Урс Маннхарт - Рысь

– Похоже на ошейник будущего, – сказал Марк, любивший поболтать в присутствии Сони. – Такие появятся в 2050 году, когда люди начнут выгуливать собак с помощью дистанционного управления. Пульты будут не только у телевизоров, музыкальных центров и другой домашней техники, но и у собак. Все пульты будут координироваться через мобильник, который к тому времени успеет стать еще и фотоаппаратом, электробритвой, кредитной карточкой, портативным пылесосом, вибратором и урной.

Соня слушала его вполуха, но слова «ошейник будущего» навели ее на некоторые размышления. Ей вспомнилась телепередача, которую она видела в феврале или марте: Соня догадалась, что перед ней, скорее всего, рысий ошейник, помогавший зоологам выслеживать животных.

Марк с интересом выслушал Сонино предположение и задумался, действительно ли это так. Передачу о рысях он не видел. Тогда Соня предложила показать находку Райнеру Вакернагелю. Тот не смог ни подтвердить, ни опровергнуть догадку. Предложил им сохранить ошейник и держать наготове – когда к нему в следующий раз заявится молодой исследователь, он его покажет. Возможно, зоологи потеряли эту вещицу, когда поднимались на Хольцерсфлуэ.

Вечером, когда свинарник разве что не блестел от чистоты, а Фриц Рустерхольц так и не показывался с убитой им рысью, Альфредом Хуггенбергером овладело сильнейшее беспокойство. Надеясь выяснить хоть что-нибудь, он отправился в «Тунгельхорн».

Не снимая резиновых сапог и рабочего комбинезона, Хуггенбергер сел за руль, быстро добрался до пивной и, высматривая машину Рустерхольца, припарковался рядом с автобусом Бюхи. Хуггенбергер задумался, почему этот зеландец то приезжает на «рено», а то пешком приходит. Наверняка потому что в Зеландии все такие чокнутые.

Зайдя внутрь, Хуггенбергер вскружил вихрем густой сигаретный дым и, сделав два шага до круглого стола, окинул собравшихся беглым взглядом. Рядом с Максом Пульвером, по обыкновению сидевшим в униформе Сельскохозяйственного товарищества, не выпускавшим изо рта «Мэри Лонг» и маскировавшим свою лысину кепкой, за тяжелым столом, уставленным большой пепельницей, тремя кружками пива и красной «ривеллой», располагались Альбрехт Феннлер, общинный секретарь Самуэль Таннер с извечным косым пробором и бледнолицый шофер Беат Бюхи.

– Где Рустерхольц? – порывисто спросил Альфред Хуггенбергер таким тоном, как будто у того горел свинарник.

В «Тунгельхорне» привыкли к гостям в фермерских комбинезонах. Однако чрезвычайно не типичная для Хуггенбергера манера врываться и сразу говорить, не успев сесть за стол, эти беспокойные глаза, этот прерывистый голос, да к тому же испачканные в навозе сапоги, над которыми неприглядно пузырились штанины комбинезона, благодаря чему он смотрелся так, будто в панике пробежал по всем навозным кучам Лауэнена, – все это не могло не броситься в глаза собравшимся за столом. На несколько мгновений в «Тунгельхорне» воцарилась полная тишина. Не двигалось ничего, кроме клубов сигаретного дыма. Стало так тихо, что даже хозяйка, которую обычно с трудом можно было оторвать от глянцевого журнала, насторожилась и подняла глаза.

– С чего ты так переполошился, Хуггер? – заговорил Самуэль Таннер, удивленно рассматривая вошедшего.

– Его здесь нет, – негромко добавил Пульвер, явно переживавший за состояние приятеля.

– Да, его здесь нет, – чуть громче повторил Таннер, буравя лицо Хуггенбергера. – Судя по всему, он сейчас бросает рысь на твой порог.

Хуггенбергер окаменел, руки плетьми обвисли с широких плеч.

– Что? – не расслышал Альбрехт Феннлер, однако рот под длинными усами тут же закрылся.

Хуггенбергер молчал, ни одна жилка не пульсировала на его лице.

Пригладив косой пробор, Таннер снова взглянул на испачканные сапоги.

– Садись, в ногах правды нет, – предложил он, и Хуггенбергер, немного поколебавшись, опустил свою широкую спину у застекленных полок, закатал рукава, словно желая выиграть время и хоть чем-нибудь занять руки, оперся о стол и неуверенно оглядел собравшихся.

– Выкладывай, – сказал Макс Пульвер. – Ты же не дал зеландцу обвести тебя вокруг пальца.

– Не знаю, – задумчиво пробормотал Хуггенбергер. – Не знаю, что затевает этот Рустерхольц.

– Ага! – вдруг радостно произнес Саму эль Таннер. – Теперь я понял, почему Рустерхольц с утра спрашивал, где живет таксидермист Шеврэ.

– Что-что? – Хуггенбергер вздыбил голову, распрямил спину и превратился в настоящего гиганта. – Он поехал к Шеврэ?

Хуггенбергером овладело отчаяние, остальные недоуменно молчали.

– Шутка, Хуггер! – успокоил Таннер, лукаво захихикав. – Я сегодня Рустерхольца еще не видел.

Хуггенбергер непонимающе смотрел перед собой, мышцы спины снова расслабились. Все по-прежнему не сводили с него глаз. К столу подошла хозяйка. Проведя ладонью по коротким черным волосам, Хуггенбергер бросил отсутствующий взгляд в окно, на автобус Бюхи, заметил хозяйку и быстро заказал пива, словно желая отогнать ее от стола.

– Шустрый Рустер! – буркнул он себе под нос.

– Давай уже, выкладывай! – не выдержал Макс Пульвер, вдавив в пепельницу окурок.

Хуггенбергер откашлялся и начал рассказывать. Рассказал, как они с Рустерхольцем целились в одну рысь, как столкнулись на Хольцерсфлуэ и как он сегодня обнаружил там рысят. Рассказал, что Рустерхольц наглым образом воспользовался ночью, чтобы пристрелить рысь, в то время как он отправился на охоту лишь утром.

– Это – мой склон, моя рысь, – бойко и в то же время обессилено заявил Хуггенбергер.

– И твои три тысячи, только вот Рустерхольц заберет их себе, – засмеялся Таннер.

Остальные нерешительно подхихикнули.

Им не пришлось долго ждать, прежде чем Фриц Рустерхольц, крадучись и робко озираясь, появился в «Тунгельхорне». Устремившиеся к нему из-за стола взволнованные взгляды лишили его маловыразительную фигуру последних сил. С боязливым трепетом Рустерхольц посмотрел в глаза Хуггенбергеру. После чего у Рустерхольца возникло острое желание наискорейшим образом покинуть пивную. Ему, конечно, не терпелось узнать, где околачивается Хуггер с подстреленной рысью, однако подвергать себя такому явному позору на глазах у всех он никак не собирался.

– Поздравляю! – выпалил Фенил ер в установившуюся тишину так же громогласно, как обычно Хуггенбергер. – Прими мои искренние поздравления!

Поднявшись и ласково оглядев Рустерхольца, Феннлер протянул ему руку.

Фриц Рустерхольц ничего не понимал. Совершенно обессилев стоял он посреди «Тунгельхорна», как недавно стоял над Хольцерсфлуэ, отчаявшись уловить сигнал. Безвольно пожав феннлерову руку, Рустерхольц посмотрел на собравшихся. Благожелательней всего показались ему взгляды Бюхи и Феннлера, в глазах Пульвера и Таннера, скорее, светилось любопытство, а в глаза Хуггенбергеру он заглядывать не спешил.

– Неужели мне тоже надо пожать твою руку? – мрачно поинтересовался Хуггенбергер.

– Нет, руку давать необязательно, можно обойтись и тремя тысячами франков, – рассмеялся Феннлер и предложил совершенно лишившемуся дара речи Рустерхольцу сесть на свободный стул рядом с Бюхи.

– Не верю, – произнес Хуггенбергер тоном, выражавшим несомненное признание. – Неужели ты действительно подстрелил эту чертову рысь?

Фриц Рустерхольц обвел взглядом знакомые лица и так осторожно присел рядом с Беатом Бюхи, как будто у стула были подпилены ножки.

– Можно тебя поздравить? – спросил Бюхи.

Фриц Рустерхольц в нерешительности уставился на стол перед собой, стремясь хоть на мгновение избавиться от внимательных взглядов, поднял руку, чтобы поправить берет, которого на нем не было, и едва оторвав ее от бедра, ощутил в ней короткие пальцы Бюхи, поздравлявшего его с победой.

Рустерхольц совсем растерялся.

– Ну и ну, Рустерхольц! – воскликнул Макс Пульвер, наклонившись над столом, чтобы лучше видеть лицо Фрица. – Ничего личного, но я не ожидал, что какой-то заезжий зеландец сумеет подстрелить рысь в Лауэнене. Дай-ка тебя поздравить!

Пульвер пожал Рустерхольцу руку и предложил «Мэри Лонг». Фриц Рустерхольц, бросивший курить лет десять тому назад, обнаружил у себя во рту дымящуюся сигарету.

– Вообще-то я… – начал было Рустерхольц и стал подыскивать слова.

– Один ноль в твою пользу, Рустерхольц, – перебил совершенно не заметивший смятения противника Хуггенбергер и пожал ему руку.

Это рукопожатие, не столь сильное, как в тот раз, когда они заключали пари, истребило у Рустерхольца последние остатки здравомыслия.

Хуггенбергер снова положил руку на стол.

– Я от тебя такого не ожидал, и уж тем более после встречи на Хольцерсфлуэ. Радуйся, что я тогда ушел. Попадись ты мне еще раз той ночью, я бы точно спустил курок.

– Рустерхольц – просто молодчина, – сказал Альбрехт Феннлер. – Выиграл такое пари, теперь ему не отвертеться: должен проставиться!