Лорел Гамильтон - Кафе лунатиков

Я встала и вышла из-за угла. Может, это было слишком резкое движение, а может, гигантская кошка просто нервничала. Леопард прыгнул на Зебровски, и тот выстрелил.

Волк повернулся ко мне. Мир стал медленным-медленным. Мне всю жизнь предстояло глядеть вдоль ствола и давить на курок. Стреляли все пистолеты в комнате. Волк свалился с моей пулей в черепе. Кто еще принимал участие – не знаю.

Крики Зебровски отдавались в комнате эхом – леопард сидел на нем, полосуя лапами.

Дольф выстрелил еще раз, отбросил пистолет и кинулся в схватку. Он схватил леопарда, и тот повернулся, отмахнув Дольфа кинжалами когтей. Дольф вскрикнул, но зверя не выпустил.

– Ложись, Дольф, и я его сниму!

Дольф попытался уйти с дороги, но гигантский кот прыгнул на него и вместе с ним рухнул на пол. Я шагнула вперед, вытягивая руку с пистолетом, но они катались по полу клубком. Если я застрелю Дольфа, он будет так же мертв, как если его загрызет леопард.

Упав рядом с ними на колени, я ткнула стволом в мягкое мохнатое тело. Когти полоснули по плечу, но я выстрелила дважды. Тварь подпрыгнула, задергалась и издохла.

Дольф смотрел на меня, моргая. У него на щеке был кровавый порез, но он был жив. Я встала. Левая рука онемела – ей досталось всерьез. Когда онемение пройдет, мне захочется оказаться поближе к врачам.

Зебровски лежал на спине. Крови было много. Я опустилась возле него на колени. Положив браунинг на землю, я попыталась нащупать пульс на сонной артерии. И нашла, хотя и нитевидный. Ниже середины тела было кровавое пятно. Я стащила с него пальто – и меня чуть не вырвало. Да, Зебровски бы надо мной за это издевался. Чертов кот его почти выпотрошил – в прореху вылезали внутренности.

Я попыталась стянуть с себя жакет, чтобы закрыть ему рану, но левая рука не слушалась.

– Помогите кто-нибудь!

Никто не двинулся.

Кирлин уже заковала мисс Дрю в наручники, и теперь было ясно, что под платьем у ведьмы ничего нет. Она плакала, плакала по погибшим товарищам.

– Жив? – спросил Дольф.

– Да.

– Я вызвал “скорую”, – сказал полицейский в форме.

– Идите сюда, помогите мне остановить кровь!

Он посмотрел на меня вроде как пристыжено, но ни он, ни Кирлин не сделали ко мне ни шагу.

– Вы что, оглохли или охренели? Помогите, говорю!

– Не хотим этого подцепить.

– Этого?

– Ну, болезни.

Я подползла к леопарду. Он даже мертвый был огромен, почти в три раза больше нормального. Пошарив по его брюху, я это нашла. Застежка. Не пряжка, не ремень, а застежка, где удален мех. Внутри – голое человеческое тело. Я сдвинула кожу, чтобы им было видно.

– Это оборотни, но не ликантропы. Это заклятие, и оно не заразно, трусливое ты дерьмо!

– Анита, не дави на них, – сказал Дольф голосом таким отдаленным, что я его даже не узнала.

Полицейский стащил с себя куртку и вроде как набросил ее на раненого. Он прижал ее, но застенчиво, будто боялся крови.

– Пошел вон!

Я навалилась на тело, всей своей тяжестью сдерживая внутренности от расползания. Они шевелились у меня под руками, как живые, скользкие и теплые, почти горячие.

– Когда вашей группе выдадут наконец серебряные пули, мать их так? – спросила я.

Дольф чуть не рассмеялся.

– Обещают.

Может, купить им несколько коробок на Рождество? Господи, прошу тебя, пусть будет Рождество для нас для всех. Я глядела на побледневшее лицо Зебровски. Очки он потерял в схватке. Я огляделась – их не было. Почему-то мне было очень важно найти его очки. И я стояла на коленях посреди крови и ревела, потому что не могла найти этих проклятых очков.

Зебровски зашили. Доктора нам ничего конкретного не говорили – состояние соответствует степени повреждений, прогноз осторожный. Дольфа тоже забрали в госпиталь. Не так плохо, но день-другой его продержат. Зебровски так и не пришел в себя, когда его увозили. Я ждала. Кэти, его жена, приехала где-то в середине этого ожидания.

Мы с ней виделись всего второй раз. Это была маленькая женщина с гривой темных волос, свободно завязанных на затылке. Без единого мазка косметики она все равно была красива. Как Зебровски смог такую подцепить, я не понимала.

Она подошла ко мне, темные глаза расширены от волнения. Сумочку она держала крепко, как щит, сильно сминая ее пальцами.

– Где он? – спросила она высоким с придыханием детским голосом. У нее он всегда был такой.

Я не успела ничего сказать, как из распахнувшихся дверей в конце коридора появился доктор. Кэти уставилась на него, и кровь отхлынула от ее лица начисто.

Я подошла и встала рядом с ней. Она глядела на приближающегося доктора, как на чудовище из страшного кошмара. Может быть, более точное сравнение, чем мне бы хотелось.

– Вы миссис Зебровски? – спросил он.

Она кивнула. Руки ее впились в сумочку, еще чуть-чуть – и прорвут насквозь.

– Состояние вашего мужа стабильно. Выглядит хорошо. Опасности для жизни нет.

Значит, Рождество все-таки будет.

Кэти тихо вздохнула, и у нее подогнулись колени. Я подхватила ее обмякшее тело. Нет, в ней никак не девяносто фунтов.

– У нас тут есть комната отдыха, если вы сможете... – Он с сомнением поглядел на меня и пожал плечами.

Я подняла Кэти Зебровски на руки, поймала равновесие и сказала:

– Ведите.

Я оставила Кэти возле кровати Зебровски. Он держался за ее руку, будто знал, что она здесь. Может быть, так оно и было. Люсиль, жена Дольфа, тоже была здесь – поддержать Кэти на всякий случай. Глядя на бледное лицо Зебровски, я молилась, чтобы не было “всякого случая”.

Сначала я думала подождать, пока Зебровски очнется, но доктор мне сказал, что это будет скорее всего завтра, а столько времени мне без сна не продержаться. От новых швов у меня сместился крестообразный шрам на левой руке. Следы когтей вывернулись в сторону, миновав холмик рубцовой ткани на сгибе руки.

Когда я несла Кэти, часть швов разошлась, и теперь они кровили сквозь бинты. Доктор, который оперировал Зебровски, лично их зашил. И при этом все время пялился на шрам.

Рука болела и была забинтована от запястья до локтя. Зато мы все живы. Что да, то да.

Такси высадило меня возле моего дома в еще приличное время. Луи был обнаружен в подвале опоенным и связанным. Эльвира призналась в снятии кожи с вервольфа, леопарда-оборотня и попытке содрать кожу с наги. Джейсон в доме найден не был. Она отрицала, что вообще его видела. Зачем ей вторая вервольфья кожа? Шкура крысолюда предназначалась для нее – по ее словам. На вопрос, кому предназначалась кожа змеи, она сказала – для нее самой. Ясно, что был еще один участник, которого она выдавать не хочет.

Она была колдунья и использовала волшебство для убийства. Это автоматически означало смертный приговор. И этот приговор приводился в исполнение в течение сорока восьми часов. Без апелляций, без помилований – верная смерть. Адвокаты пытались уговорить ее сознаться по поводу других исчезновений. Если она в них признается, они, быть может, добьются смягчения приговора. Быть может. Ведьма-убийца – я не верила, что им удастся смягчить приговор, но все бывает.

Ричард сидел под дверью моей квартиры. Я не ожидала его встретить – в ночь полной луны со всеми вытекающими. Я ему оставила на автоответчике сообщение, что Луи найден целым и почти невредимым.

Полиция вообще старалась все сохранить в тайне, особенно личность Луи. Мне хотелось думать, что это у них получится. В любом случае он остался жив. Собаку забрала служба надзора за животными.

– Я получил твое сообщение, – сказал он. – Спасибо, что спасла Луи.

– Всегда пожалуйста, – ответила я, вставляя ключ в замок.

– Мы не нашли Джейсона. Ты действительно думаешь, что он у ведьм?

Я открыла дверь. Ричард вошел вслед за мной и закрыл ее.

– Не знаю. Мне это тоже не дает покоя. Если бы Джейсона увела она, он был бы там.

Волк, когда его освободили от шкуры, оказался неизвестной мне женщиной.

Я пошла в спальню, как будто была одна, Ричард за мной. Все было каким-то далеким, легким и чуть нереальным. Мне отрезали рукав жакета и свитера. Жакет я бы попыталась спасти, но думала, что он все равно уже безнадежно испорчен. Еще они перерезали ножны в левом рукаве. И чего это хирурги в госпиталях рвутся все отрезать?

Ричард подошел сзади, поднес руки к моей раненой руке, не касаясь.

– Ты мне не сказала, что ранена.

Тут зазвонил телефон, и я автоматически сняла трубку.

– Анита Блейк? – спросил мужской голос.

– Я.

– Это Уильямс, натуралист из Центра Одубона. Я тут прослушал несколько лент с криками сов, которые записывал ночью. На одной из них записался звук такой, что я бы поклялся, что это голос гиены. Я сказал полиции, но они не поняли важность факта. Вы понимаете, что может означать в этих местах голос гиены?

– Гиена-оборотень, – сказала я.

– Да, я тоже так подумал.

Никто ему не говорил, что убийца почти наверное вервольф. Но один из пропавших оборотней был гиеной. Может быть, Эльвира и в самом деле имеет отношение не ко всем пропавшим оборотням?