Джонатан Барнс - Люди Домино

Думаю, я даже попытался закричать, но рот был полон речной водой. Что-то скользнуло сзади по моей шее, оплело плечи, крепко обхватило за грудь. Последнее, что я помню, — это ощущение движения, как меня быстро волокут по речной воде, затаскивают в брюхо этой твари, в черные глубины Левиафана.

То, что лежало в Темзе в тот день, было прекрасно и удивительно. Ламб должен был бы приветствовать его песнями хвалы и благодарности. Он должен был бы целовать его. Он должен был бы склониться перед ним и почитать его как живого бога.

Первая моя мысль была: я попал в чистилище.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать свое главное чувство. Это была скука — расслабляющая, отупляющая, изнуряющая скука.

Я сидел за столом в офисе — теплом, сухом и явно обыкновенном. Передо мной был включенный компьютер, на мониторе висела какая-то таблица. Рядом — телефон, кипа папок мышиного цвета, канцелярские принадлежности в ящике стола. Воздух был наполнен привычными звуками — слабым гудением компьютеров, всхлипами ксерокса, назойливым комариным писком телефонов. Откуда-то, как обычно, доносился несмолкаемый хруст чипсов.

Я повернул голову, чтобы посмотреть на тех, кого инстинктивно считал своими коллегами, но так никого и не смог толком разглядеть. Лица были загорожены мониторами, смазаны расстоянием или затенены.

Не зная, что делать дальше, я занялся тем, что обычно делал на работе. Я откинулся на спинку стула и вперил взгляд в экран, хотя эта таблица с чужими буквами, отвратительным алфавитом и невразумительными колонками цифр не имела для меня никакого смысла.

Я уже был готов закричать (без четверти три в среду чувства обостряются до невыносимых пределов), когда на столе ожил телефон. А вы знаете, что я чувствую, когда звонят телефоны.

— Алло?

— Доброго вам утра, сэр. — Человек говорил так, будто мочился в это время.

— Кто это?

В трубке раздался другой голос — с другим акцентом.

— Не мог бы ты притопать в кабинет, приятель? Тут надо одно дельце порешать.

— Где?..

Меня тут же оборвал третий голос, более ломкий, чем предыдущие.

— Мы в конце коридора, мой друг. Вторая дверь справа.

Я осторожно положил трубку, встал из-за стола и, по-прежнему не видя лиц своих сослуживцев, бочком направился к двери. На ходу, вздрагивая от отвращения, я понял, что стены, пол и потолок в этой конторе сделаны не из бетона или кирпича, а из какого-то мягкого, горячего губчатого вещества. Несмотря на все усилия забыть, я помню, что идти по этим коридорам было все равно что пытаться бежать из тряского замка, сооруженного из мяса.

На дверях был фирменный логотип — цветной кружок, — а под ним название компании, в офисе которой я, очевидно, находился:

ЛЕВИАФАН

Но что по-настоящему напугало меня, напугало до конвульсий, так это те самые четыре жутких слова:

ХРАНЕНИЕ И ПОИСК ИНФОРМАЦИИ

Когда Артур Виндзор открыл глаза, оказалось, что он тоже сидит — в чистоте, тепле, сухости и уюте, хотя и испытывает некоторую скуку.

Не то чтобы это было странно. Мы всегда гордились своими безукоризненно высокими стандартами гостеприимства, хотя нас неизменно и постигает разочарование в связи с тем, что наши гости обычно не в состоянии вполне оценить, какую изумительную работу мы проделываем здесь, в Левиафане.

Принц сидел за длинным столом на козлах, в сырой, плохо освещенной комнате без окон. Рядом с ним восседала толстая женщина и с механической эффективностью сортировала неустойчивые кипы папок.

Поскольку после прошлой их встречи она прибавила немало фунтов, Артур не сразу узнал ее.

— Мама?

— А я все думала, что это тебя задержало, — сказала королева, даже не потрудившись оторваться от своей работы.

— Мама, — снова сказал принц, — что это за место?

Монархиня улыбнулась, и в этом выражении самодовольной легкомысленности Артур увидел сходство с тем жутким восторгом, который светился в глазах его прапрапрабабки.

— Ты что — не знаешь? — сказала она. — Это же Левиафан. Мы теперь — часть этой бестии. — Она подтолкнула кипу папок к нему в руки. — Займись-ка делом и рассортируй эти папки в алфавитном порядке.

Артур с недоумением уставился на то, что было ему вручено и казалось совершенно непонятным и загадочным.

— Мама, я не знаю этого алфавита.

Королева осуждающе поцокала языком.

— Так выучи.

— Зачем мы этим занимаемся? Мы с этим монстром заодно?

— Левиафан — это будущее, Артур. Он будет руководить нами, поддерживать нас, охранять. Наша империя будет процветать. Он сделает безопасными наши границы, защитит нас от агрессии.

— Нет, — неуверенно сказал Артур. — Это все неправда.

— Неправда? Да как же это может быть неправдой?

— Посмотрите, что он делает с нашим народом.

— Насколько я могу судить, Левиафан лишь слегка упорядочивает их жизни. Господь свидетель, большинству из них это необходимо. Я рассматриваю это как некое возвращение военной службы. А ты ведь знаешь, как горячо я это одобряю.

— Бога ради!

— Ну ладно. Если ты не веришь мне — поговори с управляющим. Он довольно разумное существо. Двери его всегда открыты. Шестой этаж, в конце коридора, вторая дверь справа.

Артур повернулся было, чтобы идти.

— Мама?

— Да, дорогой?

— Вы все это подстроили? Вы подсунули мне мистера Стритера? Вы хотели сделать меня рабом амперсанда.

— А в чем дело?

— Зачем вы хотели, чтобы я убил Лаэтицию? Зачем вам это понадобилось?

Королева самодовольно улыбнулась.

— Ты уверен, что хочешь это знать?

Артур, конечно же, ответил, что уверен.

— Твоя жена беременна. Боюсь, я просто не могла вынести мысль, что какой-либо из моих наследников может родиться от этой лживой сучки.

— Это правда? — с удивлением спросил Артур. — Беременна?

— Я думаю, она скрывала это от тебя, пока не была абсолютно уверена. Жаль, что тебе не хватило духа прикончить ее. Но с другой стороны, ничего иного от тебя ожидать и не приходится — размазня. — Она икнула, и ее лицо приобрело темный оттенок амперсандовской розовости.

Артур отошел от матери, громко топая, чтобы не слышать ее издевательств, миновал столы на козлах, за которыми сидели служащие, чьи лица, как он ни приглядывался, оставались нечеткими. Дойдя до выхода, он бросил через плечо:

— Сегодня вечером война закончится.

Королева хихикнула.

— Ах, Артур.

Теперь ее лицо было ярко-пунцовым, и принцу показалось, что под ее кожей что-то двигается, что свищи и фурункулы выходят на поверхность с неимоверной скоростью. Она начала смеяться, и Артур вдруг вспомнил омерзительную смерть женщины в терминале «Евростара», той обреченной курьерши, которая угасла на его глазах, издавая громкие звуки, похожие на взрывы водяной бомбы в жаркий летний день.

От избытка амперсанда лицо королевы стало раздуваться, пухнуть и пульсировать. Артур не мог вынести этого зрелища. У него было жуткое ощущение, что он точно знает, как будут развиваться события.

— Ах, мой дорогой мальчик, — захихикала его мать, ее тело начало разрушаться от какого-то невыносимого внутреннего давления. — Неужели ты не видишь? — Она зашлась истерическим смехом. — Война уже выиграна.

Я постучал в дверь и услышал три голоса изнутри:

— Войдите!

В центре небольшого кабинета стоял длинный черный стол, за которым сидели трое мужчин в черных викторианских одеяниях. За ними была дверь нефритового цвета, и я бы предпочел никогда не узнать, что за нею находится. По одному ее виду я понял, что готов отдать все, чтобы только ее не открывать.

Впрочем, я был не единственным посетителем. Спиной ко мне, сгорбленный и смиренный, на стуле сидел Джо Стритер и печально прихлебывал чай с опущенной головой.

Когда я вошел, первый из троицы поднял на меня глаза. Он говорил с отточенным английским акцентом, как аристократ в юмористическом скетче.

— Кто вы такой?

— Да, собственно, никто.

Сидевший с ним рядом тоже поднял голову. Когда заговорил он, я услышал ирландский акцент.

— И все-таки кто вы?

— Всего лишь клерк-классификатор.

У третьего человека оказалось шотландское произношение.

— Похоже, снег на вас никак не повлиял.

— Я бы хотел услышать кое-какие объяснения, — сказал я, пытаясь придать голосу уверенности. — Там люди умирают, и я должен знать, что происходит.

— Мы открытая организация, — сказал англичанин. — Спрашивайте что хотите.

— Почему это место — офис?

— Разумеется, мы — офис. Передвижной, быть может, но все же офис. На Земле был заблокирован только филиал. Когда его разблокировали, сюда перенесли штаб-квартиру, и я имею удовольствие сообщить, что они прибыли без малейшего промедления.