Патриция Корнуэлл - Черная метка

Человек, стоящий на палубе по правому борту "Евроклипа", рассматривал нас в бинокль. Мне показалось странным, что в такую теплую погоду он одет в рубашку с длинными рукавами и длинные брюки.

– Черт, какое яркое солнце. – Шоу щурился от бьющего в глаза света.

– Что насчет безбилетников? – задала вопрос я, хотя не могла представить никого, кто захотел бы прятаться в запертом контейнере на протяжении двухнедельного путешествия в открытом море.

– Ни разу не слышал ни об одном безбилетнике. Кроме того, мы не первый порт, куда заходило это судно. Портом назначения был Честер, штат Пенсильвания. Большинство кораблей ходят из Антверпена в Честер, потом сюда, а от нас – прямиком в Антверпен. Безбилетник скорее всего сойдет в Честере, вместо того чтобы ждать до Ричмонда. У нас специализированный, малопосещаемый порт, доктор Скарпетта.

Я с изумлением увидела, как из только что припарковавшегося патрульного автомобиля выбрался Пит Марино.

– В прошлом году к нам зашли около ста двадцати океанских кораблей и барж, – продолжал говорить Шоу.

Марино был детективом все то время, которое я его знала. Мне никогда раньше не приходилось видеть его в форме.

– Если бы я оказался на его месте или был нелегальным иммигрантом, то стараясь покинуть судно, выбрал бы крупный порт, такой как Майами или Лос-Анджелес – там можно легко затеряться.

К нам, жуя резинку, подошла Андерсон.

– Дело в том, что мы срываем пломбу и открываем контейнер, только если подозреваем, что там находится нелегальный груз: наркотики, незадекларированные товары. Чтобы поддерживать порядок, мы время от времени выбираем корабль и проводим полный досмотр.

– Хорошо, что мне больше не приходится одеваться как он, – заметила Андерсон, когда Марино с самоуверенным воинственным видом направился в нашу сторону. Он всегда вел себя подобным образом, когда чувствовал нерешительность или находился в особенно отвратительном настроении.

– Почему он в форме?

– Его перевели в другой отдел.

– Ясно.

– С тех пор как управление возглавила заместитель шефа полиции Брей, у нас много перемен, – сказала Андерсон, как будто гордилась этим фактом.

Я не могла себе представить, зачем кому-то понадобилось переводить обратно в патрульные такого опытного полицейского. Интересно, когда это случилось? Мне было обидно, что Марино не поставил меня в известность, и стыдно, что я не узнала об этом сама. Прошло несколько недель, может быть, месяц, с тех пор, как я ему звонила в последний раз, чтобы узнать, как идут дела. Не могла вспомнить, когда приглашала заглянуть ко мне в отдел на чашечку кофе или домой на ужин.

– Что происходит? – угрюмо спросил Марино, вместо того чтобы поздороваться.

На Андерсон он даже не взглянул.

– Меня зовут Джо Шоу. Как поживаете?

– Как полное дерьмо, – недовольно ответил Марино. – Андерсон, ты одна решила расследовать это дело? Или остальные детективы просто не хотят иметь с тобой ничего общего?

Она с ненавистью посмотрела на него. Вынула изо рта резинку и отшвырнула, словно он испортил вкус.

– Забыла пригласить остальных на свой маленький праздник? – в ярости продолжал он.

Марино задыхался в рубашке с короткими рукавами, застегнутой на все пуговицы, и пристегивающемся галстуке. Живот его выпирал из темно-синих форменных брюк и нависал над жестким кожаным ремнем с полным набором полицейского снаряжения: девятимиллиметровым "ЗИГ-зауэр", наручниками, баллончиком с перцовым газом и так далее. Лицо было красным, по нему стекал пот, глаза скрывались за темными очками.

– Нам нужно поговорить, – сказала я Марино.

Попыталась отвести его в сторону, но он остался на месте и вынул сигарету из пачки "Мальборо", которую всегда носил с собой.

– Нравится моя новая форма? – насмешливо спросил он. – Заместитель шефа полиции Брей решила, что мне нужен новый гардероб.

– Марино, вы здесь не нужны, – сказала Андерсон. – Кстати, не вздумайте никому рассказывать даже о том, что собирались побывать здесь.

– Для тебя – капитан Марино. – Он произнес эти слова, выпустив клубы сигаретного дыма. – Выбирай выражения, крошка, потому что я старше тебя по званию.

Шоу безмолвно наблюдал за грубой перепалкой.

– Думаю, что женщин-полицейских уже не называют крошками.

– У вас такое телосложение, – сказала я.

– Чтобы попасть в контейнер, нужно пройти через склад, – вмешался Шоу.

– Пошли.

Он провел нас с Марино через ворота, выходящие на реку. Склад оказался гигантским, тускло освещенным помещением, где витал сладковатый запах табака. На деревянных поддонах лежали тысячи тюков джута и табака, высились горы песка, применяемого при производстве стали, и стояли запчасти, предназначенные для Тринидада, если верить надписям на ящиках, в которые они были упакованы.

Несколькими пролетами дальше, у погрузочной платформы, возвышался контейнер. Чем ближе мы подходили, тем сильнее ощущался запах. Мы остановились у предупреждающей ленты, натянутой поперек открытых дверей контейнера. Зловоние было почти осязаемым и горячим, как будто оно заменило весь кислород, и я приказала своим ощущениям не своевольничать. Начали собираться мухи, их зловещее жужжание напоминало звук радиоуправляемого игрушечного самолетика.

– Когда контейнер открыли, в нем были мухи? – обратилась я к Шоу.

– Не в таком количестве.

– Как близко вы подходили? – спросила я, когда к нам присоединились Марино и Андерсон.

– Достаточно близко.

– Никто не входил внутрь? – мне хотелось удостовериться.

– Гарантирую, мэм. – Его начинал донимать смрад разлагающегося тела. Марино казался к нему безучастным. Он выудил еще одну сигарету и что-то промямлил, щелкая зажигалкой.

– Ну, Андерсон, раз уж ты не посмотрела, надеюсь, это вряд ли может быть корова. А если крупная собака, которую случайно здесь заперли? Вот будет позору, если ты зря притащила сюда дока, не говоря уже обо всей пишущей братии, которая обнаружит, что здесь гниет какой-нибудь бродячий пес с причала.

Мы с ним прекрасно знали, что в контейнере лежит не собака, не свинья и не лошадь. Пока Марино с Андерсон препирались, я открыла чемодан с принадлежностями. Бросила туда ключи от машины и достала несколько пар перчаток и хирургическую маску. Установила на камеру "Никон" вспышку и объектив с фокусным расстоянием 28 миллиметров, зарядила пленку высокой чувствительности, чтобы фотографии получились не слишком зернистыми, и натянула на кроссовки стерильные бахилы.

– Это то же самое, если нас вызывают по поводу смрада в закрытом доме в середине июля. Вначале смотрим в окно. Если нужно, взламываем дверь. Убеждаемся, что там лежит человек, и только после этого вызываем судмедэксперта, – продолжал Марино инструктировать свою новую протеже.

Я поднырнула под желтую ленту ограждения и вступила в темный контейнер. С облегчением увидела, что он только наполовину заполнен аккуратно сложенными белыми коробками, оставляя достаточно места для свободного передвижения. Я водила лучом фонарика из стороны в сторону, перемещаясь в глубь контейнера.

У задней стенки луч осветил нижний ряд коробок, подмоченных красноватой жидкостью, вытекающей из носа и рта разлагающегося трупа. Бахилы неприятно чавкали при каждом шаге. Я повела фонариком выше – по ногам, бедрам, и из темноты возникло раздутое бородатое лицо. Вылезшие из орбит мертвые молочные глаза невидяще уставились в никуда, язык разбух так, что вылезал изо рта, как будто мертвец дразнил меня.

Мертвец был полностью одет, сидел в самом углу, подпираемый двумя стенками контейнера. Ноги вытянуты, руки сложены на коленях и закрыты упавшей сверху коробкой. Я откинула ее в сторону и осмотрела руки, ища травмы, которые говорили бы, что человек защищался, или порезы и сломанные ногти, которые могли означать, что он пытался выцарапать себе спасение. Я не увидела на одежде ни крови, ни признаков очевидных повреждений или борьбы. Поискала остатки пищи или воды, обшарила лучом фонарика стенки, надеясь найти вентиляционные отверстия или дырки, но ничего не обнаружила.

Прошлась между рядами коробок, тщательно осматривая металлический пол в поисках следов обуви. Разумеется, они были повсюду. Очень медленно двигалась на корточках, пока не заболели колени. Нашла пустую пластиковую мусорную корзину. Потом две серебристые монетки. Я нагнулась, чтобы рассмотреть их поближе. Одна была немецкой маркой. Вторую я не узнала.

Марино, стоящий у дверей контейнера, казался маленьким и далеким.

– Возьми ключи от машины – они в чемодане, – позвала я его сквозь хирургическую маску.

– И что? – спросил он, заглядывая внутрь.

– Принеси, пожалуйста, аппаратуру. Мне нужна оптоволоконная насадка и удлинитель. Может быть, мистер Шоу поможет найти заземленную розетку на сто пятнадцать вольт-ампер.