Джеффри Форд - Год призраков

Мэри утратила свою сверхъестественную способность манипулировать числами и вдруг стала нормальной девочкой. Я так и не понял — то ли это случилось само по себе, то ли было ее решением. Через две недели после начала нового учебного года она была переведена из особой группы и оказалась у Краппа, которого понизили до учителя пятого класса. Мы с ней иногда сидели за кустами форзиции и перешептывались о том, что случилось. Как-то раз я спросил, почему, на ее взгляд, мистер Уайт читал книги про Перно Шелла. Она ответила: «Может быть, он изучал то, как думают маленькие». Но когда я в следующий раз заговорил о связи между Уайтом и книгами, Мэри перевела разговор на Краппа.

Я понял: оба они внушают мне, что лучше обо всем этом забыть. Некоторое время я сопротивлялся этому, но накануне первого дня занятий взял свою тетрадь с записями о нашем расследовании и завернул в три слоя вощеной бумаги. Крепко обмотав сверток — вдоль и поперек — бечевкой от воздушного змея, я вышел из своей комнаты, прокрался мимо мамы, отключившейся на диване, мимо открытой бутылки на кухонном столе и дальше — в ночь. Стрекотали кузнечики, шуршала листва на деревьях, светила луна, небо было усыпано множеством звезд. Я прошел мимо садового столика, миновал вишневое дерево и добрался до сарая. У гигантского дуба я встал на колени и засунул тетрадь как можно глубже в пространство между обнаженными корнями дерева. После этого я потер ладонь о ладонь, стряхивая грязь, и попытался забыть обо всем этом. А на следующий день я пошел в среднюю школу.

Мама пила, отец работал, Дед наконец вернулся из больницы — у него теперь шевелилась только одна половина лица. Бабуля каждый день заставляла его ходить, помогая переставлять ноги, давала резиновый мячик для сжимания. «Она хочет меня доконать», — жаловался Дед. Умер он в холодный осенний день перед Днем благодарения, и в день похорон, на приватной — только для семьи — церемонии прощания у Клэнси, я увидел его в гробу — лицом вниз и без рубашки, как он просил. Неделю спустя мы узнали, что Годфри Дарнелл повесился в тюрьме.

Прошли годы. Наши с Джимом судьбы разошлись. Мэри вышла замуж, у нее теперь дети. Много чего случилось — всего и не рассказать; и вот как-то вечером в конце лета, когда я курил и попивал пиво за садовым столиком у родителей, они начали говорить о соседях — кто остался с тех времен, когда они въехали в дом на Уиллоу. Таких было немного, и вот отец и мама стали вспоминать о тех, кто приехал и уехал, словно залезая в свой собственный Зал славы. Спустя какое-то время дошла очередь и до Халловеев.

— Этот Халловей был настоящей скотиной, — сказала мама.

— Чуть что — за ремень хватался, — добавил отец.

— И не только жену лупил, но и детей тоже, — поддакнула мама, стряхивая пепел с сигареты.

— Трус ужасный, — заключил отец.

— Миссис Рестуччо говорила мне, что после отъезда Халловеев в Филадельфию и убийства их старшего парнишки он изменился. Нашел Бога.

— Нашел Бога, — повторил отец с коротким смешком.

— Как это — «убийства их старшего парнишки»? — спросил я.

— Убийство — оно и есть убийство, — сказала мама. — Его нашли в мусорном контейнере со сломанной шеей, где-то в Южной Филадельфии. Это случилось недели через две после их переезда туда. Не думаю, что полиция дозналась, чьих рук это было дело. Сначала все считали, что это его папаша, но потом выяснилось, что он в это время был на работе.

Я почувствовал то же самое ощущение пустоты, которое охватило меня, когда мы с Джимом впервые оказались в гараже мистера Уайта и я увидел бутылки с «Мистером Клином». Я подумал, что хорошо бы позвонить Мэри и рассказать ей, но так этого и не сделал.

В конце лета того же года я прочел в газете, что какой-то мальчишка ловил рыбу в лесном озерке и выудил останки Чарли. Полиция провела опознание на основе регистрационной карточки, сохранившейся у дантиста, и пошли разговоры, что его убил Дарнелл. Но уверенности не было, и, потом, трудно было объяснить, почему полиция протралила озеро после исчезновения Чарли и ничего не нашла. Я-то, конечно, знал правду. Рэй ведь сказал нам, что Уайт утопил тело после того, как полиция протралила озеро. Нужно было бы рассказать об этом, но как объяснить полиции, что я получил эти сведения от призрака?

А несколько дней спустя после этого в моем почтовом ящике обнаружился конверт. Мой адрес был написан красной ручкой, а обратного не было. Я чуть не выбросил его в мусорную корзину, подумав, что это очередная организация, выманивающая деньги на детей. Но все же решил не выкидывать сразу. И вот как-то вечером, выпивая в одиночестве на маленькой кухне своей квартиры, я вытащил этот конверт из стопки других на столе. Отложив сигарету, я распечатал его. Внутри была лишь небольшая прямоугольная карточка. Я вытащил ее и сразу же узнал; карточка выпала из моей руки на стол. На меня смотрели глаза мистера Тай-во-рту, а я, закрыв свои, вернулся в Драный город и принялся заглядывать во все окошки в поисках чего-то утраченного.

В отличие от двух моих предыдущих романов, в которых я, добиваясь исторической достоверности, полагался на вторичные источники, эта книга построена на зыбких миражах моей памяти. Люди, места и события, упомянутые в этой истории, не более реальны, чем фантомные боли — иногда острые, иногда ноющие, — которые порой испытывает человек, лишившийся руки или ноги. Тот факт, что я полагаюсь только на свой несовершенный мозг, избавляет меня, по крайней мере, от долгих и пространных изъявлений благодарности.

Я многим обязан Дженнифер Брель, редактору «Года призраков» и пяти других моих романов. Как и всегда, ее целеустремленность, острый критический глаз и внутреннее чутье идеального читателя помогли максимально проявиться достоинствам этой книги. Я также признателен Говарду Моргейму, моему агенту, за ценные советы и неизменный здравый смысл. Как и всегда, спасибо Майклу Галлахеру и Биллу Уоткинсу за чтение этой рукописи на разных этапах и за их отзывы. И наконец, разве могло бы все это появиться на свет без любви и вдохновения, которыми одаривали меня Лини, Джек и Дерек? Ведь именно благодаря им написание романов стало для меня таким естественным занятием.

Известные в 60-е годы сорта мороженого. (Здесь и далее примечания переводчика.)

«(I'll Be with You in) Apple Blossom Time» — песня Невилла Флисона и Альберта фон Тильцера, большой хит начала 1940-х гг. в исполнении «Сестер Эндрюс». «Show Me the Way to Go Home» — английская застольная песня, популярная с 1925 г. по обе стороны Атлантики в версии Джимми Кэмпбелла и Реджинальда Коннелли; в конце 1950-х перепета «Сестрами Эндрюс». «Goodnight, Irene» — знаменитая песня выдающегося блюзмена Лидбелли, впервые записана им в 1932 г.

Машинка для скручивания сигарет, впервые выпущенная в начале 1970-х годов фирмой «Браун энд Уильямсон».

Ричард Джошуа Рейнольдс (1850–1909) — американский бизнесмен, основатель известной табачной фирмы.

«Old Grand-Dad» (англ.) — «Старый дедушка».

Ричард Ван Дайк (р. 1925) — американский актер, известный более всего ролями в фильмах «Мэри Поппинс», «Диагноз: убийство» и телепрограммой «Шоу Дика Ван Дайка».

Один из островов у южной оконечности Лонг-Айленда — места действия романа.

«Три придурка» — популярная группа американских комиков, появившихся на экране в 20-х годах XX века и известных своими многочисленными короткометражными фильмами.

Популярное американское печенье.

Последняя фраза известного еврейского анекдота: в магазин одежды приходит человек, примеряет жилетку и лапсердак и бросается наутек. Хозяин кричит оказавшемуся рядом полицейскому: «Стреляйте ему по брюкам. Жилетка и лапсердак мои».

В этом необычном имени присутствует английская основа (queer), имеющая значение «странный», «необычный».

Героиня одноименного романа писательницы Веры Каспари, выпущенного в 1945 году. Муж Беделии вскоре после свадьбы начинает подозревать, что у его жены криминальное прошлое и она — серийный убийца, а он, возможно, станет ее следующей жертвой.

Персонаж популярных комиксов Роберта Канихера и Джо Куберта, выходивших с 1959 г.

Дендрарий, построенный наследниками известного американского предпринимателя Уильяма Баярда Каттинга (1850–1912).