Уоррен Мэрфи - Последнее испытание

– Ты слышал, что я сказал?

– Повтори, что именно он произнес, – отозвался наконец мастер Синанджу.

– Сказал: «Спроси Чиуна».

– Моего отца тоже звали Чиуном. Ты не встречал его в Пустоте?

Лицо Римо разочарованно вытянулось, он весь так и обмяк.

– Черт…

– Я говорил с императором Смитом, – продолжил Чиун. – Его оракулы подобрали тебе следующий атлой. Завтра утром отправляемся в путь.

– Не стоит откладывать…

Учитель вдруг резко развернулся.

– В таком случае едем немедленно! – проговорил он и сорвался с места.

Римо молча проводил его взглядом.

* * *

Уже в самолете Чиун сказал:

– А может, твой отец – знаменитый Тед Уильямс?

– Хорошо бы, но это не так.

– Тогда Энди Уильямс.

– Тоже вряд ли.

– Робин Уильямс?

– Никогда!

– Почему? Он толстый, а ты склонен к полноте.

– Мать говорила, что фамилия моя вовсе не Уильямс. И потом, с чего ты взял, что отец мой непременно должен быть знаменитостью?

– Да потому, что все мастера Синанджу рождались от людей известных. Почему ты должен быть исключением?

– Слушай, давай сменим тему, – предложил Римо.

– А Теннесси Уильямс разве не знаменитость?

– Теннесси Уильямс давно уже умер.

– Но ты унаследовал его талант и величие.

– Ну хватит! Меня уже тошнит от твоих дурацких разговоров!

Чиун вмиг посерьезнел.

– Скажи, Римо, почему именно сейчас тебе вдруг неудержимо захотелось разыскать отца? Ведь раньше, когда мы только познакомились, об этом речи не было.

Римо смотрел в иллюминатор на проплывающие мимо облака.

– Уходя из сиротского приюта, я надеялся навсегда распрощаться со своим прошлым, – тихо произнес он. – И вдруг в Детройте обнаружился человек, носящий мое имя…

– Ага, позаимствованное с надгробной плиты, под которой похоронили кого-то вместо тебя.

– Это теперь мы знаем. А тогда я подумал об отце, и с тех пор мне понравилось думать, что мой отец жив. И я никак не могу избавиться от этой навязчивой идеи.

Чиун промолчал.

– А куда мы летим? – поинтересовался Римо.

– Ты должен посетить Гадес.

Римо нахмурился.

– Гадес? Но это подземное царство у римлян. Или, проще говоря, ад.

– Именно.

– Тогда почему на билетах значится Бангор, штат Мэн?

– Потому что, как уверял меня император Смит, именно там обитает Цербер. – Чиун вдруг встал и двинулся к пищеблоку.

– Цербер… – пробормотал Римо. В ушах его снова зазвучал голос сестры Марии Маргариты – так живо и отчетливо, словно она была здесь, рядом: «Трехголовый пес Цербер охранял врата в подземный мир. Это он преградил путь Гераклу, когда тот собрался спуститься в глубины ада, чтобы выполнить одно из своих последних деяний».

Римо скрестил руки на груди.

– Замечательно… – пробормотал он. – Кажется, скоро конец.

Тут вдруг пристяжной ремень у него расстегнулся, и Римо увидел перед собой босую стюардессу Она наклонилась и что-то горячо зашептала ему на ухо.

– Сама соси! – огрызнулся Римо.

Когда вернулся мастер Синанджу, ученик не преминул ему пожаловаться:

– Знаешь, эта нахалка хотела, чтобы я сосал пальцы ее ног!

– Развратные женщины, населявшие Римскую империю до ее падения, настаивали на том, чтобы быть сверху…

– Ну и что такого?

– Если подобные идеи укоренятся повсеместно, Дому Синанджу придется подумать о том, чтобы перебраться в Персию. Кстати, монеты у тебя сохранились?

– Конечно.

– Дай-ка взглянуть.

Ученик протянул Чиуну монеты.

– О чем они говорят тебе, Римо? – спросил учитель.

– О том, что их надо потратить, пока курс благоприятен.

– Нет, ты безнадежен!

Римо усмехнулся.

– Но пока что всегда сверху.

Он выглянул в иллюминатор. Самолет как раз пролетал над гористой местностью.

– Похоже, это кратер Метеора, – сказал Римо Чиуну, увидев пейзаж, хорошо знакомый с детства по картинкам и фотографиям из учебников и журналов.

– Я вижу только большую дыру посреди пустыни.

Римо извлек из бумажника сложенный вчетверо листок бумаги и развернул его.

С наброска, выполненного черным фломастером, смотрела молодая женщина. Печальные глаза, длинные темные волосы, красивый овал лица… Рисунок был сделан художником-полицейским со слов Римо, описавшего ему дух матери, впервые явившийся ему несколько месяцев тому назад. С тех пор Римо постоянно носил портрет при себе.

– Она говорила, что мой отец иногда обитает среди звезд, а иногда отправляется туда, куда упала большая звезда, – тихо заметил Римо.

– Да там только дырка в земле, ничего больше. Никакой звезды!

Римо нажал кнопку вызова, и к нему тут же слетелись все до одной стюардессы, на ходу поправляя прически, одергивая юбчонки и подкрашивая губки.

– Над каким штатом мы сейчас пролетаем? – спросил он у всех сразу.

– Вылижи мои пальчики до блеска, тогда скажу, – пискнула одна.

Но ее тут же отшвырнула в сторону конкурентка.

– Аризона! – хором выдали остальные.

– Благодарю. – Римо взмахнул рукой, как бы давая понять, что больше в их услугах не нуждается. Но девушки все не уходили. Тогда он нарочито медленно и аккуратно стал складывать рисунок, потом вложил бумажку в пластиковый пакетик и убрал в карман. И все это с таким видом, словно он занят страшно важным делом.

Однако девушки не сдвинулись с места.

– Это ваша мать? – осведомилась одна.

– С чего вы взяли? – удивился Римо.

– У нее ваши глаза, сразу видно.

Услышав такое, мастер Синанджу сорвался с места, точно перепуганная курица, и, размахивая руками, принялся разгонять стюардесс. Девушки разбежались кто куда.

Чиун вернулся к ученику, ожидая бурных проявлений благодарности, но оказалось, что тот спит. Будить его мастер Синанджу не стал.

* * *

Долина, над которой кружили цапли, сплошь поросла алыми маками. Воздух оказался на удивление светлым и прозрачным, хотя, где именно находился источник света, определить было невозможно.

Пробираясь через заросли мака и смешно поднимая при этом ноги, навстречу Римо шел сухонький кореец в длинном одеянии.

– Чиун? – окликнул его Римо.

Кореец приблизился, и стало ясно, что незнакомец просто очень похож на учителя – такой же старенький, с морщинистым пергаментным личиком и ясными орехово-карими глазками.

Старичок подошел почти вплотную и резко остановился. Оглядел Римо с головы до пят с самым сосредоточенным и холодным видом.

– Ты очень высокий.

– Позволь считать это комплиментом в мой адрес.

– Никогда не видел такого высокого мужчину. И такого бледного.

– Такими уж мы вырастаем там, откуда я родом. Высокими и бледными.

– Но кровь-то у тебя в жилах красная, такая же, как у меня?

– Да.

– Твоя кровь и моя кровь… Одна и та же кровь.

– Ну, по крайней мере, одного цвета.

– Я не могу сражаться с человеком одной со мной крови.

– Рад слышать, – сухо отозвался Римо, не спуская, впрочем, с корейца настороженного взгляда.

– А у меня тут кое-что припасено для тебя…

Старик отвел руку за спину и вдруг неизвестно откуда выхватил саблю с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями. Римо дал бы голову на отсечение, что еще секунду назад сабли не было.

Теперь же в ярком свете он узнал в ней саблю Дома Синанджу.

– Передаю тебе эту саблю на хранение в знак того, что в наших с тобой жилах течет одна и та же кровь.

И внезапно сабля сама по себе перевернулась так, чтобы Римо было удобнее взять ее за украшенную каменьями рукоять.

– Бери, – сказал старичок кореец, заметив, что Римо не решается.

– Нет, – ответил тот.

– Почему?

– Я еще не заслужил.

Тут глаза старика потеплели.

– Отличный, достойный ответ. Однако все же прошу взять. Уж слишком тяжела она стала для моих слабеющих рук.

– Хорошо, – кивнул Римо и потянулся к рукоятке. И едва успел коснуться ее кончиками пальцев, как понял, что совершил ошибку. Что-то острое кольнуло его в мизинец. – Ой! – вскрикнул он. – Что за черт?

Теперь голос старика звучал холодно и презрительно.

– Ты опозорил кровь, текущую в твоих жилах! Ибо так и не усвоил урока Чо.

Римо взглянул на палец. Из него сочилась кровь. Капелька крови виднелась также на стальном шипе, выскочившем из рукоятки, как только Римо до нее дотронулся.

– Надеюсь, шип не отравлен?

– Нет. Но мог быть отравлен!

– Ты Чо?

– Нет. Я Коджинг.

И тут мастер Коджинг внезапно развернулся и зашагал прочь, по полю, поросшему алыми маками.

– Коджинг! Погоди, постой! Ты ничего мне не скажешь?

– Скажу. Не проливай кровь на мои маки!..

* * *

Римо проснулся.

– Чертовщина какая-то…

– В чем дело? – осведомился Чиун.

– Мне приснился Коджинг.

– Ну?