Линда Фэйрстайн - Мертвецкая

Майк передал мне пару резиновых перчаток в обмен на черные кожаные, которые я таскала весь вечер.

— Ни к чему не прикасайся, не показав мне. Просто пошарь тут вокруг, посмотри. Вдруг что-нибудь тебя заинтересует.

— Она что, неисправимая лентяйка? — Джордж качал головой, не зная, с чего начать. — Здесь обыск был или ей просто нравилось жить в таком бардаке, как думаете?

Я была в кабинете Лолы всего несколько раз — приезжала обсудить ее проблему и убедить кураторов поддержать ее во время процесса.

— Думаю, это естественная для нее среда обитания. В колледже я видела нечто подобное.

Мы стояли в гостиной, обставленной на первый взгляд остатками с распродажи подержанной мебели Армии спасения. Классическая обстановка довоенной шестикомнатной квартиры почти не угадывалась за причудливой коллекцией стульев необычных форм, парой обитых выцветшим бордовым бархатом викторианских диванчиков на двоих, бежевой кушеткой и стопками перевязанных веревкой картонных коробок. Когда бы их сюда ни принесли, Лола явно не открывала и не разбирала их.

Я прошлась по другим комнатам и получила общее представление о планировке. Маленькая кухонька, выдержанная в грязно-коричневых тонах шестидесятых, оказалась довольно пустой. Это лишь подтверждало тот факт, что почти месяц Лола жила в Нью-Джерси. В столовой, у окна с великолепным видом на парк и реку, стоял старый дубовый стол. И здесь повсюду громоздились коробки. Сбоку почти на всех было нацарапано «КНИГИ».

В главной спальне открывался тот же вид: и наружу, и внутри. Несколько коробок было распаковано, часть книг разбросана по полу, часть свалена на полке.

— Что она преподавала? — Майк вошел в комнату следом за мной.

— Политологию. Когда мне поручили вести это дело и я впервые встретилась с ней, она еще работала в Колумбийском университете и пользовалась столь редкой репутацией блестящего ученого и преподавателя. Лола была прекрасным лектором.

Я просмотрела маленькую стопку книг на тумбочке. Оказалось, что все — романы, а не учебники. Интересно, подумала я, это ее любимые? Она держала их под рукой, чтобы перечитать? В самой верхней книге — ранних произведениях Ле Карре[7] — торчала закладка. Лоле уже никогда его не дочитать.

— Студенты любили ее, потому что она умела завладеть вниманием аудитории. На ее лекциях не заскучаешь. Помнится, прошлой зимой я как-то встретилась с ней в колледже. Она сказала, что я могу прослушать ее лекцию. Муниципальные институты в начале двадцатого века — мэры, коррумпированные чиновники Тамани-Холла, городские тюрьмы и суды. Разумеется, я была заинтригована и решила прийти пораньше. Я вошла и уселась на последнем ряду.

— Тоже мне, отдых называется. Сплошная работа, — заметил Майк, открывая ящики и исследуя их содержимое.

— Ага, именно этим Лола меня и соблазнила, — улыбнулась я, вспоминая тот день. — Она потратила неделю на обсуждение политики Джентльмена Джимми Уокера,[8] мэра Нью-Йорка конца двадцатых. А еще у нее была уникальная методика: она не только сообщала студентам факты, но и заставляла их прочувствовать атмосферу изучаемого периода. Она расхаживала вокруг кафедры, великолепно изображая Мэй Уэст[9] и описывая арест и судебное преследование актрисы за постановку ее пьесы «Секс» в 1926-м. Она зачитывала отрывки из автобиографии, рассказывала об условиях в тюрьме Томбс и о том, как растерянных, больных женщин загоняли в камеры, будто скотину.

— Сейчас ты, чего доброго, скажешь, что под этой плотью таится страдающее сердце.

Я провела пальцем по корешкам книг, читая названия. Большинство томов на этой полке оказалось трактатами о нью-йоркских властях девятнадцатого и двадцатого веков — специализация Лолы.

— Свой рассказ она закончила описанием тюремной системы, управляемой алчными и глупыми чиновниками, которые были хуже заключенных. Потом она скользнула взглядом по головам студентов и процитировала Уэст лично мне: «Человечество забыло свои идеалы на улице».

— И весь спектакль для тебя одной?

— Я приехала убедить ее привлечь Ивана к суду, помочь ей осознать важность этого шага, а она хотела дать мне понять, что не желает видеть его в тюремной камере. Типичное раздвоение чувств у женщины, пережившей насилие в семье.

Чэпмен приподнял край покрывала, заглянул под кровать и продолжил осмотр комнаты.

— Не очень-то похоже на классическое гуманитарное образование. По-моему, больше смахивает на дерьмовый второсортный спектаклик. Вроде представления, что они устроили вчера с этими придурковатыми прокурорами из Джерси.

— Она умела и то, и другое. Я дам тебе почитать несколько ее опубликованных статей. Тебе понравятся ее работы о Гражданской войне и Призывных бунтах. — Майк знал о военной истории больше, чем все мои знакомые, и много читал по данной теме.

— Прибереги 1863 год на потом и перенесись в двадцать первый век.

Майк был явно раздражен, и не без оснований: я отвлеклась. Я повернулась к книжным полкам спиной и подошла к письменному столу.

— Компьютер?

— Оставь. Джимми Бойл заберет его завтра.

Бойл возглавлял наш отдел киберполицейских и слыл гением в извлечении файлов и информации, на мой взгляд, в прямом смысле затерявшихся где-то в пространстве и времени.

Остальная часть письменного стола была завалена спиральными блоками бумаги для записей, дисками, телефонными сообщениями трех- и четырехмесячной давности, которые в ближайшие дни будут тщательно изучать детективы, и маленькими фотографиями в рамках. На одной я узнала молодую Лолу в мантии и академической шапочке на церемонии вручения дипломов в Барнарде. На другом, более позднем снимке была запечатлена вся семья Дакота перед домом ее сестры в Саммите.

На спинке стула у стола висел черный вязаный кардиган.

— Знаешь, во что она была сегодня одета? — спросила я.

Майк крикнул Джорджу, но он тоже не видел тело. Майк достал из кармана блейзера блокнот и внес этот вопрос в список.

— Утром судмедэксперты составят опись, а я спрошу у сестры, уехала Лола из Джерси в той одежде, в которой ее нашли, или нет.

Указательным пальцем я оттянула нагрудный карман свитера.

— Эй, Майк, может, вытащишь эту бумажку?

Я не хотела ни к чему прикасаться, а то потом проблем не оберешься. Каковы бы ни были мои благие намерения, сегодня ночью меня здесь нет. Майк сунул руку в перчатке в карман и вытащил сложенную пополам страничку из телефонной книги. Наверху красовалась шапка «КОРОЛЕВСКИЙ КОЛЛЕДЖ», а под ней жирными буквами было написано одно-единственное слово: «Мертвецкая».

Ниже шел список из четырех чисел: 14 46 63

85.

Майк прочитал их вслух.

— Это тебе о чем-нибудь говорит? Человек? Место?

Я покачала головой.

— Вероятно, так обзовут это здание его жильцы, — заметил Джордж.

— Это ее почерк?

Я видела достаточно Лолиной корреспонденции и сразу его узнала.

— Да. Есть дата?

— Нет. Я подтвержу подлинность записки и одежды. Когда будем в Джерси, напомни мне спросить сестру, надевала Лола вчера этот свитер или нет.

Я открыла шкаф, и мы осмотрели его содержимое. Обычная смесь юбок и слаксов, платьев и блузок. Размер и покрой соответствовали пышному бюсту и узким бедрам Лолы.

— Что тебе известно про ее хахаля? — крикнул мне Джордж из второй, маленькой спальни.

— Первый раз слышу. — Я закрыла шкаф и пошла к нему.

В комнате были диван и кресло. Джордж стоял перед комодом, выдвинув все три ящика. На кончике его шариковой ручки болтались мужские трусы «Жокей».

— Принеси мне с кухни пакеты. Посмотрим, нельзя ли узнать, кто такой этот Мистер Плавки Сорокового Размера.

Из-под дивана торчал кончик полосатой простыни. Майк сбросил подушки на пол и, выдвинув металлический каркас кровати, сдернул белье с узкого матраса. Простыню и пододеяльник он положил отдельно.

— Посмотрим, посмотрим, не найдут ли на них в лаборатории немножко любовного сока.

Майк завернул белье в обычные коричневые бумажные пакеты, чтобы исключить возможность загрязнения одной поверхности о другую, в полиэтилене сырая ткань могла испортиться.

Джордж хихикнул.

— Вот и верь после этого версии мэра, что она сама бросилась в шахту лифта. Мол, страшно огорчилась из-за ареста Ивана. Петерсон сказал, что в первую очередь мне нужно искать предсмертную записку. Черт, кажется, перед смертью она не преминула пуститься во все тяжкие. Кутнуть под конец на всю катушку.

— Давайте пока оставим здесь все, как есть, а утром пришлем группу для поиска улик. Кому-то же надо все здесь осмотреть. — Чэпмен махнул в сторону шкафа, где висела мужская одежда. — Нужно проверить ярлыки, поискать документы. Это займет часы. Сейчас опечатаем квартиру, а на ночь поставим у двери копа.