Томас Фейхи - Ночные видения

— Надо посмотреть.

— Пожалуйста.

Он открывает дверь, торопясь покинуть тесное, пропитанное запахом мочи помещение.

— И еще нам надо знать, куда они ушли, — добавляет Саманта.

За указанный промежуток времени со станции ушло шесть автобусов: в Чикаго, Солт-Лейк-Сити, Нью-Йорк, Денвер, Лас-Вегас и Новый Орлеан. За исключением последнего каждый из них уже совершил по крайней мере одну остановку. Полиция Фресно оповещена и ожидает автобус, следующий в Новый Орлеан. Искать будут белого мужчину, у которого недостает переднего зуба.

Только в четыре двадцать Аристотелю удается дозвониться до кассира, работавшего во второй половине дня. Парень, оказывается, отправился после трудовой смены в стриптиз-клуб. Он вроде бы припоминает мужчину, подходящего под составленное Самантой описание, но не уверен в том, куда тот взял билет.

— Возможно, на чикагский или нью-йоркский рейс. А может, и денверский.

Фрэнк спрашивает Саманту, не хочет ли она остаться на ночь в его отеле. Она отказывается. Он отвозит ее домой.

В квартире ее охватывает странное чувство. Чудится эхо чужих шагов, незнакомых голосов. Саманта стоит перед закрытой дверью и боится ее открыть. Уже вытянувшись на диване, она всматривается в плотную темноту своей комнаты. Тикают часы.

Саманта не может уснуть.

И, честно говоря, не хочет.

Солт-Лейк-Сити, Юта 9 октября 2000 года 18.48

Голубые лампы свисают с потолка, точно кулоны, и темно-коричневая деревянная стойка бара выглядит в их свете черной. Ресторан заполнен почти до отказа, и единственное свободное место рядом с ней. Она заказывает джин с тоником и наблюдает за тем, как бармен бросает в стакан пригоршню льда. Прямоугольное зеркало отражает и растягивает расставленные на полках у него за спиной самых разных размеров и форм бутылки с пестрыми — синими и изумрудно-зелеными, красными и медово-коричневыми — этикетками.

Входная дверь открывается. В зал входит мужчина с короткими черными волосами и маленькими глазками. Он оглядывается и направляется к ней. В его неловких, замедленных движениях, в тенях, залегших на осунувшемся лице, чувствуется усталость, почти изнеможение. Незнакомец садится рядом с ней и складывает перед собой руки, как будто собирается молиться. От него исходит сильный запах туалетного мыла и лосьона после бритья.

— Мне то же самое, — говорит он бармену, на которого ни посетитель, ни его заказ не производят никакого впечатления.

Наверное, наблюдает такие сцены каждый вечер, думает она.

Мужчина поворачивается к ней, и она, притворяясь, что занята своим делом, начинает складывать салфетку.

— Оригами?

Удивленная его сарказмом, она вскидывает голову и тут же морщится — рана на животе внезапно напоминает о себе тупой болью.

— У вас все в порядке?

Он протягивает руку к ее плечу, но останавливается на полпути.

— Послушайте, мне это не нужно.

— Не нужно что?

На его лице наивное недоумение.

— Не нужно, чтобы меня снимали. Не нужно, чтобы ко мне клеились. В общем, ничего.

Он улыбается:

— Я вовсе не собираюсь вас снимать или клеить.

— Вот как? — Она саркастически усмехается. — Позвольте угадать. Вы — гей.

— Тепло. Почти угадали. Я священник. Отец Габриэль Морган. — Он протягивает руку. — Можете называть меня Гейб.

Кожа у него мягкая и гладкая. Она замечает висящий на цепочке серебряный крест и смущенно улыбается.

— Извините. Кэтрин Вебер.

Подошедший бармен ставит перед ними два похожих на воронки стакана, и отец Морган тянется за бумажником. Кэтрин качает головой и протягивает бармену кредитную карточку.

— Я заплачу.

— Но…

— Возражения не принимаются. — Она улыбается. — Я настаиваю.

Они чокаются, и льдинки в стаканах приятно звякают. Отец Морган выжимает в стакан дольку лайма и делает пробный глоток.

— А теперь, — говорит он, — расскажите мне о себе.

10 октября 2000 года 11.25

Кэтрин смотрит на отца Моргана — он сидит, откинувшись на спинку сиденья, со сложенными на груди руками, закрыв глаза. Она приглушает звук автомагнитолы и прислушивается. Ритм его дыхания совпадает с ритмом звучащей в динамиках музыки Баха.

Она все еще не может поверить, что едет с ним в Сан-Франциско. Однако после смерти Макса ее жизнь вообще утратила смысл. Сон приходит к ней не более чем на два-три часа, но и тогда приносит такие жуткие кошмары, что ей еще долго не хочется снова закрывать глаза. Ночные видения пугают своей жестокостью, ненавистью и страхом.

И это не просто видения, думает Кэтрин.

Андреа никогда не заговаривала о том, что тогда произошло, но Кэтрин знает — она напугана.

Они провели в походе весь день и вернулись в маленькую однокомнатную квартирку Андрей совершенно разбитые. Потом сидели на лиловом диванчике, попивая охлажденное белое вино, любуясь опускающимся за вершины гор солнцем. Расцветившие небо полосы — красные, оранжевые, желтые — делали его похожим на радугу. Кэтрин никогда не видела такого яркого солнца, как солнце над Боулдером — оно было почти белым.

Они говорили ни о чем и обо всем, как и весь проведенный вместе день: о погоде, родных, туфельках, работе, покрывалах. Вежливость мешала Андреа задать главный вопрос: зачем? «Зачем ты здесь? Чем объясняется этот неожиданный визит? Почему ты не расскажешь, что у тебя случилось?» Она болтала о пустяках и ожидала, когда подруга заговорит об этом сама.

Кэтрин никогда не рассказывала ей о Максе и не могла начать сейчас. У нее не было подходящих слов, чтобы рассказать о своей боли. Поэтому она слушала Андреа. Смех звучал легкомысленно и игриво. Предложения заканчивались не точкой, а союзом, и поэтому она все говорила и говорила, даже тогда, когда говорить было уже не о чем.

и… но… так вот…

Часа в два ночи зеленые глаза Андреа начали тускнеть, а улыбка казаться все менее естественной. В конце концов она предложила лечь спать.

Улеглись вдвоем на широкой двуспальной кровати.

Кэтрин закрыла глаза. Она ждала.

Теплые пальцы дотронулись до ее бедра. Случайно? Нет. Скользнули к животу, обошли повязку, опустились ниже. Горячие губы прижались к ее плечу. Зубы осторожно куснули кожу.

Кэтрин перекатилась на спину и ткнула кулаком в горло соседки. Потом усилила нажим, перенеся вес тела на агрессивно согнутую руку. И быстрым движением указательного пальца очертила круг на животе Андреа.

Приглушенный возглас:

— Хватит!

Андреа вертелась, царапалась и пищала. Ее колено врезалось Кэтрин в бок, и она едва удержалась, чтобы не закричать. Боль словно разбудила ее.

Кэтрин села и, не говоря ни слова, убрала руку с горла Андреа.

Подруга соскользнула с кровати, плача, бормоча извинения, собирая разбросанную у кровати одежду.

Остаток ночи Андреа провела на диване. Все следующее утро она молчала.

Кэтрин хотела поговорить. Понять, что произошло ночью. Андреа трогала ее так, словно желала заняться с ней любовью. Ей и в голову не приходило, что кто-то, Андреа или другие женщины, могут испытывать к ней такие чувства.

Разговора не получилось. Молчание будто разделило их. К тому же Кэтрин видела, что Андреа напугана.

Вот тогда-то она и поняла, что должна бежать. От семьи и друзей. Бежать, чтобы не возвращаться, пока не поймет, что заставило Макса броситься с моста под поезд и что сидит в ней самой и отравляет ее жизнь. Бежать, пока не почувствует себя в безопасности.

— Как дела?

Погруженная в свои мысли, Кэтрин вздрагивает.

— О, все в порядке. Спасибо. Я думала, вы спите.

— Очень смешно, — с улыбкой говорит отец Морган, и они оба смеются.

— Извините, я ничего не думала. — Она молчит, нетерпеливо постукивая по баранке указательным пальцем. — Вчера вечером… Я хотела спросить о том парне, который помог вам связаться с доктором Клеем. Как вы с ним познакомились?

— С Арти? — Отец Морган усаживается поудобнее. — Вообще-то я познакомился с ним на чате для тех, кому не спится.

— В Интернете?

— Да. — Он откашливается. — Ночами, когда мне не спится, я выхожу в Интернет. Там много таких… потерянных. Таких, кому просто хочется поболтать. Несколько месяцев назад я набрел на этот чат. И стал его регулярным посетителем. Однажды некий парень, Арти, упомянул о сан-францисских клиниках, где лечат страдающее расстройствами сна. Назвал имя специалиста — Клей. Я навел справки и выяснил, что доктор Клей настоящий специалист. Так или иначе, мы с Арти начали переписываться по электронной почте. Можно сказать, подружились.