Рут Ренделл - Эксгумация юности

Это выглядело нелепым и абсурдным. Джон Уинвуд вот-вот собирался перешагнуть столетний рубеж. Он мог умереть не то что в любой день, а в любую минуту. Если бы только он умер… Для него это было бы лучше всего. Так было бы лучше и для всех остальных — ради всеобщего спокойствия. На Рождество к Майклу, как обычно, приехали его дети. Джейн начала звонить ему еще за неделю, обещая приготовить любимую индейку и привезти подарки. Ричард тоже позвонил. Он собирался остаться на Рождество, а на следующий день сразу же улететь в Сиэтл, где открывается какая-то конференция. Каждому из них Майкл купил по айподу — прежде всего потому, что такая вещь в принципе сейчас необходима и продается в любом салоне связи. В Сочельник он набрал номер Дафни и получил в ответ следующее сообщение: «Мы с Аланом расстались. До второго января я в Испании».

На Рождество выдалась умеренно холодная и влажная погода. Накрапывал дождь. Ричард уехал в Сиэтл. Весь предыдущий день он загружал всю музыку, которую только отыскал в отцовском доме, на свой новый «Айпод». Он был просто в восторге от подарка. Джейн, наоборот, не раз говорила, что никогда не научится обращаться с таким устройством. Она поблагодарила отца, но призналась, что считает себя настолько безнадежной в этом деле, что даже не вытащит это медиаплеер из коробки, не говоря уже о том, чтобы заставить его воспроизводить музыку. Майкл думал, что с ним, должно быть не все в порядке, поскольку после отъезда детей он почувствовал облегчение.

Его отец не умер. Утром 10 января Майкл даже задумался, не стоит ли что-нибудь подарить старику на день рождения. Но тут же возненавидел себя за то, что такое взбрело ему в голову. Последний раз подарок отцу он сделал в 1943 году, на Рождество. Собственно, сам подарок купила мать, и сейчас он уже не помнил, какой именно. Она сунула его в руки мальчика и заставила завернуть.

С Кэролайн Иншоу они договорились встретиться прямо в «Урбан-Грейндж». В 10 утра. Он приехал туда на двадцать минут раньше. Через четверть часа пришла Кэролайн, и они вместе направились в апартаменты Джона Уинвуда. Майкл заранее предупредил отца о своем визите, поэтому старик ждал его. Он постучал в дверь, — правда, не знал, зачем он это сделал, и понял, что допустил очередную глупость. Ответа не последовало, и Майкл почувствовал, что у него пересохло во рту.

Картина Дюрера «Руки молящегося» по-прежнему висела на стене, но теперь уже — на более видном месте. Сидя в кровати, сидя в своем передвижном кресле, направляясь в ванную, Джон Уинвуд всегда мог иметь эту репродукцию перед глазами, и Майкл теперь понимал, что старику это доставляло удовольствие.

Когда они вошли, отец сидел в своем кресле. На нем была новая одежда. Видимо, кто-нибудь из персонала «Урбан-Грейндж» специально по его личным поручениям делал для него покупки. Возможно, это Даррен или одна из сиделок. Майкл поморщился, размышляя о том, что служащего попросили найти и купить темно-синие брюки и рубашку с розовыми и белыми узорами и высоким воротником, чтобы скрыть шею. На ногах у старика красовались цветные кроссовки. Кэролайн Иншоу, видимо, пораженная необычным видом столетнего человека, впилась в него взглядом.

— Доброе утро, мистер Уинвуд, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?

Уинвуд-старший хрипло засмеялся:

— Так же, как и всегда. Чем могу служить, леди? Не знаю, зачем я вас об этом спрашиваю. Я и так уже знаю. Спрашивайте дальше…

— Пожалуйста, расскажите, известно ли вам что-нибудь о жестяной коробке с кистями рук мужчины и женщины? По данным экспертизы, она была спрятана приблизительно в тысяча девятьсот сорок четвертом году.

Джон Уинвуд вздохнул.

— Вы очень красивая женщина. Как жаль, что вам приходится тратить свое время на беседы об отрезанных руках и коробках.

Майкл увидел, как лицо Кэролайн побагровело.

— Мистер Уинвуд, вы не могли бы все-таки ответить на мой вопрос?

— Ну хорошо. Да, мне это известно. — Старик вздохнул, и в глазах его мелькнул недобрый огонек. — Это я положил в коробку эти руки. Я их отрезал. У меня, должно быть, имелась на то какая-то причина, но я уже забыл. Давно это было. Рука женщины принадлежала моей жене, а мужская — одному парню по имени Джонсон, Клиффорд Джонсон. Это был ее любовник. Но что мне было делать? — Он выглядел весьма довольным собой. — Я обнаружил их в постели. Сначала я задушил мужчину. Ведь если бы первой я убил ее, то он вполне мог со мной расправиться. Потом я убил Аниту и отрезал им руки. Я уже сказал, что не помню, зачем это сделал. Наверное, просто так…

— Мистер Уинвуд, — спросила пораженная Кэролайн, — это… правда, или вы так шутите?

— Вы находите это забавным? Ну что ж, о вкусах не спорят. Я выгнал потом кучу детей из подвала недостроенного дома. Среди них был и мой сын. Потом, пробравшись туда, я спрятал коробку с руками в таком месте, где, как мне казалось, ее никто не найдет. И оказался прав. Можно мне продолжить?

— Да, пожалуйста…

— От него я потом избавился. — Уинвуд-старший хмуро кивнул в сторону Майкла. — Отправил к своей двоюродной сестре Зоу. Это была мягкая, сентиментальная женщина, которая не могла иметь собственных детей. Итак, моя жена была мертва. Я продал дом, как только закончилась война, и снова женился. Никто не задал мне никаких вопросов. Я говорил, что овдовел, и это была правда. Мне поверили. Я женился на женщине по имени Маргарет Льюис. Ее муж погиб на войне, где-то в Северной Африке, в местечке под названием Мерса-Матрух. Ей остался большой дом и целая куча денег, даже не знаю, сколько точно. Тысяч сто. В то время это были огромные деньжищи. Все видели, как я безумно любил ее…

Она запала на мою внешность. В то время я был очень красив, и это было главное. — Он с интересом посмотрел на Кэролайн Иншоу. — С такой, как у вас, внешностью, вы, видимо, хорошо меня понимаете. «Срывайте розы поскорей»[27]… Я всегда так и делал. С двадцати трех лет я больше нигде не работал. Потом доктор сказал, что у меня шумы в сердце. Так или иначе, Маргарет прожила долго, потом, наконец, умерла. Я женился на другой богатой женщине — еще более богатой, — которую звали Шейла Фрейзер. Ее увлечения и заботы меня абсолютно не трогали. Меня никогда не интересовали ни бабочки, ни эти… которые едят одежду… моль, кажется? В общем, насекомые, дикая природа, растения, деревья и все прочее. Я терпеть не мог ее разговоров о листьях, рыбе, выдрах и прочей чепухе во время обеда. Она умерла — и к ее смерти я уже отнесся небезразлично, хотя сейчас не стоит об этом… К тому времени я уже был прекрасным пожилым джентльменом. Так меня называли. Мне не хотелось больше жить одному, и тогда я отыскал лучшее место в этой стране, где за мной смогли бы ухаживать и позаботиться как следует. С тех пор я живу в этом роскошном приюте. Я продал дом и получил кучу денег. После моей смерти останется кругленькая сумма. Она достанется ежам. Я тебе уже говорил, Майкл… Кто бы подумал, что я дотяну до ста лет? Ну хорошо, почти до ста. Вы собираетесь предъявить мне обвинение?

Он внезапно стал выглядеть намного моложе. Конечно, восемьдесят лет — не тот возраст, когда человека можно считать молодым… Но сейчас Уинвуду-старшему можно было дать не больше восьмидесяти.

— Да, собираюсь, — ответила Кэролайн. — Но мне хотелось бы задать вам еще пару вопросов. Вообще-то вам понадобится адвокат. Вы в состоянии отправиться со мной в Лондон? Желательно прямо сейчас.

— Я никуда не выезжал отсюда уже восемнадцать лет. Раньше я выходил. У меня была одна подруга в деревне, и я навещал ее. Какое это было время! Есть одна старая песня, которую пела моя мать, — когда мужчина думает, что любовь прошла, он встречает свою последнюю любовь. Да, замечательное время! — Он тяжело вздохнул. — Нет, я не думаю, что смогу поехать в Лондон. Это слишком далеко. Мне нужно подумать. Майкл, передай мне стакан воды. Он стоит на столике, возле кровати…

Майкл почувствовали, что не может даже пошевелить ногами. Они сделались тяжелыми, как будто окаменели.

— Я же сказал, передай мне стакан воды, — заворчал его отец. — Давай, живей. Не просить же мне о таком пустяке даму?

Майкл с трудом поднялся, но едва не потерял равновесие. Слегка покачиваясь, он подошел к столику, поднял стакан и отнес отцу. Джон Уинвуд неотрывно следил за ним немигающим взглядом. Майкл отвернулся от него, снова сел, но вместо того, чтобы вновь посмотреть на отца, опустил голову, обхватив ее ладонями. В комнате стало тихо, затем Кэролайн издала слабый стон. Широко раскрыв глаза, она как будто задыхалась. Майкл поднял голову. Его отец пил воду из стакана, но при этом что-то судорожно глотал…

— Заприте дверь, — проговорил Джон Уинвуд. В руке у него блеснула небольшая бутылочка.

— Нет, — ответил Майкл, не понимая, в чем дело. — Я не могу…

— Слишком поздно, сынок…