Семён Неизвестный - Границы выбора

– Служивый, у тебя, случайно, закурить не будет? Намучался я за несколько дней без табачка, – приветливо улыбаясь, поинтересовался он.

– Почему нет, найдётся. – Охранник, отложив в сторону газету, вышел из своей будки. – Давай в подвал спустимся, на улице уже прохладно. Там тоже курить нельзя, но больные курят и персонал курит. Стаж курильщика у меня большой, попробуй теперь сразу бросить.

– Ты прав, меня тоже кашель мучает, если долго не покурю. – Охранник и Монах спустились в подвал, охранник включил свет, и они прошли вдоль труб в самый его конец, где стояло ведро под окурки и две деревянных лавки.

– Здесь все и курят, – сказал охранник, доставая из кармана куртки сигареты.

– Однако, вентиляция-то неплохая, не дымно, – сказал Монах. Он разминал в пальцах сигарету, не торопясь прикуривать. Курить ему не хотелось. Он с интересом оглядывал помещение подвала.

– Ты, чего не закуриваешь? – Удивился охранник.

– Так огонька у меня тоже нету.

– На, – протянул он зажигалку Монаху. В этот момент в кармане у охранника зазвонил мобильный телефон.

– Старуха, наверное, моя проверяет, всё ли в порядке со мною, у меня недавно инфаркт был, – сказал охранник, доставая из кармана куртки телефон. Он отвернулся от Монаха и стал разговаривать по телефону. Монах из кармана больничной куртки достал петлю из верёвки, которую приготовил заранее, в туалете и накинул её на шею охраннику, затем повернулся к нему спиной, слегка согнулся и приподнял его. Верёвку для петли он прихватил ещё днём в подсобке у уборщицы. Почувствовав, что охранник затих, он выпрямился. Потом, брезгливо морщась, переоделся в его одежду. Она оказалась ему маловатой. – Ничего, потерплю, не век же мне в ней ходить, – успокоил он себя. Затем поднял с пола телефон охранника, положил в карман, а труп охранника спрятал в шкафу со швабрами и вышел из подвала. Зайдя в будку охранника, он одел его куртку, открыл входную дверь ключом, закрыл опять её на ключ, оставив его в замке, и силуэт его фигуры растворился в ночи.

Начальник городского отдела милиции, из обезьянника которого Монаха отправили в больницу, на следующий день, устроил разгон своим подчинённым. – Лодыри и тунеядцы, тупицы и бездельники! Разогнать вас надо всех, к едрене фене. Вам сержант Алёхин доставил Богомолова в отдел. Что вам, ещё надо было?! Так нет, всё равно, из-под самого носа у себя, всё-таки, упустили! – Утром, во время планёрки, доносились крики из его кабинета.

Задержан был Монах в Москве, на Казанском вокзале. Он уверенным шагом, с новыми документами, шёл по перрону на посадку в вагон скорого поезда и, неожиданно, встретился взглядом с мужчиной, стоящим около вагона. Монах узнал его. Капитан Самохин, несмотря на то, что Монах отпустил усы и бороду, тоже узнал его. Монах остановился и оглянулся назад. Заметив, что по перрону приближается милицейский патруль, он медленно опустил на асфальт перрона дорожную сумку. Самохин сделал шаг ему навстречу.

– Не надо, Монах, не делай глупости. – Монах усмехнулся и не стал вынимать пистолет.

– Даже и не надейся, легавый, удовольствие побегать за мною, я тебе не доставлю. Согласись, не солидно как-то, в моём-то возрасте и положении, убегать по перрону от ментов. – К ним подошёл патруль. Самохин достал из кармана своё удостоверение.

Юрий Михайлович вернулся с работы, как всегда, поздно, уставшим и голодным. На место Антона Ивановича пришёл молодой, энергичный управленец и отдалил его от себя. Поэтому он задерживался вечерами на работе, скорее, по привычке. Валентина Михайловна заботливо встретила мужа свежим ужином, но уже не калорийным, как раньше, а лёгким, так как ему недавно поставили диагноз сахарного диабета.

– Ты знаешь, кого я сегодня встретил в поликлинике? – Спросил он у жены с порога.

– Откуда же я могу знать? – Искренне удивилась супруга.

– Антона Ивановича.

– Да ты что?! Ну как он?!

– Он спрашивал про тебя и привет передаёт. Переживает, похудел, даже немного постарел. Обнял меня, чуть не заплакал. Говорит мне. – Ты же знаешь, Юра, всю жизнь я старался только для людей, ничего для себя, и вот, благодарность за это. – Юрий Михайлович прошёл в ванную комнату и вымыл тщательно руки, только затем сел к столу и продолжил.

– А кто, лучше меня может знать, как он старался? Сколько государственного имущества через его руки на сторону ушло. А чьими стараниями строительный бизнес у Краева процветает? Все знают, что Прутков настоящий хозяин этого бизнеса. Одним словом, всё для людей.

– Хватит косточки перемывать Антону Ивановичу. А для кого же он всё это делал, конечно, для людей, а на каждый роток, не накинешь платок. Быть у колодца, да не напиться, такого не бывает, – решительно встала на защиту Пруткова Валентина Михайловна. – Дарье Семёновне-то досталось. Мало того, что внуки без родного отца остались, да тут ещё, такие неприятности у мужа. Как она всё это пережила, бедная?

– Кстати, он меня к себе на работу позвал. Его назначили руководителем дорожного ведомства в регионе.

– Сиди уже на своём месте и прижми хорошенько задницу. Тебе, сколько до пенсии осталось, забыл? Скоро получишь приличную пенсию госслужащего, тогда иди, куда хочешь.

– Я и не собираюсь, никуда из администрации, пока не попросят.

– Вот и правильно. Антону Ивановичу молодой, энергичный помощник нужен, а от тебя сейчас какой толк? С тебя вон, песок уже сыпется.

– Скажешь тоже, песок сыпется. Если бы сыпался, то я бы в гололёд не скользил.

– Много ты, по гололёду-то ходишь? Без машины и шагу уже боишься сделать. А с твоим диабетом, пешком больше ходить надо. Ладно, ужинай.

Пойду отдыхать, сериал начинается. Посуду за собой, не забудь вымыть.

– Не забуду, иди уже, не заставляй мучиться ожиданием других женщин, а то без тебя у телека, могут и не начать показ новой серии, – засмеялся Юрий Михайлович.

Зубов вечером вернулся из командировки, позвонил Курагину и попросил зайти к нему.

– Рассказывай, Дмитрич, какие новости накопились за моё, трёхдневное отсутствие?

– Да особых-то новостей и нет. Хотя постой, есть одна. Прутков теперь руководит в нашем регионе дорожным строительством и ремонтом.

– Прутков?! Не по Сеньке шапка, должен я тебе сказать. Масштаб, слишком мелковат для него. В кресле мэра он привык ворочать большими делами.

– А если он надумает правила игры менять?

– Кто ж ему позволит многовековые традиции нарушать.

– Почему, так думаешь?

– Да потому что, ещё степные кочевники половцы, да печенеги, когда совершали набеги на племена землепашцев русичей, то данью их обкладывали, с тех пор, думаю, и повелось. Только в роли кочевников, теперь чиновники разных мастей выступают как корпоративные, так и государственные.

– Сергеич, не все же чиновники, а только некоторые представители этого племени.

– Вот и хорошо, что не все, а то бы тяжеловато пришлось содержать, такое количество бездельников. Аппетит у них с каждым годом, только улучшается.

– Так ты не плати.

– Я что, по-твоему, камикадзе? Не только без подрядов, но и без штанов можно остаться. Не я придумал эти правила, не мне их и отменять. А дорога у нас – это не дорога в привычном её понимании, это – золотое дно. И чиновник, и подрядчик на ней свои карманы набивают. Так было, есть и будет.

– Что будешь делать, если Прутков отодвинет тебя от кормушки?

– Катастрофа не случится. Технику законсервируем или найдём ей другое применение. На дорожных участках у нас, в основном, гастарбайтеры трудятся, поэтому не вижу особых причин для беспокойства.

– Понятно.

Задержанного в столице Монаха, вскоре, доставили в Еловск и поместили в следственный изолятор. Когда его привели в камеру, то у сидельцев заканчивался обед. Серов, увидев Богомолова, вскочил со своего места.

– С возвращением домой, Монах.

– Не дёргайся, чего подпрыгнул, я не голоден. Впрочем, от чая не откажусь.

– Монах, я уже пахавал. Сейчас я тебе и чай, и место приготовлю. Отдохни с дороги.

– Сидельцы, заметив, как уважительно относится смотрящий по камере, к вновь прибывшему, притихли. Поздно вечером в углу камеры, на койке Монах и Серый тихо разговаривали.

– Малява была, что тебе с Фирсом удалось уйти.

– Фирсу не пофартило, пуля ментовская настигла его.

– Значит, так карта легла.

– Выходит, что так, – вздохнул Монах.

– Тихий в соседней хате парится.

– Где его повязали?

– Молчит, как всегда.

– Он знает много. Сегодня молчит, а завтра запоёт. А запоёт, то кому-то мало не покажется. Реши этот вопрос.

– Было бы сказано. Коротышка и Удав здесь.

– Вот Коротышке и поручи проводить Тихого. Тебе, что шьют?

– Менты следака в вертолёт грузили и шею ему свернули. Хотят на меня эту мокруху повесить. Дохлый номер, я не подписываюсь.

– Ладно, давай спать, притомился я за день.

– Как скажешь.