчины вернулись к машине и отправились в управление.

— Все забыто, мальчики. Мы никуда сегодня не выезжали, не так ли? — сказал Монрой. — Довольно противная белая вошь. — Он тихо рассмеялся.

— Я думаю, он раскололся потому, что на него сильно подействовала твоя щетина, — сказал Дан, — те клочки про-о-тивной черной щетины, которые вылезают на твоих щеках. Очень жутко для белого человека, поскольку у нас не растет подобная дрянь.

— Ты, кажется, хочешь, чтобы противная черная нога прошибла тебе челюсть и вышла из толстого зада, жирный коротышка.

— Мон-рой, — сказал толстый Дан, — можно, я отрежу тебе кое-что?

Но огромному детективу надоела перепалка, и он обратился к Эйхорду:

— Переживаешь, что этот автомобильный подонок выглядел приличным человеком и ввел тебя в заблуждение?

— Да.

— Брось. Мы втопчем его поганый член в грязь.

Эйхорд ничего не ответил. Его голова была ледяной, как морозилка. Он молча вел машину. В голове его зрел план.

Около 14.00 Джек подтвердил, что приедет домой поздно и узнал о планах Донны взять мальчика в гости к его подружке, где они останутся ужинать. К 14.30 он уже надоел всем библиографам на третьем этаже Бакхедской публичной библиотеки и добрался до справочно-библиографического отдела второго этажа. Затем он откопал том «Психопатических сексуальных отношений» среди старых фолиантов на верхней полке. Книги, которые ему были нужны, оказались на месте. Именно на них были сделаны ссылки в докладе, который доктор Тулар прислал ему. Но понять суть этого доклада непрофессионал мог только, проведя три-четыре часа среди пыльных книжных полок.

Для начала следовало обеспечить себе алиби. Оно необходимо, чтобы никто не обнаружил, что во время преступления вы были там, где вы в самом деле были.

Многоэтажная библиотека — прекрасное место для этой цели. Там есть уютные уголки, щели между стеллажами, винтовые лестницы, углубления, укромные места, где можно спокойно устроиться за отдельным столиком. Эйхорд до сих пор любил библиотеку, как в молодости. Но сейчас у него была другая цель. Он засунул книги в пиджак, вышел через полуподвал, никем не замеченный, и направился к дому Скамвея. Около 15.00 неприметный мужчина среднего возраста в темном рабочем комбинезоне и рабочей кепке поднимался на холм за домом Алана Скамвея, таща что-то в руках. Он напоминал рабочего-ремонтника с его вечным ящиком для инструментов. Обычный человек шел заниматься своим обычным делом.

Итак, расследование подошло к концу. Так должно быть. И Эйхорд надеялся, что именно сейчас поставит в деле Скамвея — Споды последнюю точку. Он не мог себе позволить отступить после такой длительной, тщательной, солидной полицейской работы. Слишком много жизней висело на волоске, чтобы играть с этим. Ситуацию нельзя доверить этим бюрократам-законникам. Убийца доказал, что слишком умен, чтобы позволить поймать себя за руку. Спасибо Дану, заполучившему ленту от пишущей машинки с «рукой Христа». Окружная прокуратура никогда не сумела бы связать воедино звенья этой длинной цепи. Да и Лихнеса едва ли бы расколола.

Эти мысли сидели в его по-прежнему ледяной голове, пока он вскрывал резиденцию Скамвея для финального тайма. Теперь внутрь и опять вслушиваться в тишину чужого дома. Ничто не говорит о человеке больше, чем его жилище. «На афоризмы потянуло», — думает он. На сердце у него легко и на душе удивительно светло.

16.00, 16.30. 16.55, 17.00. Как это произойдет? В комнату въедет мерзавец Скамвей, и Эйхорд увидит, как он встает с кресла и пересекает холл. И Джек скажет ему: «Подними руки вверх, чертова ледышка, убийца, мразь».

17.05, 17.10. Мокрые ладони. Вверх по лестнице и в первую спальню слева от кабинета с холлом. Он видит свое отражение в стекле картины. Надо отодвинуться на дюйм или два. Ожидание.

17.11, 17.11.30, 17.11.35, 17.11.36. Когда приходится ждать, следует несколько раз глубоко вздохнуть и перестать думать о времени. Переменить позицию. Сесть, если стоишь, встать, если сидишь. Не нарваться на привидение. Чего только не почудится в полутьме дома, когда, спрятавшись, ждешь среди теней. Начинаешь ощущать дом живым существом, чего никогда не бывает даже во сне, и верить во всякую чертовщину: привидения, полтергейст, духов. И в доме вокруг тебя возникают шелесты и вздохи. Появляется женщина, она вздыхает, стонет, удлиняется, плачет, кричит, кашляет и перестаешь отличать реальные шумы от воображаемых. Она ходит в темноте живая, и твоя кожа холодеет, когда она шепчет свои жалобы.

17.38. Шум машины снаружи, ожидание, затем звуки как от раздавливаемой яичной скорлупы. Хозяин в кресле по скату въезжает в дом, шум ключа у двери. Можно позволить себе последний глубокий прерывистый вздох. Ладони вымокли, в горле пересохло в ожидании того, что должно произойти, затем урчание лифта. Твоя жертва приближается к тебе, Эйхорд. Двери абсолютно неподвижны, только мелькание света, ты снова прислушиваешься и ждешь, что вот-вот мягко повернется ключ в замке и... — ничего. Мертвая тишина. Эйхорд замирает. Потом чуть наклоняется вперед, чтобы увидеть в стекле картины отражение и слышит шелест бумаги. Сын воровки и убийцы читает свою корреспонденцию и громко скрипит креслом. Он не ходит. Он еще не долечился. Человек сидит в своем мерзком кресле и вдруг произносит:

— Гости-и-и. Ах, как приятно! Неужели снова сыщик-следопыт? — Его голос в мертвой тишина дома гремит ружейным выстрелом.

Эйхорд не отвечает. Не двигается.

— Выходи, приятель. Жалкое ничтожество! Судя по всему, ты убил Ники. Ты вошел и ждал, когда она вернется из бакалейного магазина. Самодовольный индюк!

— Это вы мне? — Прятаться больше не имеет смысла. Эйхорд внимательно наблюдает за человеком в кресле, чтобы убедиться, что тот без оружия.

— Ой, съешьте мою овсянку и получите мое дерьмо, если это не мой лю-би-мый сыщик. Превосходный экземпляр из Главного управления.

— Это я. Удовлетворите мое профессиональное любопытство — как вы вычислили меня?

— Господи, до чего жалкое создание. Идите сюда. Вы могли бы войти обычным способом и получить все нужные вам сведения. Ладно, черт с вами. Выпьете? Максимум того, на что вы можете в жизни претендовать, — это быть актером на бессловесные роли в самодеятельности какого-нибудь винокуренного завода.

— Так как же вы узнали, что я здесь? Мне казалось, что на двери не осталось следов.

— Тот самый случай, когда вы сами себя выдали, Гениальный Сыщик. Запах вашего одеколона я почувствовал уже у входной двери.

— Он громко засмеялся.

— Но я уже несколько дней не пользуюсь одеколоном, Алан. Или я должен говорить Артур?

— Эх, дорогой, можете говорить хоть Майрон Лившиц, если вас это устраивает.

— Вы хотите сказать, что ощущаете запах моего одеколона? Я серьезно.

— Я чувствителен, как косуля. — Он потянулся к бутылке, и Эйхорд чуть напрягся. — Живя в Париже, я научился определять пятьсот различных ароматов. Любых, от запаха кошачьего кала до самых изысканных благоуханий на земле. Одеколон «Эйхорд» чувствуется здесь с нижнего этажа, Сыщик.

— Это Париж, который в штате Техас? Где вы расправились с несколькими женщинами?

— Хотите повесить на меня убийство, птенчик Дики? Это вы убили мою женщину, скользкий, ничего не умеющий тупоумный коп.

— Вашу женщину? — Эйхорд позволил себе легкую улыбку. — Вы имеете в виду Ники? Я не знаю подробностей ее самоубийства. Может, вы согласитесь пополнить мои знания? Ах, простите, я хотел сказать, что почти ничего не знаю о его самоубийстве. Так вы согласны помочь следствию?

— Хорошо разыграно, негодяй. Вам хочется спровоцировать меня. Вы ведь решили избавиться и от меня, верно? Свидетелей нет. Может, у вас заготовлена и моя предсмертная записка?

— Давайте уточним, что у меня действительно заготовлено, прежде чем я арестую вас, Артур. Вы постоянно насилуете вашу сводную сестру в укромном месте. Насилия и издевательства сделали ее невменяемой. Вы убиваете женщин, похожих на мать. Я догадываюсь, чем вы с ней изредка занимались. Но она застала вас с сестрой и так избила, что вы превратились в инвалида и попали в кресло. Перенесемся в Неваду. У вас достаточно денег, чтобы начать собственное дело. Вы и ваша... гм, приятель приезжаете в Бакхед. Лечитесь. Благодаря врачу убеждаетесь, что только собственные больные мысли держали вас в кресле в течение двадцати лет. И славная парочка принимается убивать снова. Верно?