Себастьян Фитцек - Дьявольская рулетка

Гетц использовал ее и манипулировал ею. Благодаря ему она, сама того не зная, стала марионеткой мафии. И при этом еще едва не легла с ним в постель. Даже Фауст, должно быть, подозревал, что Гетц ведет грязную игру. «Я мог бы вам это сказать, если бы мы были наедине». Это были его последние слова. Теперь они приобретали совершенно новое значение.

— Можно у тебя спросить, зачем ты все это делаешь?

— Я еще не расплатился за квартиру, в том году мне не везло в игре. Я по уши в долгах, — признался ей Гетц. — Я не могу себе позволить провалить свое задание.

Теперь ей стало ясно, кому он задолжал и какое задание имел в виду. Ира сняла наушники и, пошатываясь, подошла к кабине.

— И о какой сумме денег идет речь? Разве Мариус не отпустил бы тебя, если бы Леони убил другой? Поэтому тебе пришлось застрелить пилота?

— Зачем ты спрашиваешь, если все уже знаешь?

Дно вертолета было покрыто прозрачным плексигласом, через который Ира видела, как приближается заросшая бурьяном земля. Гетц подыскал хорошее место — прямо между развалившимся кирпичным домиком и кучей старых рельсов.

При взгляде на этот унылый пейзаж Ира подумала о сегодняшнем утре. О семенах в холодильнике. О дочери, которая, вероятно, была уже мертва. Она вспомнила о Саре и разговоре с Яном. О Леони. И вдруг ощутила полное спокойствие. Ее пульс замедлился, и почти спасительное равнодушие распространилось в ее душе, в то время как полозья вертолета коснулись болотистой почвы.

Ира вновь обернулась и посмотрела в пассажирский отсек, мимо Леони, на разбитый иллюминатор. Она чувствовала, что оружие, которое несколькими минутами назад держало на прицеле Штойера, теперь направлено ей в спину.

Все было ложью. Каждая строка на этом сероватом листе бумаги, который она сейчас подписывала. Потрясения этого дня ее не сломали. Она не собиралась последовать за сестрой. Это не было ее доброй волей — уйти из жизни. И, несмотря на это, Китти поставила под своей подписью дату и время. Только потому, что так захотел элегантный мужчина в белоснежном врачебном халате, который сначала выдал себя за доктора Пастернака, а потом ткнул пистолетом с глушителем ей в лицо.

— Очень хорошо, — сказал он и слегка отвел оружие, чтобы бросить взгляд на свои дорогие наручные часы. — А теперь прими таблетки.

Китти растерянно отметила, что ее убийца женат. На его руке, которой он указывал ей на таблетки, лежавшие на откидном ночном столике, было платиновое кольцо. Четыре таблетки, безвредные, как конфеты, лежали рядом с бутылкой воды.

— Это у вас не выйдет, — проговорила Китти.

— Уж я обязательно постараюсь, — слегка улыбнувшись ответил ей мужчина.

Он протянул ей пластиковый стаканчик, заполненный водой наполовину.

Китти лихорадочно раздумывала, как еще потянуть время. Она сопротивлялась, едва не улизнула от него из ванной, писала письмо как можно медленнее. Что еще можно сделать?

— Но я ведь совсем ничего не видела в студии, — попыталась она возразить в последний раз. — Нет ничего такого, о чем я могла бы рассказать.

— Поторопись, — проигнорировал он ее мольбы. — Время вышло.

Китти присела на край кровати. Она видела, как за окном надвигается темная туча. «Итак, я умираю с двойной ложью», — подавленно подумала она. Принимая первые две таблетки, она вспомнила о последнем письме Сары. О том, которое ее мать никогда не прочла. Обе записки на последней ступеньке. Китти лишь на несколько минут опередила мать в квартире старшей сестры и взяла их, прежде чем тайком уйти снова. Чтобы Ира никогда не узнала истинных причин смерти Сары. По иронии судьбы, Китти именно сегодня изменила свое мнение. Она хотела прийти к своей матери и обо всем с ней открыто поговорить. Тогда все было бы иначе. А теперь она унесет свое знание в могилу и написанным под принуждением прощальным письмом принесет в жизнь еще одну ложь.

— Быстрее, — подгонял ее киллер.

Китти спросила себя, почему она просто не даст повода для стрельбы? Ведь тогда ее мать по крайней мере узнала бы о ее реальной участи. Однако победил инстинкт самосохранения и основанная на нем надежда каким-то образом спастись.

Третья таблетка исчезла у нее во рту. Глотая, она откинула голову назад. Ее взгляд упал на перерезанный провод звонка вызова. И это тоже она объяснила в своем письме. Дескать, она сама перерезала его, чтобы больше не было пути к отступлению.

Серьезное лицо ее убийцы стало расплывчатым, прежде чем четвертая таблетка осталась на ее отекшем языке. Ей стоило невероятных усилий не скривить лицо от горького вкуса.

Китти потеряла равновесие и упала на бок на кровать. Ее веки не закрылись. Поэтому она увидела, как мужчина обвязал ей руку пластиковой лентой. Это длилось не очень долго, потом он нашел место, подходящее для укола.

— Конечная станция. — Гетц остался сидеть на месте пилота. — Здесь ты выходишь.

Поскольку он не выключил мотор, Ира предположила, что он собирается лететь дальше без нее. Наверняка он перед стартом уже вывел из строя транспондер,[43] с помощью которого можно было определить местоположение вертолета.

— Нет, я этого не сделаю.

Ей было тошно смотреть в его лицо при разговоре. Ира рукой схватилась за разбитый плексиглас иллюминатора и отломила большой осколок.

— Что ты задумала? Игра окончена.

— Нет, не закончена. — Ира преодолела свое отвращение и теперь все же взглянула на Гетца. Для отчаянного поступка, который она планировала, ей нужно было видеть его глаза. — Я ведь переговорщица, ты не забыл? Так что не буду сдаваться, а предложу тебе сделку.

Гетц недоверчиво рассмеялся.

— Ира, ты невозможна. О чем нам теперь вообще договариваться? Ты же совершенно бессильна. У тебя на руках нет козыря. Ты проиграла.

— Как же, вот он!

Ира показала ему осколок плексигласа с острыми краями, но Гетц лишь рассмеялся еще громче.

— И что? У меня полплеча разорвано, а ты всерьез думаешь, что я испугаюсь этого осколка?

— Это зависит от того, как я им воспользуюсь, — сказала Ира и разрезала себе вену.

— Проклятье, что ты делаешь! — изумленно воскликнул Гетц.

Из левой руки Иры лилась кровь. Она разрезала вену вдоль, а не поперек, как делает девяносто процентов всех самоубийц, чья попытка уйти из жизни не удается, потому что они перерезают лишь сгибательные сухожилия.

— Уже забыл? — ответила она, наблюдая, как красная струйка прокладывает путь на землю. — Мне ведь больше нечего терять.

Гетц нервно заерзал в своем кресле. Погода ухудшалась, поднялся ветер. Поэтому он не мог оставить свое место, если хотел удержать вертолет на земле.

— Ира, ты просто сумасшедшая. — Теперь она слышала его рокочущий голос без наушников. — Если ты сейчас немедленно не высадишься, мне придется взять тебя с собой. Ты умрешь в полете, либо тебя доконает Шувалов, как только мы приземлимся у него.

Ира бессильно покачала головой.

— Мы оба знаем, что ты этого не допустишь, Гетц. Ты ведь не хочешь меня убивать.

— Я застрелил сегодня курьера UPS и своего коллегу. Ты в самом деле думаешь, что я выполнил свою норму на среду?

— Да, если речь идет обо мне. Я твое слабое место, Гетц. Я твоя уязвимая точка.

Ира чувствовала себя обессилевшей. Ее босые ноги уже стояли в маленькой лужице, которая постепенно растекалась по направлению к носилкам Леони.

Ей надо было сесть, если она не хотела вскоре потерять сознание.

— Ты же не можешь вынести этого, если я у тебя на глазах истеку кровью.

— Ерунда, ты во мне ошибаешься.

— Но не в этом. Так что послушай-ка меня. Нам обоим скоро конец. Мы не можем больше терять время. Поэтому давай заключим сделку: я отдаю тебе Леони, если…

— Леони уже у меня, — в ярости прервал он ее. — Мне осталось только доставить ее к Шувалову.

— Нет. — Ира откинула голову назад и закрыла глаза. Она вытеснила мысли о том, что сейчас происходит в ее теле. О медленной, мучительной смерти. — Ты меня совсем не слушаешь. Я отдаю тебе Леони в обмен на свою дочь!

Гетц выглядел по-настоящему шокированным. Он, казалось, не понимал ни слова.

— Позаботься о том, чтобы с Китти ничего не случилось, и я немедленно выйду и дам тебе улететь вместе с Леони.

— Ты совершенно чокнутая. Я сейчас улетаю.

— Нет!

— Да. — Он переключил два небольших рычага у себя над головой. — Я не могу тебе помочь, Ира. Даже если бы и хотел. Когда я доставлю Леони, Шувалов вычеркнет мое имя из своего черного списка. Я всего лишь одно звено в этой цепочке. У меня нет власти отозвать какого-то киллера, который сейчас находится с твоей дочерью.

Вертолет затрясся, как сломанная стиральная машина.