Брижит Обер - Мастерская смерти

Вернувшись домой, он убрал синьора Ди Фацио в морозильную камеру и занялся подготовкой препаратов для предстоящей работы. На автоответчике было сообщение Грега о том, что тот поочередно насладился Пэм и Софи: «Потрясающе, muy caliente[8], тебе бы стоило поучаствовать!», — а потом они все вместе отбыли в Монако, завтракать в «Отель де Пари».

Шиб стер запись и спросил себя, что сказал бы Грег о Бланш Андрие. «Размораживай ее быстрей, чувак, ей требуется скорая трахпомощь!» То, что эта женщина носит траур, причем самый скорбный — по собственному ребенку, — вряд ли что-нибудь значило в системе ценностей Грега.

Нет, хватит думать о Бланш Андрие. Через несколько часов ее дочь окажется здесь, и он будет рассекать ножом ее мертвенно-бледную плоть. Шиб глубоко вздохнул и принял позу для медитации. Немного внутренней пустоты не повредит.

Но вместо пустоты он вдруг услышал крики. Крик маленькой Элилу, падающей с лестницы. Крик Айши, обнаружившей тело: «Мадам, мадам, идите скорее сюда, это ужасно!» Хриплые крики Бланш Андрие, похожие на стоны раненого животного, и окаменевшее бледное лицо Жан-Юга Андрие, сжимающего в руке стакан с апельсиновым соком. Стук каблучков по древним каменным плитам, завывание сирены вдалеке, плач других детей, которых спешно уводят в комнаты: «Айша, помогите мне!»

Он приказал семейству Андрие убраться из его головы со всеми их драмами, печалями и криками. Но они отказывались повиноваться, они прочно гнездились в его сознании, и Шибу пришлось долго стоять под ледяным душем, чтобы эти люди наконец угомонились.

Когда раздался звонок в дверь, он был готов: все необходимые инструменты выложены в ряд, в музыкальный центр вставлен диск Тома Уэйтса, готового запеть: «Cold was the night, hard was the ground...»

Вошли Люка и Мишель, переругиваясь на ходу. Эта парочка всегда напоминала ему Лорела и Харди[9]. Люка, лысый громила, приближался к пенсионному возрасту. Мишель, рыжеволосый живчик, вряд ли весил больше шестидесяти кило. Они иногда подрабатывали на стороне, чтобы слегка округлить месячное жалованье, и использовали для этого похоронный фургон своего патрона. Люка часто страдал от болей в спине, а Мишель слишком много пил, об опасных последствиях чего его постоянно предупреждал лечащий врач.

— Положить, куда обычно? — спросил Люка, который нес под мышкой, как чемодан, маленький закрытый гроб.

— Что, привалила работенка? — закричал Мишель, слегка приподнимая форменную фуражку. — У вас не найдется чего-нибудь выпить? Умираю от жажды!

Шиб предложил обоим холодного пива, расплатился наличными и закрыл за ними дверь, охваченный внезапным желанием приняться за работу. Однако ему помешал очередной звонок. Это был Пажо, полицейский агент из похоронного отдела, долговязый нескладный тип. Согласно пункту 1 постановления R363 и Кодексу коммун, он обязан был присутствовать при каждом вскрытии. Шиб заметил, что он выглядит утомленнее обычного. Пажо проводил все свободное время и даже ночные часы, строя парусник, свою собственную яхту, на которой собирался отправиться в кругосветное путешествие, подальше от утомительных ежедневных забот и запаха формальдегида. Шиб протянул ему образчик смеси, которую собирался использовать, и конверт с заранее оговоренной суммой денег. Пажо испытывал ужас при одной только мысли о том, чтобы понаблюдать за работой Шиба. Он запустил пальцы в светлые волосы, рассыпался в благодарностях и ушел, радуясь, что получил несколько лишних часов для строительства своего драгоценного корабля.

Наконец-то один! Шиб натянул резиновые перчатки и размял пальцы, как пианист перед концертом. Прежде всего он проверил, готова ли бальзамировочная жидкость и достаточно ли ее. Сi х Vi = Cf х Vf. Исходная концентрация формальдегида, объем вещества для впрыскивания в соответствующей банке, концентрация содержимого в той же банке, объем банки. Потом он поднял крышку гроба. Этот момент всегда был волнующим. Смесь возбуждения и тревоги перед внезапным явлением Смерти.

При виде маленького воскового личика Шиб снова испытал брезгливое чувство, впервые возникшее у него в часовне. Девочка со своими запавшими щеками, аккуратно расчесанными волосами, опущенными ресницами и особенно руками— маленькими ручонками, скрещенными на щуплой груди, с ноготками, покрытыми бесцветным лаком, была похожа на спящего вампиреныша.

И от нее уже шел запах. Совсем легкий, но все равно ощутимый— характерный запах мертвой плоти.

Шиб встряхнул головой, брызнул себе в ноздри из пульверизатора ароматической смесью с экстрактами сосны и лаванды и вздохнул. Старый Эль Айяш наверняка был бы им недоволен.

Что ж, прежде всего нужно снять с трупа одежду. Шиб распрямил холодные сухие ручки Элилу и принялся расстегивать платье. Ткань слегка шуршала под его пальцами. Одна из пуговиц все никак не поддавалась и в конце концов оторвалась. Он положил ее возле раковины. Закончив раздевать девочку, он взял толстую трубчатую иглу и воткнул ей в живот, чтобы откачать из тела всю жидкость.

Длинный шрам тянулся от левого бедра до колена. Шиб провел по нему кончиками пальцев. Довольно старый. Еще один шрам был на правой лодыжке.

Заинтригованный, он перевернул тело на живот. Застарелые синяки, явно появившиеся до смерти, смешивались со свежими кровоподтеками — следствием смертельного падения. Очередной шрам на левом плече. Шиб приподнял длинные волосы девочки, обнажив проломленный затылок. Никаких явных следов насилия. Он снова перевернул тело на спину.

Явная предрасположенность к несчастным случаям, странная для такой малышки... Не заигралась ли она однажды до того, что потеряла голову — увы, в буквальном смысле слова?

Начальные такты «Take the ‘A’ train» из мобильника едва не заставили его подпрыгнуть. Он отложил трубчатую иглу, резким движением поднес телефон к уху.

— Алло, это мастерская Джека-Потрошителя? Грег.

— Что тебе нужно? Я только-только приступил к работе...

— Да брось ты! Хочешь, сходим в индийский ресторан?

— С кем?

— Да ни с кем, вдвоем.

— Я думал, ты в Монако с этими... как их...

— Забудь, эти шлюхи свалили с рокерами-итальяшками. Так как?

— Честно говоря, я подустал.

— Вечно ты «подустал», это у тебя профессиональная болезнь.

— Ладно, уговорил, встретимся в восемь вечера.

— В «Тай». И ради бога, не одевайся как на похороны.

Вот так. Снова наступил на те же грабли. Ты себя не уважаешь, Шиб. Вечно играешь роль жертвы. Завязывай с этим, заведи постоянную женщину, живи нормальной жизнью, держись подальше от вульгарного мира Грега.

Нормальная жизнь, усмехнулся он про себя, погружая тонкое острое лезвие в окоченевший живот. Что это такое — нормальная жизнь? Может ли человек, который целыми днями потрошит трупы, жить нормальной жизнью? В компании живых слишком шумно, вот в чем проблема. Одна из проблем.

Хорошо. Теперь большая чистка. Поскольку девочка наверняка получила черепную травму в результате падения, Шиб осторожно зажал левую сонную артерию и сделал инъекцию в правую. Только после этого он впрыснул формальдегид в левую, чтобы избежать вздутия периорбитальных тканей. Следом он перерезал яремную вену, по которой должны были отойти органические жидкости. Можно было приступать к замене крови формалином. Новая трубчатая игла воткнулась в сонную артерию, через длинный каучуковый шланг, соединенный с контейнером, пошла бальзамировочная жидкость. Совершенно неуместная ассоциация с бензином, заливаемым в двигатель... Шиб нажал кнопку, приводившую в действие компрессор, и застыл в напряженном внимании. На миг ему показалось, что глаза девочки чуть приоткрылись. Смешно. Несчастная малышка была теперь не более чем грудой окоченевшей плоти. Он оперся о стол. Аппарат заработал, Шиб ощутил знакомую легкую вибрацию. Бальзамировочная жидкость начала переливаться в сонную артерию, чтобы затем распространиться по всей кровеносной системе, вытесняя кровь, которая стекала из открытой вены в дренажную трубку. Хорошо. Шиб отложил скальпель и осторожно раздвинул края разреза длиной примерно в двенадцать сантиметров, откуда предстояло извлечь печень, легкие, желудок и кишечник, промыть их и поместить в канопы — священные сосуды. После инъекции формальдегида в этом не было необходимости, но Шиб все же предпочитал работать по старинным правилам, хотя и использовал современные достижения.

Он работал еще с полчаса, потом отложил инструменты. Ему плохо удавалось сконцентрироваться, он явно был не в форме. Он глубоко вдохнул, выдохнул, сделал несколько простых упражнений. Нервная дрожь пробежала по его пальцам, как электрический разряд. Это уж совсем никуда не годится... Что же его так беспокоит?

Он принял позу Анубиса[10] и начал негромко произносить нараспев семьдесят две строфы Повелителя Тайн, в ритме дыхания, которое понемногу выровнялось.