Патриция Хайсмит - Случайные попутчики

Бруно взял бутерброд, хотя понимал, что не сможет его проглотить. Столик, сервированный на двоих, под серой льняной скатертью и с двумя большими серыми тарелками, радовал глаз. Джерард уехал отдыхать. Они с Гаем одолели его, и теперь не нужно было следить за каждым словом. Он даже рискнул бы попытаться поцеловать Анну, не принадлежи она Гаю. Бруно распрямился и поправил манжеты. Он очень гордился, что ведет себя с Анной как образцовый джентльмен.

— Итак, Гай считает, что ему там понравится? — спросил Бруно.

Гай находился в Канаде, где приступил к работе над проектом большой плотины в Альберте.

— Я рад, что всем этим глупым расспросам пришел конец, так что ему не придется думать об этом за работой. Можете представить, каково у меня на душе. Надо бы это отпраздновать.

Он рассмеялся, главным образом от того, что явно преуменьшил свои чувства.

Анна бросила взгляд на высокого неугомонного гостя — тот стоял у каминной полки — и подумала, не подпадает ли Гай, при всей его нелюбви к Бруно, под странное обаяние последнего, как подпадает она. Она, правда, по-прежнему не могла решить, оказался ли Чарлз Бруно способен устроить убийство родного отца, и, чтобы прийти к какому-то выводу, провела с ним целый день. На одни вопросы он вместо ответа отшучивался, на другие отвечал серьезно и обстоятельно. Мириам он ненавидел до такой степени, словно был с нею лично знаком. Анну несколько удивило, что Гай рассказал ему так много о Мириам.

— Почему вы скрывали, что познакомились с Гаем в поезде? — спросила Анна.

— Я не скрывал. Просто я с самого начала сделал ошибку — ляпнул в шутку, что мы познакомились в училище. А потом возникли все эти вопросы, и Джерард начал раздувать из мухи слона. Если по-честному, это и вправду выглядело не лучшим образом — Мириам, как вы знаете, убили всего через несколько дней. По-моему, Гай оказал большую любезность, не пожелав притягивать к следствию о гибели Мириам человека, оказавшегося его случайным попутчиком. — Бруно рассмеялся коротким лающим смехом и рухнул в кресло. — Хотя в подозрительные типы я никоим образом не гожусь.

— Но это не имело отношения к расспросам об убийстве вашего отца.

— Разумеется, не имело. Но Джерард плевать хотел на логику. Ему бы изобретателем быть!

Анна нахмурилась. Она не могла поверить, что Гай поддержал версию Чарлза просто потому, что правда выглядела подозрительно, или даже по той причине, что в поезде Чарлз поведал ему о своей ненависти к отцу. Нужно будет еще разок спросить Гая. Его о многом придется спросить. Например, о враждебности Чарлза по отношению к Мириам, хотя тот ее и в глаза не видел. Анна вышла на кухню.

Бруно со стаканом в руке подошел к окну на улицу; он увидел, как в черном небе самолет сменил красные огни на зеленые. Похоже на утреннюю зарядку, подумал он, кончиками пальцев коснуться плеч, снова выпрямить руки. Жаль, что в этом самолете нет Гая, что он еще не возвращается домой. Он бросил взгляд на темно-розовый, с продолговатыми золотыми цифрами циферблат своих новых часов и снова подумал, еще не успев разглядеть время, что Гаю такие часы, вероятно, понравятся из-за современного вида. Через три часа исполняется ровно сутки, как он с Анной. Накануне он к ней заехал, просто так, без звонка, допоздна засиделся, и Анна предложила ему заночевать. Он спал в комнате для гостей, где они устроили его в ночь после новоселья, и перед сном Анна принесла ему горячего бульона. Анна была с ним жутко мила, он в нее просто влюбился! Он повернулся на каблуках — она как раз появилась из кухни с тарелками.

— А знаете, Гай к вам очень привязан, — заметила она за обедом.

Бруно посмотрел на нее, успев забыть, о чем, собственно, шла речь.

— Я для него готов на все! Я чувствую, что связан с ним прямо-таки братскими узами. Может быть, потому, что у него все в жизни пошло по-другому, после того как мы познакомились в поезде.

Хотя он настроил себя на веселый, даже смешливый лад, значительность его глубокого чувства к Гаю все же возобладала. Он провел пальцем по подставке с курительными трубками Гая, стоящей рядом на приставном столике. У него колотилось сердце. Фаршированный картофель был восхитительным, но он не рискнул съесть больше ни ложки. Ни выпить красного вина. У него возникло желание провести здесь еще одну ночь Может, получится, если сказаться занемогшим? С другой стороны, их новый дом был к нему ближе, чем казалось Анне. В субботу он устраивал грандиозный прием.

— Вы уверены, что Гай возвратится к субботе? — спросил он.

— Обещал, — ответила Анна, сосредоточенно поглощая зеленый салат. — Правда, не знаю, захочет ли он пойти на прием. Когда он в работе, то обычно не любит отвлекаться, разве что сходит разок под парусом.

— Мне бы хотелось поплавать под парусом, если не помешаю.

— Присоединяйтесь.

Сказав это, она вспомнила, что Чарлз уже плавал на «Индии», когда навязал свою компанию Гаю и помял планшир. У нее вдруг возникло чувство, словно ее обвели, обманули, словно что-то специально не давало ей вспомнить до этой самой минуты. Она поймала себя на мысли о том, что Чарлз, вероятно, способен на все, на самое ужасное дело, а после еще и всех одурачит этим своим обворожительным простодушием, этой своей робкой улыбкой. Всех, кроме Джерарда. Да, он мог устроить убийство отца. Джерард не стал бы развивать эту версию, если б она начисто исключалась. Возможно, что за одним с ней столом сидит убийца. Ее пробрала легкая дрожь, она встала — чуть-чуть резче, чем требовалось, как будто спасалась бегством, — и собрала тарелки. А с каким зловещим, безжалостным видом распространялся он о своем отвращении к Мириам. Убить ее было бы для него наслаждением, решила Анна. Хрупкое подозрение — уж не убил ли он Мириам и в самом деле? — промелькнуло в ее сознании, промелькнуло и исчезло, как унесенный ветром мертвый лист.

— Значит, вы отправились в Санта-Фе познакомились с Гаем? — чуть ли не заикаясь, спросила она из кухни.

— Угу, — ответил Бруно, снова утонув в огромном зеленом кресле.

Анна выронила кофейную ложечку, и та загремела по кафелю. Вот странно, подумала она, что говорить Чарли или о чем его спрашивать, похоже, не имеет значения. Его ничто не выведет из себя. Казалось бы, это должно облегчать разговор, а у нее наоборот — именно эта его способность смущает и отпугивает.

— Вам доводилось бывать в Меткафе? — услышала она вопрос, заданный ее собственным голосом.

— Нет, — ответил Бруно. — Нет, хотя и хотелось побывать. А вам?

Бруно прихлебывал кофе, стоя у каминной полки. Анна сидела на диване, закинув голову на спинку, так что изгиб ее шеи над крохотным гофрированным воротничком платья казался совсем невесомым. Для меня Анна как свет, вспомнились Бруно слова, как-то сказанные Гаем. Если б ему удалось задушить в придачу и Анну, вот тогда бы они с Гаем и вправду были вместе. Бруно одернул себя, рассмеялся и переступил с ноги на ногу.

— Вам смешно?

— Так, пришло на ум, — улыбнулся он. — Вспомнил любимые рассуждения Гая о том, что все двойственно. Понимаете? Положительное и отрицательное, бок о бок. У любого решения есть свои «за» и «против». — Он вдруг заметил, что тяжело дышит.

— Вы хотите сказать, во всем есть две стороны?

— Нет, нет, это слишком просто! (До чего тупы бывают порой женщины! — подумал он.) Люди, чувства, все-все! Двоится! В каждом человеке кроются две личности. И еще — где-то на свете обязательно существует твоя полная противоположность, и она поджидает в засаде.

Он с трепетным возбуждением пересказывал слова Гая, хотя, вспоминал он, тогда ему было неприятно их слышать, потому что Гай говорил и о том, что эти двое — смертельные враги, разумея себя и его.

Анна медленно выпрямилась, оторвав голову от спинки дивана. Очень, очень похоже на Гая, однако от него она никогда такого не слышала. Анна подумала об анонимке, которую получила прошлой весной. Должно быть, ее послал Чарлз. И Чарлза имел в виду Гай, когда говорил о засаде. Никто не вызывал у Гая такой резкой реакции, как Чарлз. Конечно же именно в Чарлзе ненависть и обожание постоянно меняются местами.

— И не то чтобы все было добром и злом, но так оно лучше всего проявляется в действии, — оживленно продолжал Бруно. — Кстати, не забыть бы рассказать Гаю, как я дал попрошайке тысячу долларов. Я всегда говорил — вот будут у меня свои деньги, отвалю нищему сразу тысячу. Что ж, отвалил — и вы думаете, он сказал мне «спасибо»? Я целых двадцать минут втолковывал ему, что деньги не фальшивые. Пришлось пойти с ним в банк и разменять сотенную! Тогда он повел себя так, словно у меня не все дома! — Бруно опустил глаза и покачал головой. Он-то рассчитывал, что будет потом о чем вспомнить, но вместо этого, когда в другой раз проходил мимо этого сукина сына, стоявшего с протянутой рукой все на том же углу, тот поглядел на него с самой настоящей обидой — где, мол, еще одна тысяча?! — Да, о чем бишь я…