Питер Джеймс - Идеальное убийство

— Надеюсь, не проголодается, когда проснется, — сказал Дон, захлопывая крышку.

Джоан в ужасе посмотрела на него.

— Ты думаешь…

Он положил ей на плечо мясистую руку, крепко стиснул.

— Не бойся, мертвее не бывает.

Дальше весь вечер они отмывали квартиру, вычистили ковры на лестнице и кухонный пол, отскребли также стены в гостиной. Капли крови и мозгов попали на потолок, на один абажур, на экран телевизора.

— Будем надеяться, Пуаро не заметит, — пошутил Дон, смахнув каплю с экрана.

Джоан не улыбнулась.

Вскоре после полуночи Дон, устав от уборки и вздрючившись до дрожи от бессчетных кружек кофе, отправился домой, пообещав вернуться самым ранним утром.

Джоан долго сидела внизу, тупо глядя на продавленное кресло, где сидел Виктор, когда она его ударила молотком-гвоздодером. В доме тихо, душно, спертый воздух давит. Время от времени слышен щелчок морозильника. Войти в кухню страшно, тем более сегодня, тем более в темноте.

Со временем она пошла наверх. В ванной пахнет одеколоном Виктора, его лосьоном после бритья. В спальне тоже, хотя не так сильно. В раковине осталась пара длинных волос из зачесанной на плешь пряди. Это ее тоже всегда раздражало. Ленивый неряха вечно роняет и оставляет волосы, даже не думает подобрать. Джоан их подхватила салфеткой, слегка радуясь, что делает это в последний раз, открыла крышку мусорного ведра, нажав на педаль, выбросила туда салфетку с волосами. Крышка громко захлопнулась, она вздрогнула.

Боже мой, нервы ни к черту. Ничего удивительного.

Опустила занавеску в ванной, направилась в спальню и там занавесила окна, надеясь, что досужие соседи не подглядывают и не увидят ничего странного в том, что она в два часа ночи опускает шторы. Обычно они с Виктором ложатся в одиннадцать.

По инструкции Дона сняла с себя все, сунула в черный пластиковый мешок для мусора. Утром Дон увезет его на муниципальную свалку, заберет одежду Виктора и молоток-гвоздодер, который он спрятал на самом дне своего ящика для инструментов.

Надев ночную рубашку, Джоан проглотила две таблетки аспирина, сбросила на пол с кровати полосатую пижаму Виктора, забралась в пустую постель, сохранившую его запах, выключила свет, сразу снова включила. Сегодня в темноте очень страшно. В голове гудит. Завтра у них с Доном очень много дел.

Она тупо смотрела на слепой экран телевизора, стоящего на полке за изножьем кровати. Смотрела на шлепанцы Виктора из коричневой кожи, на роман Агаты Кристи на его тумбочке, вслушивалась в молчаливую ночь. Ночь звучит очень громко. В ушах стоит тихий звон, где-то вдали воет сирена, то ли полицейская, то ли медицинская, то ли пожарная. Вопят коты в драке. Возможно, в ней участвует Грегори.

На часах 2.59. Потом 3.00. Потом 3.01.

Джоан включила телевизор, увидела знакомого медиума, беседующего со зрителями в студии.

— Со мной на связи некая Мэри, — говорил он. — Кто-нибудь из присутствующих потерял недавно женщину или девушку по имени Мэри?

Джоан всегда нравились такие шоу, но теперь она встревожилась и переключила канал. Два парня и девушка сидят в огромной пепельнице и курят. Она прислушалась к их болтовне, снова нажала на кнопку пульта. Старый фильм. Гленн Клоуз в своем доме, вдруг кулак в черной перчатке разбивает окно, открывает дверь.

Она снова поспешно сменила канал, опять взглянула на часы. 3.14.

Захотелось в туалет — чертов кофе!

Вылезла из постели, прошлепала в ванную, села на унитаз, помочилась, пошла к раковине вымыть руки.

И заледенела.

В раковине лежали два длинных черных волоса Виктора.

— Тебе померещилось, — заявил Дон, приехавший в девять утра.

— Нет. Не померещилось. — Руки тряслись так, что Джоан с трудом открыла банку кошачьих консервов.

— Конечно, померещилось. Все это от нервов.

Глаза у нее воспалились после бессонной ночи, на голове тугая повязка.

— Не померещилось. Я заглядывала в мусорное ведро, там вчерашние волосы в салфетке.

Она выложила вонючий корм в миску, поставила на пол. Грегори, как всегда, мрачно взглянул на еду, а потом на хозяйку, словно подозревая, что его хотят отравить.

— Видно, вчера ты просто их не заметила, — продолжал Дон. — Мы оба устали. — Обнял ее, стиснул, ткнулся носом в ухо. — Пойдем в постель. Я с ума схожу.

Джоан оттолкнула его.

— Я их не могла не заметить. В постель мы не пойдем. Ты сам говорил, что я должна пойти в полицию. И я должна пойти на работу. Ты сам говорил, что мы должны вести себя нормально.

— Правильно. Поэтому пойдем в постель. Это будет нормально.

— Ни за что, пока Виктор лежит в морозильнике.

— Пойдем, ангел. Ведь мы сделали это, чтобы вместе быть.

Она взглянула на него.

— Не могу. Это нехорошо. Я не в настроении. Ясно?

Они молча смотрели друг на друга.

— Хорошо тебе — уехал домой к своей женушке, а я осталась одна с мужем в проклятом морозильнике.

— Ну и что?

— Ну и что? — злобно повторила Джоан. — Больше ничего сказать, мать твою?

— Я люблю тебя, — сказал он.

— И я тебя люблю. Только мы должны…

— Что?

Она затрясла головой, по щекам потекли слезы.

— Ты должен мне помочь.

— Надо сохранять спокойствие.

— Я спокойна, черт побери!

Он поднял руки — воплощение мужественности: крупный, высокий, в коричневой кожаной куртке и белой футболке, в джинсах и замшевых мокасинах.

— Все в порядке. В полнейшем.

— Ничего не в порядке.

— Ну, так приведем все в порядок. Ладно? — Он опять ее обнял.

— Ладно, — шепнула она. — Будем придерживаться плана.

— Будем, — согласился Дон. — Поэтому не пугайся двух волосинок в раковине. Договорились?

— Договорились, — угрюмо кивнула Джоан.

Через полчаса она ехала в полицейский участок в фиолетовой «астре» Виктора с откидным верхом, купленной три года назад на интернет-распродаже. Остановилась на парковке и вошла в переднюю дверь, за которой оказалась другая с надписью «вход». Перед этой дверью выстроилась небольшая очередь.

Джоан встала в шеренгу, рассматривая в ожидании плакаты на стенах. На одном под заголовком «Разыскиваются» фотографии крупным планом, и под каждой написано:

«Всех, кто видел этого человека, просим обратиться в ближайший полицейский участок».

Джоан никого не узнала, прочла другие плакаты о злоупотреблении алкоголем и о вреде наркотиков. Наконец, подошла к столу в приемной. Дежурная лет тридцати в белой рубашке с черным галстуком спросила, чем может помочь.

Хорошо, что женщина не видит дрожащие ноги.

— Я хочу сообщить о пропавшем.

— Хорошо, — кивнула дежурная. — Расскажите подробно.

— Мой муж… Виктор… вчера не вернулся. Я встревожилась… потому что… такого еще не бывало… то есть… он всегда домой возвращается… вечером после работы. — Джоан чувствовала, что лицо разгорелось. Она запиналась, сбивалась, ей было страшно жарко. — Понимаете… я имею в виду… он никогда… мой муж… обязательно возвращался домой.

Последовало недолгое молчание. Во время паузы Джоан ни о чем не смогла думать, кроме волос в раковине.

— Понимаю, — кивнула женщина, беря ручку. — А вы?..

— Его жена, — глухо сообщила Джоан дрожащим голосом. По спине текла струйка пота.

— Имя, фамилия? — терпеливо спросила дежурная.

— Джоан… Джоан Смайли.

Она записала.

— Если подождете минутку, я вызову старшую, и она вас детально расспросит.

Джоан отошла в сторону. Женщина направилась к телефону, ее коллега занялась следующей в очереди молоденькой девушкой, растерянно сообщившей о пропаже мобильного телефона.

Джоан сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, понаблюдала за продвигавшейся очередью, но не слушала разговоров, мысленно повторяя то, что велел сказать Дон.

— Миссис Смайли!

Оглянувшись на голос, увидела крепкую коренастую молодую женщину с короткими светлыми волосами в черном форменном коротком пиджаке с белой блузкой и в черных брюках, которая оглядывала присутствующих.

Джоан махнула рукой.

— Это я.

— Пройдемте сюда, — предложила женщина. В нагрудном кармане торчит радиотелефон, на одном значке эмблема полиции Брайтона и Хоува, на другом надпись: «Поддержание общественного порядка».

Джоан прошла за ней в дверь, потом по коридору в тесную комнатушку без окон, где стоял только железный стол и два стула.

— Сержант Уоттс из дружины по поддержанию общественного порядка, — любезно, но серьезно представилась женщина.

— Очень приятно, — выдавила Джоан, обливаясь потом.

Сержант Уоттс из дружины по поддержанию общественного порядка предложила ей сесть, сама уселась за столом напротив, открыла большой блокнот с бланками.