Чингиз Абдуллаев - Шпионы, не вернувшиеся с холода

— Не угощу, — грубо ответил Витовченко, — и вообще я думаю, что нам нужно раз и навсегда прекратить наши отношения. Вы не очень серьезный человек, мистер Ланьель.

— Вы неблагодарный человек, — всплеснул руками француз, — я столько для вас сделал! Благодаря мне вы дали интервью четырем американским и французским изданиям. Вы теперь самый популярный человек на Британских островах.

— Еще скажите, что меня любят, как покойную принцессу Диану, — перебил его Витовченко. — Я ухожу, Ланьель. И больше мне не звоните.

— Подождите, — остановил его француз, видя, как он пытается подняться, чтобы уйти, — у меня есть к вам важное дело. Очень важное, господин Витовченко. Не уходите. Выслушайте меня. У меня появился итальянский друг, который~ Подождите, не уходите. Он предлагает очень интересный проект. Дело в том, что у него~ Ну подождите. Послушайте меня хотя бы еще немного. Он собирается опубликовать статью о сотрудниках КГБ, работающих в Италии. И ему нужен консультант. Если вы согласитесь, он готов заплатить. Честное слово. Пять тысяч долларов. Даю вам слово. Я возьму с вас только сорок процентов.

— Идите к черту, — поднялся Витовченко.

— Хорошо. Тридцать пять. Не уходите. Я согласен на тридцать. Честное слово заплатит. Большие деньги. Ему действительно нужна ваша консультация.

— Пять тысяч долларов? — переспросил Витовченко, остановившись.

— Полторы мои, остальные ваши, — быстро подсчитал Ланьель. — Если согласны, то заплатите за кофе, и мы поедем к нашему знакомому. Он очень вами интересовался.

Витовченко пробормотал по-русски ругательство. Затем подозвал официанта и расплатился за кофе. Через полчаса они уже направлялись на встречу.

— Как зовут вашего придурка? — осведомился Витовченко, когда они разместились на заднем сиденье черного английского такси.

— Сеньор Альтафини, — сообщил Ланьель. — А почему вы решили, что он придурок?

— С вами может иметь дела только законченный идиот, — ласково сообщил Витовченко.

— Я даже не знаю, когда мне нужно на вас обижаться, а когда смеяться, — недовольно сказал Ланьель, отодвигаясь в угол.

— Всегда обижайтесь. Так будет надежнее, — посоветовал Витовченко.

Ланьель обиженно умолк. Через полчаса они были уже на месте. В отеле «Шератон» их уже ждали. На этот раз Ланьель не обманул. За помощь в подготовке материалов Витовченко действительно получил три с половиной тысячи долларов. Ланьель забрал свои «комиссионные». Ни один из них даже не подозревал, что встреча с итальянским журналистом станет роковой для обоих.

В этот день его вызвал к себе генерал Попов. И предложил отправиться в Государственную Комиссию.

— Они просили прислать им толкового специалиста из наших преподавателей, — пояснил Попов. — Мы посоветовались и решили, что вы самая подходящая кандидатура, полковник Караев. Мы откомандируем вас в распоряжение ГТК. У вас есть вопросы?

— Нет. — Тимур знал, что сам Попов тоже был членом организации. И поэтому такой срочный вызов в Комиссию его не удивил. Караев помнил, что во главе организации стоит глава Комиссии. А Попов являлся заместителем начальника Академии ФСБ. Поэтому полковник Караев кивнул и вышел из кабинета. Уже через два часа он был в кабинете Большакова. А затем они долго спускались вниз, чтобы остаться в одном из тех помещений, где их не могли услышать ни свои, ни чужие. Оба уселись в мягкие кресла, в которых не было металлических частей. Считалось, что такие кресла хуже отражают звуковые сигналы.

— Мне сообщили об операции в Италии, — сразу начал Большаков. — Вы очень удачно вписались в нашу организацию полковник Караев. Я начинаю испытывать чувство гордости. Ведь вы мой своеобразный «крестник». Это с моей подачи вас приняли в организацию.

— Я об этом помню, — ответил Тимур, — хотя иногда мне кажется, что я должен был отказаться еще на прежнем этапе.

— Почему? — сразу спросил Большаков. — Вас, что-то не устраивает?

— Вы знаете, как прошла моя командировка в Италию? Я поехал туда со своей подругой. С женщиной, которую я люблю и на которой хочу жениться. Я об этом вам говорил. Получилось, что мы подставили ее для того, чтобы найти ее знакомых и выйти на Минкявичуса.

— Давайте разберемся, — предложил Иван Сергеевич. — Вы сожалеете о его смерти? Вы ведь читали его досье. Да или нет?

— Нет, — ответил Караев, — он был предателем. Такой классический вариант изменника.

— Хорошо. Тогда, что именно вас беспокоит?

— Я обманул свою подругу. Мне кажется, что я поступил не совсем этично, когда невольно втянул ее в эту операцию.

— Вы никогда не обманывали свою первую супругу. Только откровенно?

— Иногда, — улыбнулся Тимур.

— Какие еще проблемы морального плана вас волнуют? — уточнил Большаков.

— Только эти. Я разделяю цели нашей организации, но моя последняя командировка в Италию оказалась достаточно сложным испытанием. И об этом я хотел вам сказать.

— В таком случае у меня к вам вопрос, полковник Караев. Как вы считаете, Тимур Аркадьевич, сколько людей на вашем месте позволили бы себе так сомневаться, как вы? Только откровенно. Вы ведь были не просто контрразведчиком, а много лет работали в аналитических службах.

— Никто, — усмехнулся Караев, — вы правы. Но во мне сидит это чувство вины. Кроме того, я узнал, что неожиданно заболела и супруга Минкявичуса. Мне кажется, что этот как раз тот случай, когда может пострадать невиновный человек.

— Может, — сурово ответил Большаков. — А вы помните, скольких людей сдал Минкявичус? Подумайте о семьях, где остались без мужа и отца. А скольких он сдал потом, после восемьдесят девятого, когда Германия объединилась. Он ведь неплохо знал бывших сотрудников «Штази». Это война, полковник, вечная холодная война, и на этой войне бывают и такие жертвы. Помните, Джон Ла Карре написал о Маркусе Вольфе книгу «Шпион, который вернулся с холода»? Так вот, наши шпионы с холода не смогли вернуться. Они все остались там. Навсегда. А Вольфа потом чуть не посадили в тюрьму. И только за то, что он остался верен своей присяге и своим друзьям. Он ведь так никого и не сдал, хотя американцы и немцы обещали ему миллионы и обеспеченную жизнь.

— Получается, что вы меня уговариваете, — заметил Караев, — а я ведь не кисейная барышня.

— Не уговариваю, — возразил Иван Сергеевич, — пытаюсь понять. Мне нравится ваше отношение к делу. Ваша интеллигентность, если хотите. Ваши сомнения. Это как раз те качества, которые я всегда ценил в людях. Вы ведь аналитик, а не спецназовец. Хотя, когда понадобилось, вы проявили свои лучшие качества. Устроили такую катавасию, о которой до сих пор помнят наши сотрудники. С выбрасыванием тела из окна. Решительный и смелый шаг. А самое главное — неожиданный, что особенно ценится в нашем деле. Нестандартное мышление. Мы поэтому обратили на вас внимание Тимур Аркадьевич. Вам нужно мыслить, рассуждать, анализировать, думать. И если вдобавок к этим качествам у вас будет еще задействована и совесть, то это лучшее сочетание, о котором только можно мечтать. Я не люблю бессовестных исполнителей, Караев, мне всегда больше нравились сомневающиеся моралисты.

— Спасибо, — ответил Тимур, — теперь буду знать, по какой категории я у вас прохожу.

— Закончим нашу дискуссию, — предложил генерал. — Я позвал вас по очень важному делу. Дело в том, что в нашей организации появился «крот».

— Вы хотите сказать, что в организацию пробился чужой?

— У нас не бывает чужих. Мы не принимаем в наши ряды со стороны. Только сотрудников спецслужб, которых мы знаем многие годы, иногда даже десятки лет. Но в данном случае у нас возникла утечка информации.

— Этого следовало ожидать, — сказал Караев. — Огромная организация в которую входит много людей. Рано или поздно о ее деятельности все равно бы узнали в ФСБ или в прокуратуре.

— Вы меня не поняли, — с досадой заметил Большаков, — речь идет не об этом. Наши внутренние проблемы мы можем решать без привлечения специалистов-аналитиков. У нас иная проблема, гораздо более сложная. И очень тревожная. «Крот» работает на американцев.

— На каких американцев? — Караев даже не сразу понял, о чем ему говорит генерал.

— На Центральное разведывательное управление, — пояснил Большаков.

— Я вас не понимаю, — удивился Караев. — С каких пор американцев интересуют наши ветеранские организации? Для чего? Их должны волновать секреты вашей Комиссии или Академии ФСБ, где я работаю.

— Они вычислили наших людей, — мрачно сообщил Большаков, — начали активный прессинг повсюду. Попытались взять двоих в Сан-Франциско. Устроили засаду в Испании, где мы потеряли еще троих. Они уже знают о существовании организации и понимают, что мы действуем не как обычные государственные органы. Им нужна информация о нашей организации и о наших действиях за рубежом. Вы понимаете, Караев, какую игру они начали против нас? Они попытаются использовать существование организации для того, чтобы еще раз обвинить нашу страну в нарушении разного рода международных конвенций и договоров. Никто и не вспомнит, что американцы нарушали все мыслимые международные правила, когда вторгались в Ирак или в Афганистан, когда бомбили Сербию или похищали людей по всему миру. Они считают, что имеют право на подобные активные действия. И отказывают в праве на такую деятельность другим. Поэтому им важно представить существование нашей организации как вызов всей нашей страны современному международному праву. Хотя, как вы знаете, мы никогда не работаем против иностранных граждан, если только эти граждане не были нашими осведомителями в прошлом и не сдавали наших агентов.