Робин Кук - Мозг

Потом он позвонил в госпиталь и попросил разыскать доктора Дениз Зенгер. Ей ни в коем случае не следует идти в клинику гинекологии. Но она не отвечала на сигнал индивидуального вызова, а передавать что-либо Мартин побоялся. Последним был звонок Кристин Линдквист. Ее соседка взяла трубку с первого гудка, но, когда он назвал себя и спросил о Кристин, девушка ответила, что ничего не может ему сообщить и просит больше не звонить. И положила трубку.

Вернувшись к столику, Филипс развернул список пациенток. Он достал ручку и записал: «сильная радиоактивность в мозге молодых женщин (в других зонах?); нормальный мазок признан ненормальным; неврологические симптомы напоминают множественный склероз.» Филипс смотрел на написанное, мозг его бешено работал. Далее последовало:

«Неврология — Гинекология — — полиция — ФБР», потом «некрофилия Вернера».

Представлялось совершенно невозможным установить какую-либо связь между всеми этими вещами, но, похоже, в самом центре находилась Гинекология. Если удастся понять, зачем эти мазки признавали ненормальными, может быть, что-то прояснится.

На него вдруг навалилось отчаяние. Очевидно, ему это не по зубам.

Весь его старый мир с повседневными проблемами уже не казался таким ужасным. Он готов был смириться со скучной рутиной, только бы иметь возможность ложиться ночью в постель рядом с Дениз. Филипс не был религиозен, но поймал себя на попытке прийти к уговору с Богом: если Он спасет меня от этого кошмара, то я никогда больше не стану жаловаться на жизнь.

Он вновь взглянул на бумагу и почувствовал на глазах слезы.

Почему именно он понадобился полиции? Полная бессмыслица.

Мартин еще раз подошел к телефону и попробовал разыскать Дениз, но она не отвечала. В отчаянье он позвонил в клинику гинекологии и обратился к регистратору.

— Скажите, Дениз Зенгер еще не пришла на прием?

— Нет еще. Должна вскоре быть.

Мартин судорожно соображал.

— Это доктор Филипс. Когда она придет, скажите, что я отменил назначение и просил повидаться со мной.

— Я ей передам, — ответила регистратор, и Мартин почувствовал, что она в полном недоумении.

Филипс вернулся в сквер и опять сел. Он не в силах был принять какое-либо разумное решение. Человеку, привыкшему верить в порядок и власть, невозможность обратиться в полицию после того, как в него стреляли, представлялась верхом безумия.

Несколько дневных часов прошли в здоровом сне, но, проснувшись, он опять был в растерянности. Отсутствие решения само стало решением.

Начались и достигли своего крещендо часы пик. Потом толпы начали рассеиваться, и Мартин вновь отправился в кофейню поужинать. Было чуть больше шести.

Он заказал запеченное мясо и, пока его готовили, попробовал опять вызвать Дениз. Она не отвечала. Уже повесив трубку, он решил позвонить ей домой, не зная, достаточно ли о нем известно полиции, чтобы она стала следить за Дениз.

Она взяла трубку с первого гудка.

— Мартин? — в голосе ее было отчаяние.

— Это я.

— Слава Богу! Ты откуда?

Мартин оставил вопрос без ответа. — Где ты была? Я весь день пытался с тобой связаться.

— Я нездорова. Сижу дома.

— Ты ничего не сказала дежурному в госпитале.

— Да, я знаю, я... — голос Зенгер резко изменился. — Не приходи... — выкрикнула она.

Голос ее захлебнулся, были слышны приглушенные звуки борьбы.

Мартин вскипел. — Дениз! — закричал он. Кофейня оцепенела, все головы повернулись в его направлении.

— Филипс, это Сэнсон.

Это уже агент взял трубку. Мартин слышал, как Дениз пыталась кричать.

— Минутку, Филипс, — опять обратился Сэнсон. Потом, отвернувшись от телефона:

— Заберите ее отсюда и успокойте.

И вновь в трубку:

— Послушайте, Филипс...

— Что, черт побери, происходит, Сэнсон? И что вы делаете с Дениз?

— Успокойтесь, Филипс. С девушкой все в порядке. Мы здесь для того, чтобы ее защитить. Что с вами случилось ночью у Клойстерса?

— Что со мной случилось? Не валяйте дурака! Ваши люди хотели меня застрелить!

— Это чушь, Филипс. Мы же знали, что во дворе были не вы. Мы думали, они вас уже схватили.

— Кто это они? — спросил ошарашенный Филипс.

— Филипс! Я не могу об этом говорить по телефону.

— Скажите мне только, что означает весь этот бардак!

Народ в кофейне все еще не шевелился. Это были Нью-Йоркцы, они были привычны ко всяким странностям, но только не у себя в кофейне.

Сэнсон был спокоен и невозмутим. — Извините, Филипс. Вы должны приехать сюда и сделать это сейчас же. Действуя в одиночку, вы только усложняете нашу задачу. И вам уже известно, что на карту поставлена жизнь нескольких ни в чем не повинных людей.

— Через два часа, — крикнул Филипс. — Я в двух часах езды от города.

— Хорошо, два часа, но ни секундой больше.

Трубка, щелкнув, умолкла.

Филипс вновь заметался. Через секунду его нерешительность как рукой сняло. Он бросил пять долларов и, выскочив на улицу, побежал к подземке на Восьмой авеню.

Филипс направлялся в Медицинский центр. Он еще не знал, что же там станет делать, но твердо решил попасть в госпиталь. За два часа нужно найти ответы на несколько вопросов. Не исключено, что Сэнсон говорит правду. Может быть, они действительно считали, что он попал в руки неизвестных сил. Но уверенности не было, и это его мучило. Он чувствовал, что Дениз сейчас в опасности.

В вагоне можно было только стоять, хотя был уже не час пик, но Филипсу поездка пошла на пользу. Она смягчила его панический настрой и дала возможность использовать присущий ему интеллект. Выходя из вагона, он уже знал, что ему нужно найти в Медицинском центре и что он будет с этим делать.

Мартин вышел на улицу вместе с толпой и направился к первой своей цели, винному магазину. Продавец одним взглядом оценил непрезентабельную внешность Мартина и попытался его вытолкать. Увидев деньги, он сменил гнев на милость.

Понадобилось всего тридцать секунд, чтобы выбрать и оплатить пинту виски. Свернув с Бродвея на боковую улочку, Мартин нашел закуток, уставленный мусорными баками. Сняв пробку, он набрал полный рот виски и пополоскал. Проглотил он совсем немного, остальное выплюнул. Потом протер виски лицо и шею и сунул полупустую бутылку в карман пиджака. Потолкавшись среди баков, он нашел один с песком для посыпания зимой тротуаров. Затем сделал в песке ямку поглубже, куда и спрятал бумажник; остатки денег положил в карман вместе с бутылкой.

Следующая остановка была в небольшой, но людной бакалейной лавке.

Люди от него сторонились. Было довольно многолюдно, и ему пришлось немного пройти, чтобы найти место, откуда хорошо были видны кассы.

— Аааа, — просипел Филипс с придыханьем и повалился на пол, зацепив по пути выставленные на прилавок бобы в банках. Он корчился, раскатывая бобы во всех направлениях. Когда один из покупателей склонился к нему, Мартин выдавил:

— Больно. Сердце!

Машина скорой помощи подкатила в считанные минуты. На лицо ему надели кислородную маску, за время недолгой езды до Медицинского центра укрепили на груди датчики ЭКГ. Его практически нормальная кардиограмма уже была проанализирована по радио, и уже было установлено, что сердечные средства не требуются.

Пока санитары везли его в Неотложную, Мартин заметил нескольких полисменов, которые на него не обратили никакого внимания. Его доставили в один из кабинетов Неотложной и переложили на кровать. Сестра порылась в его карманах в поисках документов, а стажер вновь снимал кардиограмму.

Поскольку кривые шли нормально, кардиологическая группа стала расходиться, оставив одного интерна.

— Все болит, приятель?

— Мне нужен Маалокс, — просипел Мартин. — Иногда после дешевой бурды мне помогает Маалокс.

— Вполне возможно, — сказал доктор.

Маалокс Мартину дала ко всему привыкшая сестра лет тридцати пяти, которая при виде его плачевного состояния только что не побила его. Она заполнила карту; Мартин назвался Харви Гопкинсом. Так звали его соседа по общежитию в колледже. Сестра сказала, что ему дадут возможность немного отдохнуть и посмотрят, не повторится ли боль. Она задернула занавеску у кровати.

Подождав несколько минут, Филипс слез с кровати. У стены на тележке со средствами неотложной помощи он нашел бритву и кусочек мыла, используемые для подготовки пациентов. Прихватил еще несколько полотенец, медицинскую шапочку и маску. После этого выглянул из-за занавески.

Как и обычно в это время ночи, в Неотложной царила страшная сутолока. Очередь к регистратуре тянулась почти от самого входа, регулярно прибывали новые машины. Никто не взглянул на Мартина, когда он прошел по центральному коридору и толчком открыл серую дверь напротив осажденного стола регистратуры. В комнате отдыха сидел единственный доктор, уткнувшийся в кардиограмму, и Мартин спокойно прошел в душ.