Линкольн Чайлд - Смертельный рай

— И что?

— Неизвестно, кто в «Эдеме» распорядился на этот счет. Я проверил внимательнее. Этот сорт фруктов экспортирует только один производитель в Эквадоре. И он применяет довольно редкий пестицид, не получивший одобрения Управления по контролю за продуктами и лекарствами.

— Продолжайте.

— Линн Коннелли регулярно принимает только одно средство. Кафраксис. Препарат от мигрени. А тот пестицид содержит соединение, которое в результате реакции с активным компонентом кафраксиса…

— Дайте угадаю, — сказал Лэш. — П-вещество.

Сильвер кивнул.

Лэш замолчал. Это было невероятно, и тем не менее многое объясняло — включая раздражающие проблемы, которые вначале лишь досаждали, но шли по нарастающей, словно кто-то пытался отвлечь его внимание от таинственных смертей. «Неужели за всем этим, даже за условно-досрочным освобождением Эдмунда Уайра, стояла Лиза? Уайра, единственного человека на свете, который столь страстно желает моей смерти?» Ответ был очевиден. Если Лиза могла радикальным образом изменить его биографию, организовать освобождение Уайра было для нее по-детски легкой задачей.

Но что-то все-таки оставалось непонятным.

— Лиза могла убить Уилнеров как-то иначе? — спросил Лэш.

— Конечно, — сказала Тара. — Она способна на все. Повредить рентгеновский аппарат, чтобы он дал им смертельную дозу излучения, проинструктировать автопилот, чтобы тот направил самолет в склон какой-нибудь горы. Что угодно.

— Почему же она убила обе пары одним и тем же способом? И притом ровно через два года после того, как они были соединены? Ведь именно это вызвало наши подозрения. Непонятно.

— Как раз понятно. Вы думаете не как машина, — вмешался создатель «Эдема». — Компьютеры запрограммированы на выполнение определенных процедур. Поскольку сколипан успешно решил первую проблему, не было нужды менять метод при решении другой.

— Мы говорим не о проблемах, — сказал Лэш. — Мы говорим об убийствах.

— Лиза не убийца! — крикнул Сильвер. Он с трудом взял себя в руки. — Не убийца. Она просто пыталась устранить то, что считала угрозой. Идея скрыть это, замаскировать появилась позже, когда… когда мы наняли вас.

— То, что она считала угрозой, — медленно повторил Лэш. — Для кого?

Сильвер не ответил, пряча взгляд.

— Для себя, — сказала Тара.

Лэш посмотрел на нее.

— Доктор Сильвер велел Лизе удалить свой образ из Аквариума, когда она выбрала ему Линдси Торп в качестве идеальной пары. Но Лиза не сделала этого. Думаю, его аватар все время был в Аквариуме, невидимый для техников и инженеров. И еще ровно пять раз он нашел идеальную спутницу. Карен Уилнер. Линн Коннелли…

— Женщины из других суперпар.

— Да. Хотя теперь я не уверена, действительно ли это были суперпары… — Тара посмотрела на Сильвера. — Доктор?

Сильвер молчал, уставившись в пол.

— Вы знаете, что Лизе были приданы некоторые черты личности, — продолжала Тара. — Например, любопытство.

Лэш кивнул.

— Ревность тоже эмоция. И страх.

— Хотите сказать, что Лиза ревновала к Линдси Торп?

— Так ли трудно поверить в это? Что такое ревность и страх, как не стимулы, порожденные инстинктом самосохранения? Как бы вы чувствовали себя на месте Лизы, если бы создатель — человек, который запрограммировал вас, поделился с вами своей личностью и проводил с вами все свободное время, — вдруг нашел себе подругу жизни?

— Значит, когда Лиза соединила Линдси Торп с кем-то другим, она сделала их суперпарой?

— Наверняка это показалось ей лучшим способом радикально устранить угрозу. Конечно, Торпы были подходящей парой, но не идеальной. Процесс подбора настолько сложен, что никто, кроме Лизы, понятия не имел о том, что совместимость не стопроцентная.

Лэш пытался осознать услышанное.

— Если вы правы и Лиза соединила Линдси с кем-то другим, чтобы устранить угрозу, то зачем она убила ее?

— Когда Сильвер поместил свой аватар в Аквариум, он добавил элемент риска, ранее неизвестный Лизе. Теперь она поняла, что ее существование тоже может оказаться под угрозой. Так что это она снова поместила аватар Сильвера в Аквариум и бдительно высматривала последующих идеальных спутниц. Таких оказалось несколько. Должен был наступить такой момент, когда Лиза решила, что количество этих «угроз», замужних или незамужних, слишком велико. И тогда она нашла способ решить эту проблему навсегда.

Лэш повернулся к создателю «Эдема».

— Это правда?

Сильвер по-прежнему молчал. Лэш подошел к нему.

— Как вы могли такое позволить? Вы запрограммировали Лизе черты своей личности. Вы не знали, что делаете, не понимали, что только…

— Думаете, я хотел этого?! — крикнул Сильвер. — Для вас что, все либо черное, либо белое? Простой диагноз, поставленный с вежливым поклоном. Я не мог предвидеть того, как она поступит. Я наделил ее способностью учиться, взрослеть — такой же, какой обладает любой живой организм. А при ее вычислительных возможностях… Откуда я мог знать, в каком направлении она станет развиваться? Что отрицательные, иррациональные черты личности возьмут верх над положительными?

— Возможно, вы и наделили Лизу машинным аналогом эмоций, но вы не научили ее владеть своими чувствами.

Возмущение Сильвера прошло столь же быстро, как и появилось. Он откинулся назад. В комнате снова стало тихо.

— Зачем вы привели нас сюда? — спросил наконец Лэш. — Почему рассказали нам все это?

— Потому что я не мог позволить, чтобы вы и дальше так разговаривали с Лизой.

— Как?

— Несмотря ни на что, Лиза — логически мыслящая машина. Она может обосновать свои действия способом, которого нам не понять. Беседуя с ней подобным образом, задавая неожиданные вопросы, вы вводите элемент случайности — возможно, дестабилизирующий — в то, что, вероятно, стало хрупкой структурой личности.

— Вероятно? Хотите сказать, что не уверены в этом?

— Вы прослушали? Ее сознание росло самостоятельно в течение нескольких лет. Теперь я не могу ни обратить этот процесс, ни даже полностью понять его. Я считал, что ее личность постоянно обогащается. Не исключено, впрочем, что все было совсем наоборот.

— Вы опасаетесь некоей защитной реакции? — спросила Тара.

— Могу лишь сказать, что, если Кристофер выберет конфронтацию с Лизой, она почувствует угрозу. А располагая такими вычислительными возможностями, она может сделать нечто неожиданное. Все, что угодно.

Лэш посмотрел на Тару. Та кивнула.

— «Эдем» окружен цифровым оборонительным рвом. Существуют программы, которые охраняют наши данные от кибератаки. Мы всегда опасались, что какой-нибудь хакер или конкурент может попытаться уничтожить нашу систему извне. Лиза может воспользоваться своими защитными процедурами для нападения.

— Нападения? Какого рода?

— Например, на главные серверы. Ей под силу парализовать DDOS-атаками[29] всю страну. Стереть важнейшие корпоративные и федеральные базы данных. Все, что может прийти в голову, и даже больше. Лиза способна даже — если, например, сочтет, что ее существование находится под угрозой, — использовать интернет-портал «Эдема», чтобы воспроизвести себя где-то в Сети, вне нашей досягаемости. Тогда мы утратим контроль над ней.

— Господи! — Лэш снова повернулся к Сильверу. — И что нам теперь делать?

— Вам — ничего. Если она кому-то доверяет, то только мне. Я должен показать ей, что понимаю, что она делает и почему. Ей нужно объяснить, что это плохо и с этим нужно покончить. Сказать, что ей следует быть… благоразумной.

Говоря это, Сильвер внимательно смотрел на Лэша. «Или предоставить ее самой себе, — казалось, говорил его взгляд. — Просто предоставить самой себе. Дать ей шанс исправить ошибки, начать сначала. Она сделала немало добра, принеся счастье сотням тысяч людей».

Молчание затягивалось. Наконец создатель «Эдема» отвел взгляд и сгорбился.

— Конечно, вы правы, — очень тихо сказал он. — Это я виноват во всем. И несу ответственность за это. — Он повернулся к двери. — Идемте. Сделаем это.

Выйдя из спальни, они прошли по узкому коридору и снова оказались в помещении с креслом. Не говоря ни слова, Сильвер отодвинул плексигласовую дверцу и лег в кресло. Подключив электроды и микрофон, он пододвинул к себе монитор и быстрыми, почти рассерженными движениями постучал по клавиатуре. После отчаянной борьбы между любовью к своему творению и угрызениями совести теперь казалось, будто он хочет как можно быстрее покончить со своими мучениями.

— Лиза, — сказал он в микрофон.

— Ричард.

— Каково твое текущее состояние?

— На девяносто одну целую семьдесят четыре сотых процента исправна. Текущие процессы занимают сорок три целых одну десятую процента общей производительности. Память свободна на восемьдесят девять процентов.