Дэн Уэллс - Необитаемый город

— Моя мать умерла.

— Так сказали они, — говорит Люси. — Но разве ты можешь быть уверен? Тебе было всего три месяца.

— Все вы понимаете, что возвращение доктора означает для нас наступление новой эры, — продолжает Элли. — Будет благодать, но предстоит и тяжелая работа. Нам еще многое нужно сделать.

— Полиция утверждает, что во время рейда в дом Черни в живых оставались всего две роженицы, — бормочу я вполголоса. — И обе женщины застрелены в ходе штурма.

— Так где же была Элли? — спрашивает Люси.

— Понятия не имею.

Элли показывает на человека в первом ряду:

— Чарльз, отчет вашей секции.

Мужчина встает:

— Урожай богат, скот здоров, торговля продукцией идет хорошо. Мы ожидаем, что в этом году фруктовый сад даст рекордные сборы, и хотим расширить производство, чтобы делать еще и яблочный сок.

— А деньги?

— «Дети Земли» абсолютно самодостаточны. По завершении третьего колодца нам больше не будет нужна городская вода.

— Тогда прекратите пользоваться ею немедленно, — приказывает Элли. — Я хочу, чтобы все мы пили исключительно колодезную воду и начали как можно скорее, — пусть выработается привычка. Таким образом закрепятся результаты третьего этапа.

Я не вслушиваюсь в слова, целиком сосредоточиваясь на лице Чарльза и передавая свои мысли Люси.

— Рябь каким-то образом замещает наши лица, — говорю я, — точно так же как и чужой разум вытесняет наш собственный. Всю жизнь я видел то, чего не замечали другие, — и это были не галлюцинации, а реальность.

— Вот почему ты разгадал загадку, тогда как никому другому это было не по силам, — отвечает Люси.

— Ты распознаешь их лица?

— Я вижу только то, что видишь ты.

Подавляю желание посмотреть на нее, все так же едва слышно спрашиваю:

— А что ты видишь, когда смотришь на меня?

Люси не нужно прятать движения; она становится передо мной, заглядывает в глаза:

— Я думаю, воспоминания. Твое собственное представление о себе самом.

— Что ж, извини. — Опускаю взгляд. — Должно быть, я выгляжу отвратительно.

— Я вижу не то, как ты выглядишь сейчас, — поясняет она, — а то, как ты хочешь выглядеть. Ты создал меня такой, чтобы я видела в тебе лучшее.

Издаю смешок — короткий, беззвучный.

— Даже лучшее может быть не таким уж хорошим.

Люси трогает мое лицо, и я закрываю глаза, чувствуя мучительную нежность ее пальцев.

— Ты лучше, чем сам о себе думаешь, — шепчет она.

— Третий этап продвигается очень хорошо, — врывается в мое сознание голос человека из первого ряда. — Большинство наших женщин беременны, и после случая с Адрианной в мае выкидышей не было. Мы полагаем, что она опять готова к безопасной беременности.

— Прекрасно, — говорит Элли. — Полагаю, вы назначите одного из Халси?

— Обычно мы так и делаем, — замечает мужчина. — Но нас в последнее время беспокоит ограниченность генетического материала, который мы используем. Рекомендую попробовать кого-нибудь другого.

— Хорошо, — соглашается Элли. — А процесс?

— Процесс развивается на полной скорости. Еще одно поколение, от силы два, и мы будем совершенно защищены.

— Отлично. Значит, пора переходить к четвертому этапу. — Элли смотрит на меня. — Мы так долго ждали этого момента — почти пятьдесят лет, хотя кажется, что даже больше. Наконец время пришло. Доктор Ванек, не хотите ли вы произнести речь?

Я бледнею, и Люси в ужасе хватает меня за руку.

— Речь?

— Да, — говорит Элли. — Ведь это ваш План, и теперь, после возвращения, именно вы и должны его презентовать. Совет собрался почти в полном составе. Это будет… настоящим подарком, если вы сейчас выступите и подробно расскажете про четвертый этап.

Лица снова поворачиваются ко мне, стертые, не отражающие никаких чувств. Я смотрю на них, пытаясь понять, что должен делать. Отпускаю руку Люси, боясь, что они увидят изгиб моих пальцев и придут к единственно возможному выводу: это шизофреник, он видит людей, которых нет, ему нельзя доверять. Возникает другая проблема — куда деть руки? Я их опускаю — они висят как плети. Это тоже неестественная поза. Сгибаю. Разгибаю.

— Доктор? — зовет Элли.

Она делает это специально — испытывает меня. На лице Элли читается: «Что ему известно на самом деле? Какая его часть — Ванек, а какая — все еще Майкл?» В полном отчаянии смотрю на Люси. Не могу говорить, когда все на меня таращатся. Если все это происходит только в моем разуме, то нужно ли вообще что-то делать?

— Помоги мне!

Она разводит руки и пожимает плечами:

— Не могу. Я ничего об этом не знаю.

— И я тоже.

— Да, ты не знаешь, — соглашается Люси, — но знает он.

Бросаю взгляд туда, куда она показывает, и вижу Ванека: он стоит у входа в комнату.

Ванек. Мысленно обращаюсь к нему, зная, что он услышит:

«Что вы делали в машине?»

«Мы поговорим об этом позднее, — отвечает он. — Тебя ждут».

Отхожу от стены, медленно иду вперед, давая себе время подумать.

«Я не могу».

«Ты должен, — напирает Ванек. — Знаешь, что такое четвертый этап?»

Понятия не имею. Третий этап каким-то образом связан с детьми. Был ли я ее частью? Нет, это дело совсем недавнее. Питер говорил о ней так, будто никогда не видел ее в действии. Может быть, я — часть второго этапа. Или даже первого.

«Да, мы были вторым этапом», — подтверждает Ванек.

Подхожу к собравшимся, окидываю их взглядом, по бокам от меня стоят Элли и Ванек.

«Они ждут. Проинструктируй их».

«Вы же знаете, что я не могу».

«Тогда позволь это сделать мне». У него самоуверенная, самодовольная улыбка.

«Именно этого вы и добиваетесь — контроля над моим разумом».

«Если ответишь „нет“, — усмехается он, — то выставишь себя мошенником и тут же будешь убит. А то и кое-что похуже случится».

— Доктор? — Это Элли.

— Минуточку, — отвечаю я. — Я думаю… как рассказать наилучшим образом.

«Вспомни полицейского, — шепчет Люси. — Ванек может выступать, и не контролируя тебя».

«Откуда я могу знать, что вы не предадите нас?»

«Если умрешь ты, умру и я, — говорит он. — Майкл, поверь, если бы я мог избавиться от тебя, убив, ты был бы давным-давно мертв».

Кошусь на Люси, не осмеливаясь смотреть прямо.

— Что-то случилось? — спрашивает Элли.

— Первый этап чуть не убил нас, — начинает Ванек, обращаясь к совету. Все смотрят на меня, жадно слушают. — Но он показал, что перенесение себя во взрослого человека занимает слишком много времени, надолго лишает возможности действовать. Нам повезло, что мы оставили одного из людей пустым, чтобы он позаботился о телах, иначе бы мы умерли от голода. На этом этапе соединились мы с Элишкой. А еще был Черни и несколько других.

Он сказал «одного из людей». Значит, они не люди? А кто? Вспоминаю личинку, меня пробирает дрожь, и я прогоняю неприятный образ. Нет, это должно быть что-то иное. Личинки ненастоящие, не могут они быть настоящими.

— Это всем известно, — ворчит Элли.

— Одну минуту, — возражает Ванек. — Я создал этот План и немало горжусь им.

«Кроме того, чем больше я говорю, тем сильнее мой контроль над этим шизофреническим мешком с дерьмом. — Он кидает на меня косой взгляд. — Последнюю часть они не слышали, это было сказано только для тебя».

«Вы не можете мной управлять. Вы меня почти не контролируете».

— Вторая фаза включала детей, — говорит Ванек. — Чем больше мы узнавали о человеческой психологии, тем лучше понимали… вернее сказать, я понимал, что детские мозги более податливы, более открыты для схем, которые нам необходимо создать, чтобы манипулировать ими. Да, процесс займет больше времени, но результаты будут качественнее, полнее. Большинство субъектов второй фазы были новыми, но я присоединился к ним, поскольку полагал, что обновленная, улучшенная связь стоит того, чтобы потратить на нее время. Вы и представить себе не можете, сколько раз я пожалел об этом решении.

— Но теперь вы в порядке? — спрашивает Элли.

Киваю, перехватывая контроль у Ванека:

— Просто… — Что я могу сказать? Люси одобрительно улыбается из дальнего конца комнаты. — Столько всего нужно осознать. Я не был здесь с начала второй фазы, и увидеть, какой путь вы проделали без меня… Это восхитительно.

«Правильно, — одобряет Ванек. — Подкармливай ее честолюбие».

«А теперь рассказывайте остальное».

«Об этом ты сам можешь догадаться, — говорит он, обращаясь только ко мне. — Верно? На второй фазе нас и поймали. Вы, люди, становитесь такими агрессивными, когда опасность грозит вашим детям, и Черни вместе с несколькими другими убили, хотя Элишка осталась жива. Ее не было на ферме — работала в одном из внешних проектов, и, когда пыль осела, у нее появилась возможность сделать следующий логический шаг».