Елизавета Воронина - Олеся. Сожженные мечты

Греков не давал сдачи, даже не пытался сопротивляться. Наоборот, свалился со скамьи подсудимых, повалился на пол в позе эмбриона, закрыл голову руками. Пока охрана открывала дверь клетки, Крутецкий успел дважды пнуть лежащего ногой. После чего ему заломили руки, скрутили, сделав больно и добившись от него крика, надели наручники.

По вполне очевидным причинам судья закрыл слушание до следующего раза.

– У меня был разговор с прокурором.

Юрист, защищающий Крутецкого, представлял адвокатскую контору, которая со времен основания не рекламировала своих услуг. Более того, сами адвокаты на открытых процессах светились крайне редко, посылая вместо себя эмиссаров, нанятых по контракту на определенный срок и лишь транслирующих на публику то, что уже было подготовлено в небольших уютных кабинетах опытными зубрами. Здесь услуга ценилась иногда дороже денег: в обмен на участие в проблемных процессах здешние юристы в качестве гонорара частенько получали возможность вне всяких тендеров участвовать в юридическом сопровождении крупных финансовых сделок. И оплата этих услуг стоила дорогого.

Олег и Инга Крутецкие были слишком взрослыми и опытными людьми, чтобы верить в сказки и чудеса. Киевские связи Олега позволяли воспользоваться помощью адвокатов именно этой маленькой и неприметной конторы. Однако, словно предчувствуя скорую беду, Олег Крутецкий до последнего держал этот козырь в рукаве. Отчасти потому, что знал и понимал: слишком дорого придется за это платить, и в первую очередь – своей формальной независимостью.

Положа руку на сердце, Крутецкий верил в виновность своего сына, которого давно не воспринимал как приемного. Он даже не пытался понять, когда, на каком этапе он упустил мальчишку. Однако сейчас его волновало другое: сын Крутецкого, особенно в тот период, когда в стране такая непростая ситуация вокруг выборов, сидеть за изнасилование и убийство не должен.

Сейчас Олег Крутецкий беседовал с маленьким худощавым адвокатом, Валерием Синицким, в переговорной комнате своего киевского офиса. Встреча была назначена на позднее время, чтобы посетителя не застала секретарша и другие сотрудники – хозяин уже распустил их по домам.

– И что удалось? – спросил Олег.

– Ситуация непростая. Скажу прямо: суд и обвинение в принципе готовы играть на нашей стороне. Все, кто участвует в деле, понимают, за кем сила и почему выгодно педалировать процесс. – Синицкий сложил ладони домиком, полюбовался на свое сооружение, поднял глаза на Крутецкого. – Там и без намеков ясно, какие преференции могут быть обещаны и какие договоренности выполнены. Но, – домик качнулся в сторону Олега, – есть одно условие: обвинения нужно снять доказательно. Пока это не получается, у служителей кировоградской Фемиды есть другой шанс повысить свой статус.

– А именно?

– Сейчас они звезды, господин Крутецкий. Причем – в масштабах всей страны. Как только судья огласит приговор зарвавшимся мажорам, какими вашего сына и его друга считает уставшее и обозленное общество, они сразу станут народными героями. К ним возрастет доверие, и этот самый вотум доверия также можно капитализировать. Вы сами прекрасно понимаете: это даже более успешная капитализация, чем поддержка Киева – когда суду доверяют граждане. Если такой судья захочет идти в депутаты, во власть, он сделает это запросто, даже без громких обещаний и продуктовых наборов. Это будет судья, который справедливо осудил насильников и убийц, детей влиятельных господ. Согласны?

– Согласен. Тут не поспоришь.

– Так что вы должны понять: выгода для кировоградской Фемиды есть при любых раскладах. Или – осудить виновных, или – на законных основаниях добиться переквалификации жуткого обвинения. С тем чтобы позже наши подсудимые вообще получили условные сроки. Только за случайную связь с девицей сомнительного поведения. Потому пока попытка коллеги Яковлева взять обвинение штурмом провалилась.

– Я догадываюсь.

Теперь Синицкий переплел пальцы рук, пошевелил ими.

– Коллега Яковлев сделал ставку на, так сказать, половую несостоятельность Артура Грекова. Тем самым доказывая: его клиент никого не насиловал. Но мы забыли не только о признании того третьего, Марущака. Ваш сын ведь тоже много лишнего наговорил. Секс с девчонкой у них все-таки был, и, судя по всему, добровольным согласием там не пахло. Даже если Греков, извините, никуда ничего не совал, он соучастник не просто изнасилования, но и умышленного убийства. За это срок не сбрасывают.

– Яковлева надо вывести из дела, как я понимаю?

– Зачем? Нет, он как раз нужен. Его попытка имела в глазах общественности некий смысл. Если мы со своей стороны пустим в ход тяжелую артиллерию, на ее фоне потуга Яковлева как раз сработает в нашу пользу.

– Почему?

– Яковлев, как мы с вами поняли, не ставит под сомнение сам факт преступления и причастность к нему всех троих. Он просто пытается сделать так, чтобы вина одного из троицы выглядела меньшей, чем вина остальных. Мы же планируем доказать, что преступления как такового не было. Суд, между нами говоря, готов принять и это развитие событий – если все будет доказательно и красиво.

Крутецкий потер ладонями воспаленные от хронического недосыпания глаза.

– Кто будет делать красиво?

– Я никому не доверю эту партию.

Расплетя пальцы, Синицкий легонько хлопнул в ладоши.

После допроса Игоря Крутецкого защита попросила перерыв на пятнадцать минут. В зале суда, как и прежде, стояла невероятная духота. Не помогали даже открытые окна: когда на улице под сорок выше нуля, ничего не поможет собравшимся в одном небольшом помещении гражданам. Подсудимые сидели на скамье в клетке рядышком, как одна команда, словно и не было недавней драки.

Когда судья, прокурор и адвокат вернулись в зал, Синицкий пригласил своего первого свидетеля.

– Представьтесь суду, пожалуйста.

– Ермоленко Александра Васильевна.

– Где вы родились, сколько вам лет, где проживаете и работаете?

– Тысяча девятьсот девяносто второй год, город Знаменка, в Кировограде живу уже третий год. Снимаю квартиру, – послушно ответила девушка.

– Вы не сказали, где работаете, – напомнил Синицкий. – Раз снимаете квартиру, стало быть, нужны деньги, чтобы платить за нее.

– Работаю официанткой в кафе «Глобус».

– Вы работаете каждый день?

– Нет. У нас график через день.

– Зарабатываете много?

– Зарплата и чаевые.

– Повторяю вопрос: вы много зарабатываете, как считаете?

– Никто много не зарабатывает, – ответила Саша, глядя куда-то в сторону.

– Я вынужден в третий раз повторить свой вопрос.

– Извините, господин адвокат, это так важно? – вмешался прокурор.

– Сергей Игнатьевич, когда речь идет о защите молодого человека, обвиненного в изнасиловании и убийстве, мне все кажется важным, – отбрил Синицкий. – Итак, Александра Васильевна, можете назвать сумму вашего месячного заработка?

– Тысяча шестьсот гривен, – сказала девушка.

– А чаевые?

– Редко дают. Жадный у нас народ. – Саша заметно оживилась. – Я читала, что в нормальных странах чаевые – это десять процентов от счета. А у нас даже по счету не всегда стараются заплатить! Все думают, что их натянули! Правильно, не хочешь кушать в кафе – сиди дома! Это как в такси не платить, я правильно говорю?

– И все-таки, сколько вам набегает чаевых?

– Если гривен пятьсот в месяц накапает – хорошо.

– Сколько вы платите за аренду квартиры?

– Тысячу. Гривен. Говорю же – жадный у нас народ! Они эту хату не покупали, получили дуриком от государства в свое время, а теперь поднимаются на ровном месте…

– Не отвлекайтесь от главного, Александра Васильевна.

– А что главное? – теперь, похоже, девушка искренне удивилась.

– Сколько у вас оставалось на жизнь? Следуя несложной математике, около тысячи гривен, так?

– Ну… где-то так…

– Родители вам помогают?

– Нет. Я сама могу сотни две в месяц им выслать. Хоть коммунальные заплатят…

– В таком случае, как вы, молодая красивая девушка, умудряетесь прожить на сто двадцать долларов в месяц, при этом хорошо выглядеть, прилично одеваться, нормально питаться?

– Мне помогают, – проговорила Саша после паузы.

– Кто эти добрые люди, где они живут?

– Мужчины, – последовал короткий ответ.

– Мужчины, – повторил Синицкий, щелкнув пальцами. – Надо ли понимать, свидетель, что вы оказываете мужчинам платные сексуальные услуги?

– Нет! – быстро ответила девушка. – Я не проститутка! Я не снимаюсь по гостиницам или где там еще! Мы знакомимся с разными там… не знаю… парнями. Когда – взрослыми дядями… мужиками… Гуляем с ними… Они деньги дают или вещи покупают.

– Сейчас вы сказали «мы». Вас много, как я понимаю?

– Ну так… Подружки…

– Я задам более конкретный вопрос: Олеся Воловик была в числе таких вот ваших подруг?