Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы

«Ржаную» – то они, конечно, съели. И довольно быстро. На свежем воздухе да под хорошую закуску. Сам бог велел! А потом Костюченко, заговорщицки подмигнув хозяину, сказал:

– А не прогуляться ли нам... по городу?

Жены, ясное дело, сразу поняли, что к чему. Заголосили:

– Сидите уж! Обязательно надо нажраться!

А только – сами виноваты. Нечего было на хвоста падать. По пол-литра на брата – обычная мужская норма. А бабы «Ржаную» ополовинили. Ну, не ополовинили, выпили грамм по двести... Ну ладно, пусть не по двести. Но по сто пятьдесят-то точно выпили? Точно! А где их теперь взять, эти недостающие сто пятьдесят?

Кум подмигнул:

– Я щас... У меня кое-что для гостей имеется!

Он ушел в кладовку, долго там гремел и через пять минут вернулся, крепко сжимая в руках бутылку. А в бутылке...

Черт! Леха Костюченко вертел ее и так и этак... С него даже хмель слетел. Ну и дела! Никогда такого не видел!

Нет, бутылку водки он, конечно, видел. Но чтобы в ней плавал огурец! Причем здоровый такой, который в узкое горлышко точно не пролезет.

– Кум... Это как? – спросил он. Кум усмехнулся.

– Фокус! – И налил по стопке. – Догадаешься? Костюченко почесал в затылке.

– Это... На заводе льют? Да? Ну, в смысле – суют огурец, а потом... – Он неопределенно повертел пальцами в воздухе, стеклодувное дело он представлял себе не очень хорошо.

Кум засмеялся:

– Проще!

– Проще?

Леха смотрел на бутылку. Водка с огурцом оказалась очень вкусной. Почти как лосьон «Огуречный», только нежнее. Но как он туда попал? Зеленый, настоящий, с пупырышками? В самом деле, не этот же, который в телике по воздуху летает, туда его засунул? Как его там? Дэвид какой-то... Вроде на «филин» заканчивается. Да он бы и не смог в бутылку огурец засунуть. Это не по воздуху летать – чего там, на веревках подвесили, и давай, лишь бы ремень пузо не натер. А огурец в бутылке...

– Черт, Кум! Не соображу. Скажи как?

– Да очень просто, – Кум оживился и налил еще по одной. – Берешь бутылку. Пустую!

Ну, как из полной сделать пустую, это ему объяснять не надо. Этот фокус он сам умеет делать – слава богу, с четырнадцати лет.

– Так вот! Берешь пустую бутылку и несешь на огуречную грядку. И аккуратно так завязь внутрь проталкиваешь. Понял? А он уж там, внутри, растет себе и растет. Потом только хвостик обрезаешь и водкой заливаешь. Ты только, – Кум стал серьезным и погрозил Костюченко пальцем, – никому не рассказывай. Это я сам придумал. Мне один мужик из Аристова показал.

– Какой?

– Семеныч. Который коз держал. Он в прошлом году умер, и теперь это вроде как мой секрет. Понял?

Теперь на грядке у Костюченко лежали восемь бутылок с огуречной завязью внутри. Больше не получилось. Жена не дала. Всю плешь проела: «Чего ты каждый день водку трескаешь?» Интересно, а куда ее девать? Не выливать же! В общем, уперлась. Упрямая баба, напрочь лишенная чувства прекрасного. Ну и черт с ней! Восьми бутылок должно хватить. В крайнем случае можно доливать в пустую, огурец-то уже никуда не денется. Можно подарить кому – пусть голову ломают, как он сам ломал. Но он секрета не выдаст: обещал ведь Куму, что не скажет. Ну, если только по пьяни проболтается. Но это другое дело. Это еще куда ни шло.

Костюченко вышел на крыльцо покурить, успев машинально отметить, что электронные часы над входом показывают десять двадцать восемь.

Он вышел на крыльцо, достал из кармана пачку «Тройки», щелкнул зажигалкой. Курить в такую жару не хотелось, но других дел не было. Отчего же не покурить?

Знакомую «газель» он заметил сразу. «Липатыча машина», – подумал Костюченко. Он уже приготовился к тому, что Андрюха сейчас остановится, поговорит с ним немножко, покурит. Пить-то он давно бросил, а покурить можно.

Но «газель» ехала как-то странно. Рывками и вихляясь из стороны в сторону. Костюченко спустился с крыльца на тротуар, прямо к стенду «Их разыскивает милиция».

Он всегда удивлялся: как это получается? На фотографии рожа такая – хоть детей пугай. А потом, когда поймают, – оказывается, нормальный человек. Как все. Ну, только подрезал кого или магазинчик подломил, ну так с кем не бывает? По всей стране так. Да у него у самого двоюродный брат забрался в железнодорожный тупик и снял крышки с тормозных букс товарных вагонов. Дурак! На металлолом хотел сдать. А вышла серьезная статья. «Диверсия». Держи «петушка» – и в Медынь! И ведь статья такая, что под УДО – условно-досрочное освобождение – не попадает. Диверсант, одно слово! Так пять лет и оттрубил, считай, ни за что.

Мысли Костюченко вернулись к Липатову и его «газели». Машину мотало из стороны в сторону. «Может, угнал кто из пацанов?»

Может, конечно, и угнал. Но зачем на угнанной машине переться в райотдел милиции? Это, как говорится, нонсенс! Чепуха то есть!

Внезапно «газель» прибавила газу и скакнула вперед. Она перескочила невысокий бордюр, сломала две молодые липки и взлетела прямо на крыльцо РОВД. Костюченко едва успел отскочить в сторону.

Придя в себя, он бросился к машине, расстегивая на бегу кобуру. Мало ли? На всякий случай, ведь он так и не видел, кто сидит за рулем.

Он подбежал к кабине, достал табельный «Макаров» и грозно крикнул:

– Вылезай! Руки на капот!

Водительская дверь открылась, и из кабины вывалился Андрюха Липатов. Костюченко заметил, что из носа у него течет кровь. Две бурые, уже успевшие засохнуть дорожки очень напоминали шнурки. На какое-то мгновение Костюченко подумал, что Липатов представляет свой коронный трюк, которым прославился в школе.

Это называлось – «показать козла». Андрюха брал два шнурка, глубоко вдыхал концы в нос и потом медленно вытаскивал их через рот.

Вот только... школу они закончили двадцать лет назад. Или около того. И из носа у Липатова текла самая настоящая кровь.

Костюченко убрал пистолет обратно в кобуру и подбежал к приятелю.

– Андрюха! Что с тобой? Что случилось?

Но, кажется, он знал ответ. Наверняка на Липатова напали. Может, хотели отобрать деньги, а может – машину. А скорее всего – и то и другое. Его избили. Да, его избили.

– Андрюха! Ты чего?

Липатов шатался, как пьяный. Но странное дело: чуткий нос Костюченко не мог уловить запах спиртного. Лейтенант взял Липатова под мышки и встряхнул:

– Эй! Что с тобой?

Липатов окинул его мутным, ничего не выражающим взгля дом. Изо рта у него показалась густая красная слюна.

– Я... я – я-я... Там... – он махнул рукой куда-то за спину Костюченко.

– Что?

Дальше случилось неожиданное. Липатов вдруг крепко схватил лейтенанта за рубашку и изо всех сил рванул на себя. Костюченко увидел, как рот его злобно ощерился, зубы и десны были испачканы в крови, словно Липатов загрыз кого-то. Сейчас он собирался загрызть старого школьного приятеля. Окровавленные зубы громко щелкнули в миллиметре от его щеки. Костюченко отпрянул, но Липатов крепко держал его за рубашку.

– Бронцы! – прохрипел он. – А-а-а-хм! Кровь! – Он набрал полную грудь воздуха и завизжал – страшно и пронзительно, – обдав лейтенанта мелкими кровавыми брызгами: – ГОЛОВА! ГОЛОВА!

Костюченко надавил ему на кадык, пытаясь убрать от своего лица эти страшные зубы, вместе с тем он боялся, что съехавший с катушек Липатов извернется и вцепится ему в руку.

– Эй! Кто-нибудь... – Он услышал тяжелый топот форменных ботинок. Кто-то спешил на помощь.

Костюченко, не отрывая рук от липатовского горла, скосил глаза. Микола. Постовой из ИВС. Молодой парень, еще в сержантах ходит. В прошлом году ездил в Чечню и вернулся оттуда с медалью. Но каким-то притихшим. Серьезным.

Микола, не останавливаясь, с размаху ударил Липатова в скулу. Голова сумасшедшего запрокинулась, кровь брызнула на стекло водительской двери. Микола размахнулся и ударил еще раз.

Костюченко почувствовал, как тело под его руками обмякло, и Липатов стал медленно оседать. Но руки он так и не разжал.

Липатов упал, и Костюченко услышал сухой треск. Это оторвался карман от его форменной рубашки. Кусочек голубой ткани был крепко зажат в руках Андрюхи.

Костюченко с трудом перевел дыхание.

– Фу-у-у, черт! Чуть не укусил. Представляешь, кусаться полез? – Он говорил это с удивлением и в то же время словно оправдывался. – Что с ним делать-то?

– Давай в четвертую. Там пусто, – ответил Микола. Высокий, стройный, загорелый, с кривым носом, он напоминал какую-то голливудскую звезду – до тех пор, пока не открывал рот. Зубов у Миколы было немного. Гораздо меньше, чем задумано природой. А те, что остались, почернели и были изъедены кариесом.

– Давай... – Костюченко посмотрел на рубашку. На месте кармана торчали голубые нитки и кусочки материи. – Вот ведь черт, а!

Вдвоем они подхватили бесчувственное тело и понесли в подвал – туда, где размещался ИВС. Изолятор временного содержания.

Десять часов двадцать девять минут.

– Дежурный по штабу МЧС Московской области слушает!