Книга Розы - Кэри Си Джей

— Остается только одно место.

Роза весь день бродила по городу, заходила в магазины, прогуливалась по Хай-стрит, стараясь не выделяться из толпы. Она посидела в кафе, сквозь вывешенные на витрине портреты короля и королевы глядя на поток прохожих, возбужденных предстоящими торжествами. В какой-то момент ей показалось, что она заметила слежку — мужчина средних лет с бледным лицом ошивался на перекрестке, украдкой поглядывая на нее. Он явно никуда не торопился и был одет в длинный, застегнутый на все пуговицы плащ, возможно, чтобы казаться неприметным. Но потом, заметив, что он точно так же украдкой поглядывает на других молодых женщин, она пришла к выводу, что мужчина просто ищет знакомства. Будь с ней Оливер, он сразу понял бы, представляет ли этот тип угрозу, но ей оставалось только соблюдать осторожность, помня, что в городе полно полицейских и агентов в штатском. Им с Оливером удалось оторваться от слежки в Лондоне, но, вполне возможно, в Оксфорде они сразу же снова попали под наблюдение.

Ей не давали покоя мысли о родных. Неужели Оливер прав и к Селии и Джеффри придут с вопросами? Что они скажут Ханне? Ей представлялось лицо сестры, залитое слезами, и Ханна, цепляющаяся за юбку матери в поисках защиты. Наконец Роза, измученная догадками, зашла в телефонную будку и набрала номер Селии. Трубку подняли после второго звонка, но вместо греты или солидного баритона Джеффри — «Клэпем 2768!» — ответил чужой мужской голос с немецким акцентом:

— Алло. Ja.?[33]

В ужасе Роза швырнула трубку и быстро пошла прочь.

Она несколько часов слонялась по улицам, рассматривая витрины. В магазине игрушек «готовились к сражению» игрушечные солдатики Союза, и Роза некоторое время разглядывала разноцветные пластмассовые фигурки в форме разных соединений: серые, цвета хаки и черные, выстроенные сомкнутыми цепями на покрашенной зеленой краской местности против неведомого врага.

Спустились сумерки, и она, избегая людных улиц, направилась на запад, к каналу. Поднявшийся ветер трепал верхушки деревьев и нес по земле разбросанные бумажки и остатки фаст-фуда. Ее внимание обострилось, и она замечала каждую мелочь: пара мальчишек, пинающих мяч, мужчина, занятый починкой крыши, две клары, ведущие оживленный разговор поверх разделяющей их ограды. Все и вся превращались в угрозу. Один раз она вздрогнула от металлического лязга и, обернувшись, увидела собаку, сидящую на цепи у ограды. Теперь собаки стали редкостью. С первых лет Союза начались перебои с продуктами, и собак стало нечем кормить, вплоть до того, что многие из них были съедены. В некоторых случаях люди кооперировались с соседями, чтобы разделить расходы на питомца. Оставшиеся собаки были служебными, и эта напоминала полицейскую, но если и так, она была не на службе и сидела молча, провожая девушку взглядом желтоватых глаз.

Наконец Роза дошла до вдовьего квартала. Волноваться о том, как туда войти, не стоило: в ограждении тут и там зияли дыры и бреши, а вместо проволоки границу обозначали лишь заросли бурьяна. Ничего удивительного. Никто без особой надобности не ходил в зоны класса VI, и какой смысл тратить ценные ресурсы на ограду, когда есть невидимые барьеры, намного более надежные?

Роза быстро шла по убогим, запущенным улицам, вдыхая затхлый запах плесени, сточных вод и мусора, мимо домов, почерневших от сажи и грязи. Во дворах валялись металлолом и разбитая техника, ржавый утиль, такой же ненужный, как и сами жительницы вдовьих кварталов. Наконец на фоне мраморного неба, на котором за полосами напоминающих оружейный дым облаков мерцала перламутровая луна, замаячил силуэт колокольни.

— Во время нашей последней встречи я подумала, что вы агент, поэтому вела себя не слишком дружелюбно.

— Вы совершенно правы, осторожность не помешает.

За несколько минут до этого, нерешительно открыв дверь и увидев в полумраке лицо Розы, Сара Уолш отпрянула. Но когда Роза сообщила, что она от Оливера Эллиса и ей нужно где-то переночевать, Сара жестом пригласила ее войти.

Все выглядело в точности так, как запомнила Роза, но на этот раз запах дыма, плесени и угольной пыли перебивался приятным пряным ароматом. Дрожащая от нервного истощения девушка вспомнила, что с утра ничего не ела.

— Мы готовим ужин, — сказала Сара. — Можете поесть с нами. Но сперва подождите, мне нужно переговорить с остальными…

Послышались приглушенные голоса за стенкой, и вскоре Сара вернулась.

— Почтем за честь разделить с вами трапезу, — кивнула она Розе. — Я пообещала, что потом вы все объясните.

На кухне Элизабет чистила картошку, откладывая очистки для свиньи, а Кейт помешивала тушившиеся на плите бобы.

— Спасибо большое, что приютили, — испытывая неловкость, пробормотала Роза, осматриваясь.

Невзирая на отслаивающуюся хлопьями краску на потолке, плесень по углам и толстый слой сажи на трубе, кто-то не поленился наклеить на каминную доску цветы и фигурки животных, вырезанные из журналов, и расставил сверху истертые фотографии.

— Какой чудный запах! — Роза сглотнула слюну.

— Суп из омара, беф-ан-крут и торт «Черный лес», — объявила Кейт.

— Не обращайте внимания, — улыбнулась Сара. — Мы любим пофантазировать на тему еды. По очереди придумываем меню. Вчера, например, был лосось, припущенный под голландским соусом. Прошу, присаживайтесь.

Сара, Ванесса, Кейт и Элизабет, расставив разномастные щербатые тарелки, уселись за стол и принялись раскладывать еду. Если их и поразило неожиданное появление гели в поисках убежища, они тактично не показывали виду.

— Потрясающе! — Роза с аппетитом ела тушеные бобы, которые оказались неожиданно вкусными, несмотря на то что заедать их приходилось самым низкокачественным хлебом: черным, рассыпающимся, с изрядной примесью опилок.

— Пришлось научиться хорошо готовить овощи, — сказала Сара. — Мясо, яйца и молоко нам не полагаются. И думаю, мы неплохо справляемся.

Тут открылась дверь и появилась женщина с охапкой хвороста. Сбросив его в корзину для дров, она выбрала парочку сучьев и подбросила их в огонь, а потом повернулась к Розе и, оглядев ее острым оценивающим взглядом, сняла перчатки и крепко пожала ей руку.

— Я — Эделин Адамс. И я о вас слышала. Добро пожаловать.

Роза сразу же ее узнала: фрида, которую арестовали на улице по подозрению в надписях на стенах. Именно ее показания показывал Бруно Шумахер.

В свои шестьдесят с лишним Эделин излучала энергию, словно была вдвое моложе. Сильные руки покрывал загар, на лице еще виднелись следы былой красоты, но всклокоченные седые волосы и паутинка сосудов на белке одного глаза выдавали возраст.

— Я тоже о вас слышала. Даже, кажется, видела, как вас арестовывали.

— Правда? Досадный случай, тем более что тогда я только-только вырвалась из их лап, — усмехнулась Эделин, усаживаясь за стол.

Роза обратила внимание, что она не стала накладывать себе еду, а ждала, когда Ванесса подаст ей наполненную тарелку.

— Меня арестовали еще в январе, и, честно говоря, по моей собственной вине. Я знала, что ко мне рано или поздно придут — ведь мы все этого постоянно ждем, правда? — но слишком расслабилась. Даже когда гестапо у меня на глазах переворачивало все вверх дном, я не беспокоилась. Мне казалось, что они уйдут с пустыми руками. Пишущей машинки у меня нет — я понимала, что они ищут любые улики, указывающие на то, что я могу печатать листовки, но была уверена, что вела себя достаточно осторожно. Однако ошиблась.

— В чем же была ошибка?

— Я их недооценила. А этого нельзя было делать. Что, вы думаете, они нашли? — Эделин театрально оглядела остальных, словно ожидая ответа на свой риторический вопрос, и в ее глазах блеснул холодный восторг. — Крышечку! Ничего более. Квадратную крышечку, дюйм на дюйм. У меня был детский набор для печати — такой, с маленькими резиновыми буквами и подушечкой для чернил — и я, конечно, все это выкинула: буквы, штемпель, коробку. Но, удивительным образом, крышка коробочки, где лежала подушечка, завалилась на дно ящика, и они ее нашли. Этого оказалось достаточно. — Она сделала паузу и, глотнув морса из бузины, закрыла глаза, наслаждаясь напитком, как редким деликатесом. — Они задавали очень много вопросов. Но, поверьте, ответов от меня не дождались. — Эделин оделила собравшихся лучезарной улыбкой. Она явно когда-то работала учительницей и сохранила способность охватывать своим вниманием всех присутствующих, переводя взгляд, как луч прожектора, с одного на другого. — Лишь одно успокаивало меня в тюрьме: я знала, что вы продолжаете наше дело.